Зов из бездны - Михаил Ахманов

«Неизвестно, каким образом верховная власть перешла от XX царского дома к XXI. Неизвестно даже, как кончилось царствование последнего, одиннадцатого Рамсеса: скончался ли он или был низложен. Как бы то ни было, еще при нем Египет был поделен между двумя владетелями: Несубанебджедом в нижнеегипетском городе Танис и Херихором в Фивах. Что дело зашло уже так далеко при жизни последнего представителя XX царского дома, видно по современному полухудожественному-полуделовому отчету Ун-Амуна, плававшего за лесом для храмовой ладьи Амона в финикийский город Библ. Из этой рукописи, хранящейся в Государственном музее изобразительных искусств и подробно описывающей злоключения и унижения незадачливого путешественника, видно не только то, что от египетской власти в Сирии-Палестине не осталось даже слабой тени, но и то, что в самом Египте фараон уже мало что значил»[53].

Итак, уже при жизни фараона Рамсеса XI власть была узурпирована и поделена между верховным жрецом Херихором и танисским князем Несубанебджедом. После смерти или низложения фараона страна, как уже бывало не раз, распалась на Нижний и Верхний Египет, но эта ситуация была недолгой: правитель Нижнего Египта Несубанебджед возобладал над жреческим государством Херихора, объединил страну, стал первым фараоном XXI царского дома, известным под именем Смендеса (в греческом написании) и правил более двух десятилетий. Я особенно подчеркиваю этот факт: должно быть понятно, что еще до смерти Рамсеса XI верховный жрец Херихор и владыка Таниса князь Несубанебджед были соперниками.

Теперь несколько слов об Ун-Амуне. Его должность — привратник храмовых врат в святилище Амона или старейшина первого зала храма Амона; то есть он не жрец, а приближенный Херихора, храмовый чиновник. Должно быть, он являлся доверенным лицом Херихора, если его отправили в Библ с важной миссией. Почему именно его, неясно; можно думать, что Ун-Амун был человеком преданным и достаточно ловким, а к тому же физически крепким, способным вынести тяготы дальнего странствия. Разумно предположить, что он был не стар, примерно 35–40 лет. О его родителях, жене и детях ничего не сообщается, но он, скорее всего, имел семью.

Если говорить о его отчете в целом, то создается впечатление, что его составил изрядный прохиндей. В сущности, Ун-Амун — нерадивый чиновник, не сумевший сберечь полученные в Фивах ценности и исполнить дело в приемлемый срок (поручение заняло много больше года), и потому он фантазирует, преувеличивает как случившиеся с ним беды, так и свои заслуги. Даже при поверхностном знакомстве с его отчетом заметны такие странности, недомолвки и передергивания, которые, как говорится, ни в какие ворота не лезут. Я полагаю, что жрец Херихор отнюдь не был идиотом, и Ун-Амуну пришлось все ему объяснить — но устно. А записано — увы! — было так, как записано.

Удивительно и другое обстоятельство — у Коростовцева и в остальных книгах я не нашел объяснений отмеченным выше несуразностям. В исторических комментариях обсуждаются многие вещи, время и маршрут странствия, этимология имен и географических названий, взаимоотношения филистимлян и финикийских городов, культурное влияние Египта на Финикию и распространение там египетского языка и так далее, и тому подобное. Однако нет попыток проанализировать странные места в рассказе Ун-Амуна или хотя бы указать на них. Не увидел я и стремления домыслить ту или иную ситуацию, чтобы извлечь данные, которых нет в папирусе, но обстановка и действия Ун-Амуна предполагают такие сведения (на мой взгляд, со всей очевидностью). В положении писателя, желающего развернуть историю Ун-Амуна в логически непротиворечивую повесть, все эти странности и несуразности следует объяснить, так что деваться мне было некуда. Как я это сделал, читателю уже известно, а сейчас я хочу остановиться на нескольких особо занимательных моментах.

1. Путешествовал ли Ун-Амун в одиночестве, или у него были спутники? В его отчете спутники не упомянуты, и если кто-то сопутствовал ему, то это незначительная личность (например, раб) или такой человек, о котором Ун-Амун не желал рассказывать по каким-то причинам. Итак, с одной стороны, упоминаний нет, а с другой — трудно представить, чтобы исполнитель важной миссии странствовал один. У него имелся изрядный багаж: 3 кг золота и серебра (очевидно, в ларце), статуэтка Амона Дорожного (30–40 см высотой, из металла или камня, тоже в ларце), шатер (упомянут по прибытии в Библ, где он разбил шатер на берегу), запас продовольствия (упомянуты мешок с чечевицей, кувшин вина). Кроме того, наверняка имелись нож, чаша, сменная одежда, сандалии (возможно, плащ, котелок) — словом, был мешок с дорожным имуществом. Груза набирается 15–20 кг. Предположим, что таскать это добро ему помогали мореходы Мангабата, но в Библ он прибывает на другом судне, чью команду он фактически ограбил. Трудно представить, чтобы эти люди, наверняка обозленные, помогли ему донести вещи до места, где он решил разбить шатер. Нелепая картина: Ун-Амун бредет по пляжу у Библа и тащит ларец с изваянием бога, похищенное у корабельщиков серебро, палатку, дорожный мешок, запасы пищи… Рук явно не хватит.

Еще одно обстоятельство косвенно подтверждает наличие спутника, слуги или раба. В Библе Ун-Амун проводит много времени и у него бывают отлучки — то князь Закар-Баал призовет, то нужно сходить в гавань к кораблям, то раздобыть еды. В шатре остаются статуэтка бога, серебро, дорожное имущество. Кто это стережет? А стеречь необходимо — ведь один раз Ун-Амуна уже обокрали!

2. Самый потрясающий эпизод — ограбление корабля по совету Бедера, князя Дора. Только представьте: Ун-Амун садится в Тире на чужое торговое судно, обыскивает его, находит 3 кг серебра, захватывает его и держит весьма наглую речь перед командой. А что же кормчий и корабельщики?.. Нормальная реакция — дать грабителю по голове и выбросить за борт. Впрочем, его урезонили бы еще раньше, когда он начал обшаривать судно. Это ведь древний корабль, совсем небольшой, и на нем 20–30 человек экипажа плюс товары, т. е. теснота неимоверная. И вдруг пассажир-египтянин, иноземец, начинает на глазах у всех искать ценности, а потом их присваивает! Такой нелепости представить нельзя[54]. Либо Ун-Амун врет, либо имелись у него веские аргументы, пара-другая нанятых молодцов с секирами. Но корабельщиков все равно больше, и люди они тертые, бывалые — что же, просто сидели и смотрели? А как же кормчий, который отвечает за груз, или хозяин-купец, если был такой на судне?.. Совершенно невероятная история, и мне пришлось объяснять ее невероятным образом, с помощью супермена-спартанца. Но все же я полагаю, что Ун-Амун врет и ничего такого не было. Однако есть вопрос: как он объяснил этот эпизод Херихору?