Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис

Выслушав подобное слово, Дева нисколько не переменилась обличьем; лишь очи ее прояснились и посвежели щечки, а ноги чуть шевельнулись, словно радуясь предстоящей пляске.

Оглядев Круг, она молвила голосом по-прежнему чистым:

– Старик, тебе нет нужды опасаться за подобные речи. Истинно, не мне угрожаешь ты побоями и злою смертию, а какой-то легкомысленной дуре и лгунье, которой здесь нет. Теперь внемли! Знаю я, что нужен вам от меня знак, что хотите вы, дабы послала я дождь, который прекратит затянувшуюся засуху. Однако за дождем этим мне придется сходить в Южные горы, посему пусть несколько воинов проводят меня, а со мной – моего слугу до великого ущелья в вышереченных горах, куда мы выйдем без промедления, в сей же день.

Тут она умолкла ненадолго, однако никто не отверзал уст и не шевелился, и все Медведи как бы превратились в каменные изваяния среди глыб.

Тут она заговорила снова и молвила так:

– Некоторые сказали бы, о Дети Медведя, что достаточно вам и такого знака и признака, однако я знаю вас… ведомы мне ваше упрямство и капризное сердце: дар, что еще не в вашей руке, несть дар для вас, и чудо еще невиданное не трогает ваши сердца. Посему же, воззрите на меня, стоящую перед вами, на меня, пришедшую из куда более прекрасного края, из зеленого леса… видите, разве не принесла я с собою лето, сердце, что прибавляет, и руку, которая дарует?

И тут, на этих словах, увядшие цветы на платье ее налились жизнью и заново посвежели; ветки жимолости, что лежали на тонких плечах ее вокруг шеи, сами собой сплелись, обвивая ее и окружив Деву своим благоуханием. Лилии, лежавшие вокруг чресл ее, подняли головки, рассыпая золотую пыльцу, чистые васильки засинели на платье, шиповник на голове покрылся цветами, потянулся листьями к ее ступням. Приплетавшиеся к шиповнику полевые цветы лишь подчеркивали, насколько стройны ноги Девы, а костенец разом усыпал платье ее самоцветами. Так стояла она посреди сего цветенья, словно огромная восточная жемчужина, обрамленная золотым узорочьем; ветерок же, летавший долиной, разносил благоухание по всему Кругу.

Тут уж и впрямь Медведи вскочили, завопили и закричали, грохнули в щиты и подбросили копья. После же старейшина поднялся со своего седалища и смиренно приблизился к Деве, моля открыть, чего хочет она; прочие же группами собирались вокруг, однако же к Деве подступать не дерзали. Отвечая же древнему вождю, Дева сказала, что немедленно выступит к горам, дабы послать оттуда дождь, которого здесь заждались, а после уйдет подальше в сторону юга, однако они услышат о ней или увидят прежде, чем зрелые люди отправятся к праотцам.

Тут старик рассудил, что они могут изготовить для нее носилки из благоуханных зеленых ветвей и так отнести к горам, окруженную прославлениями всего племени. Но Дева легко соскочила с камня и обошла кругом лужайку, и казалось при этом, что ступни ее едва прикасаются к траве. А потом заговорила со старым вождем, все еще не поднимавшимся с колен:

– Нет. Неужели кажется тебе, что нужно мне, дабы руки твоих людей несли меня… или полагаешь ты, что я устаю верша свою волю… это я-то… самое сердце годового прибытка? Ведь одно только прикосновение ног моих к вашим пастбищам дарует им процветание и в этом, и в грядущем годах. Посему я пойду пешком.

Тут они еще больше превознесли ее и благословили, и прежде всего поднесли разных мяс, самых наилучших, и ей, и Вальтеру. Однако же пока Дева ела, не смели взирать на нее, что запретили и Вальтеру. Потом же, когда трапеза завершилась, человек двадцать вооруженных по собственному обычаю собрались, чтобы проводить девицу в горы и без промедления все вышли в путь. Однако же огромные воины держались в сторонке от Девы. Когда же достигли они в тот вечер место ночного отдыха, где не было никакой кровли, ибо уже высоко зашли они в предгорья, удивительно было видеть, с какой заботой они сооружали для нее хижину для сна, как старательно укрывали своими меховыми плащами, как внимательно стерегли всю ночь. Однако же Вальтера Медведи оставили в покое, и он мирно спал на траве, чуть в стороне от окруживших девицу сторожей.

Глава XXIX. Вальтер теряется в ущелье и разлучается с Девой

Когда пришло утро, они встали и направились своим путем, и шли так целый день почти до самого заката, и оказались возле самого входа в ущелье. В устье его высился земляной курган, поднявшись, Дева остановилась на его темени и сказала:

– О Дети Медведя, вас, провожавших меня, благодарю и благословляю, и обещаю от земли всякий прибыток. Но теперь возвращайтесь назад, я же последую далее собственною дорогой, а слуга с железным мечом отправится за мной. Возможно, вскорости возвращусь я к Детям Медведя и, вернувшись, научу их мудрости, однако для сего раза довольно. И скажу вам: торопитесь вернуться к своим домам в долинах, ибо вызванная мною погода уже приближается из Кузницы бурь, что находится в сердце гор. А теперь скажу вам еще одно слово, ибо с тех пор, как носила я прежнее, виденное вами обличье, времена переменились, а с ними назначаю вам новый обычай. Если явится к вам незнакомый пришелец, не хочу более, чтобы вы отсылали его ко мне кремнем и огнем. Если же не сочтете его отвратительным и достойным злой смерти, пусть просто живет с вами; если же будет он добрым и приятным, пусть сделается Чадом Медведя, а с тем – и моим другом. Слабые и неудачливые пусть живут и будут рабами вам, не сочетаясь ни с мужчиной, ни с женщиной. А теперь уходите, благословляю вас.

После сошла Дева с горки и легким шагом направилась вверх по ущелью, так что показалось Вальтеру, стоявшему между Медведей, что исчезла она. Но люди эти все стояли, прощаясь со своей Богиней, и он не посмел мешать им. Но, получив от Медведей благословение на дорогу, когда они повернули назад, он со всей прытью последовал за Девой, рассчитывая отыскать ее в каком-нибудь закоулке ущелья.

Однако сумерки уже сгустились, и при всей спешке темная ночь охватила его, вынудив остановиться посреди сплетения горных дорог. Больше того, не успела ночь состариться, как на крыльях южного ветра налетела на него непогода… Затряслись и задрожали все укромные уголки вокруг, хлынул дождь и ударил град, загромыхал гром, засверкали молнии, жуткие, ужасные; налетела со всею силой летняя