Тень и шелк (Под именем Энн Максвелл) - Элизабет Лоуэлл

Ладонь Шона двигалась, наслаждаясь готовностью Дэни и ее блаженством.

Поток удовольствия окатил Дэни, потрясающий В своей неожиданной, пронизывающей сладости.

– В каком обете? – задыхаясь, спросила она. Пальцы Шона проникали вглубь и отстранялись, сводя ритмом своего движения Дэни с ума. Она прикусилa губу, заглушая вскрик, когда волны неведомого доселе наслаждения стали накатывать на нее непрерывной чередой.

– Обет безбрачия, – произнес Шон ей в ухо.

– Что?

– Я поклялся, что в течение трех лет буду воздерживаться от любовных утех. Но не беспокойся. Об этом пожалеет только один из нас.

Дэни покачала головой, ошеломленная словами Шона и ни с чем не сравнимым блаженством, которое он продолжал дарить ей.

– Не может быть, – срывающимся голосом произнесла она.

Шон не ответил. Он просто закрыл губы Дэни губами и ласкал ее, пока она не выгнулась, как до отказа натянутый лук, дрожа и извиваясь в экстазе, который порождало каждое движение его пальцев.

Наконец, почти потеряв рассудок от страсти, Шон заставил себя отпустить Дэни. Он так и не понял, от чего стало мокрым ее лицо – от дождя или слез экстаза, знал только, что на все готов, лишь бы ощутить ее вкус и узнать это.

Но если бы влага на ее лице оказалась соленой, ему пришлось бы нарушить обет.

Шон осторожно освободился от рюкзака, вынырнул из-под пончо и, сделав несколько шагов в сторону, застыл в одиночестве под дождем.

Глава 21

«Забудь об этом, – приказывала себе Дэни. – Ничего не было».

Даже теперь, спустя три дня, краска смущения заливала щеки молодой женщины при воспоминании о том, как она в буквальном смысле слова потребовала от Шона любви.

"Неудивительно, что он поспешил отойти на безопасное расстояние, – размышляла она. – Странно только, что он не вытолкнул меня под дождь, чтобы охладить мой пыл.

Но этого он не сделал. За несколько минут он дал мне больше, чем я получила от мужчин за всю жизнь".

Печатные строчки плясали и расплывались перед ее глазами. Дэни попыталась вспомнить, когда в последнее время спала больше одного-двух часов подряд, но не сумела.

Оторвавшись от стопы бумаг на своем столе, она попробовала сосредоточить внимание на собственном кабинете. Ее взгляд скользил по шелковым экранам в рамках, по гобеленам, украшающим стены. Многие ткани выцвели от времени, но для Дэни каждая из них обладала душой.

Она любила древние ткани, созданные человеческими руками для того, чтобы дарить людям радость. Каждый тип переплетения нитей свидетельствовал о своеобразной культуре, особом таланте ткача. Каждую краску для ткани получали из растений, минералов или моллюсков, присущих только для определенных стран и больше не встречающихся нигде.

Здесь нашлось место и для современной итальянской шелковой шали, расписанной по мотивам фрески одного из монастырей, стоящих вдоль Великого шелкового пути. Стеклянный ящичек рядом с ней содержал фрагмент хлопчатобумажной ткани, найденный в разграбленных руинах североамериканской культуры Анасази. Современное японское кимоно в ярко-зеленых, синих и белых тонах сочным пятном выделялось под стеклом у другой стены.

Напротив кимоно драгоценный гобелен коссу, относящийся к концу эпохи династии Мин, изображал пылающего феникса и до сих пор играл всеми цветами радуги. Стоимость этого шелка составляла жалованье Дэни за полгода. Но молодая женщина считала, что заплатила втрое дешевле, чем на самом деле стоила ткань.

Безмолвная коллекция тканей тем не менее напевала Дэни о тысячелетиях, когда женщины пряли нити, ткали, болтали, смеялись, создавая шедевры, которым было суждено пережить их самих, их детей, внуков, правнуков – поколения людей, что творили ткань, переплетая отдельные нити, рождая красоту из ничего.

Эта красота сродни нескольким незабываемым минутам на Арубе, мелькнуло в голове у Дэни.

Потерев утомленные глаза, она задумалась над тем, почему ей выпала участь выбрать совсем не того мужчину.

Обет безбрачия…

В душе Дэни вновь всколыхнулись гнев и стыд.

«Он мог бы сообщить об этом заранее. И тогда я не оказалась бы в глупом положении. Будь он проклят! И я тоже. Легковерная идиотка».

Она попыталась вернуться к настоящему. За время ее пребывания в тропиках Вашингтон заметно изменился.

Город заливал серый ледяной дождь со стороны Аппалачей. Наступала зима, суровая и унылая, как монастырь. При мысли о монастыре Дэни поморщилась. Зазвонил телефон, прервав ее размышления. Дэни со вздохом облегчения схватила трубку, не дожидаясь второго звонка.

– Даниэла Уоррен слушает, – произнесла она.

– Ну как дела, детка?

Низкий голос Джиллеспи заставил Дэни виновато взглянуть на кипу документов на столе.

– Я еще не закончила, – пробормотала она. – Тут у меня целая гора…

– Это еще ничего по сравнению с тем, что привез Шон. Кассандра и четверо наших переводчиков вкалывают уже которые сутки.

– Там есть что-нибудь о шелке? – встрепенулась Дэни.

– Нет.

– Дьявольщина! – устало пробормотала она.

– Аминь. А как насчет твоих коллекционеров?

– Никто не слышал о древнем уникальном образце индийского, тибетского или китайского шелка, выставленном на продажу. А если кто-то и слышал о нем, то помалкивает.

– Дьявольщина!

– Полагаю, теперь моя очередь сказать «аминь»? – поинтересовалась Дэни. Джиллеспи рассмеялся.

– Шон был прав, – заметил он.

– В чем?

– Он говорил, что, как бы туго вам ни приходилось, тебе всегда удавалось вызвать у него улыбку.

Дэни закрыла глаза и принялась бороться с румянцем, быстро заливающим ее щеки.

– Тебе известно, что он чуть не умер от страха, глядя, как ты заводишь машину? – спросил Джиллеспи. Переведя дыхание, Дэни коротко отозвалась:

– По нему я ничего не заметила.

– Иметь такого напарника, как ты, сущее наказание. Шону оставалось только уповать на волю Божью.

– Разумеется. Вот почему я чувствовала себя связанной по рукам и ногам.

Джиллеспи не то раскашлялся, не то рассмеялся.

– Бостону еще не удалось бежать? – спросила она.

– Мы помогли ему вчера ночью.

Дэни с облегчением вздохнула.

– Вот и хорошо, – произнесла она. – Шон опасался, что Бостон напоследок попытается прикончить Катю.

– Он едва удержался, – объяснил Джиллеспи. – Хотел отомстить за брата.

– Какого брата?

– Музейного сторожа. Агенты «Гармонии» вышли на него раньше, чем это сделали мы.

Дэни уставилась на потоки дождя за окном, пытаясь ни о чем не думать.

– Дэни, ты слушаешь?

– Да.

– Хорошо. Мы отправляем тебе еще один пакет. Сообщи нам, что ты думаешь по этому поводу, – там сведения, которые наши ребята выудили из Интернета.