Идеальная жена - Виктория Александер

— Во всем, что касается нас, я никогда не лгала, — тихо ответила она с такой искренностью, что нельзя было не поверить ей.

— Ни разу? — Он с горечью рассмеялся. — Прости, но меня не очень убеждает твое заявление. Невольно задумаешься, как женщина, так легко обманувшая свою страну, не сможет солгать или предать своего мужа. Человека, которого, как она заверяет, любит. Для такой женщины это было бы большим соблазном. Ради того, чтобы использовать его в своих целях, чтобы удовлетворить свои собственные… — он смерил ее презрительным взглядом, — желания. Или ради его богатства?

Неожиданно она ловко выскользнула из его рук и с силой ударила его по лицу, застав врасплох. Казалось, звук пощечины эхом прозвенел в ночном воздухе. Теперь в ее глазах были не только боль, но и гнев.

— Повторяю, я никогда не лгала.

Он с обиженным видом потер покрасневшую щеку.

— Это слабое утешение для моей несчастной души. Однако хочется надеяться, что хотя бы что-то между нами не было притворством.

— Что ты теперь намерен делать?

Он столько лет думал о том, что сделает, если когда-нибудь поймает неуловимую леди Би. Теперь уже леди Би не интересовала никого на свете. Кроме него самого. Он будет совершенно прав, если отвезет ее обратно в Англию и бросит в Ньюгейтскую тюрьму. Он будет совершенно прав, если публично разоблачит ее, разрушив образ добропорядочной строгой леди в глазах общества. Он во многом будет совершенно прав.

— Не знаю, — холодно ответил он. Она выпрямилась и вздохнула.

— Ты хотя бы выслушаешь мои объяснения?

— Что ты хочешь объяснить? — жестко бросил он. — Прошлое? Или настоящее?

Она смотрела на него глазами, полными печали. Затем словно тень пробежала по ее лицу. Оно теперь не выражало никаких чувств. Спокойная сдержанность и самообладание, лицо светской леди Сабрины. К ней вернулась привычка, приобретенная и доведенная до совершенства за многие годы притворства,

— Я буду в своей палатке, когда ты решишь, какие шаги тебе следует предпринять. — Она направилась к себе.

— Сабрина! — нарушил тишину его голос, и она остановилась. — Ты говорила мне о чести.

Он подавил терзавшие его чувства, стараясь оставаться таким же спокойным, как и она. Но не сумел скрыть муку и неуверенность.

Она не обернулась, и словно холодом повеяло от ее слов:

— А вы, милорд, говорили мне о любви.

Еще несколько шагов, и ее скроет от него темнота. Еще несколько шагов, и она даст волю чувствам. Еще несколько шагов, и ей можно будет броситься на землю и рыдать от отчаяния.

Она добралась до палатки и вошла внутрь.

— Сабрина? — сонным голосом приветствовала ее Уинни. — Мы пытались не заснуть, ожидая вас. Вы нашли золото?

Золото. Она совсем забыла о золоте.

— Оно оказалось фальшивым, Уинни. Это была ужасная шутка!

— Но как? Почему?

— Спи, Уинни, — устало произнесла Сабрина. — Я все расскажу тебе утром,

— Хорошо. — Уинни зевнула и пробормотала: — Золото или не золото, все равно, думаю, приключение было великолепным.

Сабрина горько усмехнулась. Действительно, это было приключение, и, вероятно, последнее в ее жизни. Или это был конец приключению, начавшемуся в далеком прошлом? Что сейчас делает Николас? Узнав правду, он явно воспринял все как предательство и рассердился. Без сомнения, он считал, что она использовала его в своих целях. Но он же говорил, что любит ее, Любовь Николаса. Смешно. Она с самого начала подозревала, что этот распутник не ведает, что такое любовь. И когда наступил момент истины, ее самые худшие опасения оправдались.

Как забавно, что Николас думал, что его обманули как дурака, в то время как ее глупость была несравнимо большей. Она искренне верила, что он все-таки полюбил ее. Или может быть, ей так хотелось в это верить, что она забыла о его истинном характере. Она зарылась в одеяла и обхватила руками голову. Больше всего на свете ей хотелось дать волю разрывавшему ее душу страданию. Она хотела безудержно рыдать до тех пор, пока не утратит способности что-либо видеть, слышать или чувствовать. Она потеряла Николаса, хотя очевидно, что он никогда не принадлежал ей. Что он теперь сделает? Ее судьба, ее жизнь были в его руках.

Ее боль утихла, сменившись все нарастающим страхом. Она не пойдет в тюрьму. Она не хочет провести остаток своих дней в сырой мрачной темнице или, хуже того, быть высланной из страны. Тем более, за события десятилетней давности. Даже когда умер Джек, оставив ее без гроша, она не испытывала такого невыносимо безумного страха, от которого исчезали все разумные мысли. Она должна бежать. Сейчас же. Бежать как можно быстрее и как можно дальше. Она заставила себя успокоиться, попытаться действовать хладнокровно. Иначе побег невозможен.

Она быстро и неслышно поднялась, прокралась к саквояжу и, ощупав его содержимое, нашла деньги, полученные за драгоценности. Все ее деньги были целы, расходы оплачивал Николас.

Она с сожалением закрыла саквояж. Его придется оставить, вещи только помешают ей в дороге. Неслышно она подошла к пологу палатки и оглянулась в сторону спящей Белинды. Как она могла оставить свое дитя без каких-либо объяснений?

Она подползла к Уинни и стала искать ее дневник и обломок карандаша, который, как она знала, Уинни прятала между страницами. Она быстро нашла его, но не решалась вырвать страницу из драгоценного дневника Уинни. Вместо этого она вытащила скомканное письмо и чуть не рассмеялась вслух — вот на что пригодилось это злосчастное письмо. Луна светила ярко, и Сабрина нацарапала короткое послание. Ей мешали страх и подступившие к глазам слезы.

Она подобралась к дочери и опустилась рядом с ней на колени. Она отвела со лба спящей девушки рассыпавшиеся волосы и коснулась его губами, как она всегда делала, когда Белинда была еще ребенком. Она положила записку рядом с ней и с минуту постояла, глядя на дочь.

Белинда никогда ее не поймет. Сабрина не была уверена, что и сама себя понимает.

Она выбралась наружу и взглянула на палатку Николаса. Там виднелся свет и слышались мужские голоса. Наверняка он сейчас допрашивает Мэтта. Страх за друга кольнул ее сердце, но она решительно подавила его. Мэтту нечего бояться Николаса. Он не англичанин, и Николас не имеет над ним власти. Мэтт сумеет постоять за себя.

Стреноженные лошади находились в самом дальнем углу лагеря. Крадучись, она подобралась к ним и, выбрав одну, тихо увела ее. Сабрина не знала, куда она поедет или что сделает Николас, обнаружив, что дичь снова ускользнула от него. Но в одном она была твердо уверена: она тоже может постоять за себя. Ей всегда это удавалось.

Николас, пылая гневом, вошел в свою палатку. В полутьме он заметил горящий фонарь и фигуру спящего сына. Мэдисона не было. Николас стиснул зубы. Если американец опять с его сестрой, придется его убить. В эту минуту он представил, как перережет Мэдисону горло, и ему стало легче.