Инквизитор и нимфа - Юлия Зонис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У Висконти большой зуб на Флореана. Мне неприятно это говорить, но шансов почти нет. Скорее всего, вашего отца ждет трибунал.
– Он ничего плохого не сделал.
– Конечно, он ничего плохого не сделал. Именно
поэтому его и…
– Убьют, вы хотите сказать?
– Не обязательно. У генерала найдутся и более изящные методы. Ментоинвазия, например.
Лаура вздрогнула. Ментоинвазия – изменение личности с полной потерей памяти. Любимая игрушка викторианцев.
– Это хуже смерти, – тихо сказала она.
– Девочка, – магистр бледно улыбнулся, – вы еще очень молоды. Слишком молоды, чтобы понимать, что нет ничего хуже смерти. Радуйтесь, что вы здесь и ничего не увидите.
– Я вернусь на Землю. Либович нахмурился:
– А вот этого вам делать ни в коем случае не следует. Ему будет только хуже, и потом, вас наверняка привлекут к допросам. Вы не представляете, сколько может вытащить из памяти человека опытный ридер. То, чего вы сами не помните. То, что Флореан говорил, когда вы были младенцем. Вы только навредите отцу. Да я вас и не пущу.
Лаури вскинула голову:
– Я не собираюсь сидеть сложа руки. Я тоже Медичи. Не верю, что ничего нельзя сделать. Борис, пожалуйста, не увиливайте. Отец столько помогал вам… – Она сообразила, что в голосе прорезаются просящие нотки, и заставила себя успокоиться. – Я знаю, кто за вами стоит. Магистр Вачински тоже был другом отцу.
– Был, – охотно признал викторианец. – Он и сейчас ему друг. Но в теперешней обстановке… У Висконти слишком большое влияние в Верховном магистрате. Курия, может, и проголосует против обвинительного приговора… только этот вопрос там даже не вынесут на обсуждение. Дело будет решаться в Лиалесе.
– Он сейчас там?
– Флореан? Да.
Лаури закусила губу. О тюрьме викторианцев ходили страшные слухи. Стены, выпивающие разум. Нависшие гигантскими воронками потолки. Бессонные ночи наедине с собственными кошмарами. Бред, галлюцинации, способные сломить любого. Психики ордена не стеснялись в средствах.
– Борис, послушайте, я сделаю все что угодно. Ну хотите, я возьму кинжал и зарежу Висконти?
Викторианец негромко рассмеялся:
– Милосердное время, Лаури, какая из вас Юдифь? Даже слушать смешно.
Девушка, прищурившись, взглянула на магистра – и тот замолчал. В кабинете повисла тишина, лишь еле слышно гудели древние, уже полтысячелетия не используемые на Земле лампы. И в этой тишине Лаури поняла, наконец-то мучительно и ясно осознала, до чего же она любит отца. Неужели ты понимаешь, что любишь кого-то, только когда его теряешь? А Марк?… Но при чем здесь Марк?…
Либович молчал довольно долго, пожевывая бледными губами, и наконец произнес:
– Лаури, вы действительно можете кое-что для нас сделать. Но вам мое предложение не понравится.
– Я ведь сказала – я сделаю все что угодно, если это поможет отцу.
Магистр встал, легко и бесшумно отодвинув стул. Странно – неудобное сиденье было довольно тяжелым, а викторианец силачом не казался. Подключив голосовую связь комма, он сказал:
– Рэндальф? Пригласите, пожалуйста, Фреду. Пусть зайдет через пять минут.
Проговорив это, викторианец опустил руку в карман своей серой робы и извлек небольшую, круглую и плоскую коробочку. Подняв крышку, вытащил из коробочки черную нашлепку, подозрительно напоминавшую… «буёк»? Быстрым, проверенным движением он прикрепил нашлепку себе на висок и достал из коробки вторую. В ответ на недоуменный взгляд Лаури магистр улыбнулся:
– Та юная особа, с которой я вас сейчас познакомлю, с Геода. Вы, вероятно, слышали: «заглушки», «красный шум»? Для психиков это довольно болезненно, зато конфиденциальность нашего дальнейшего разговора гарантирована. А то, что вы приняли за «буйки»… просто обезболивающее.
С этими словами психик прикрепил электрод на второй висок. Как раз когда он отвел руку, дверь отворилась и в кабинет ступила высокая девушка. На плечи девушки падали густые серебряные волосы, с бледного лица смотрели глаза цвета слюды.
Геодка коротко кивнула викторианцу. Даже мешковатый полувоенный комбинезон не мог скрыть ее роскошной фигуры. Рядом с ней Лаура почувствовала себя маленькой, тощей и совсем некрасивой. Ощущение не из приятных. Либович понимающе улыбнулся, как будто и в присутствии «заглушки» умел читать мысли – или просто догадался.
– Фреда, хочу представить тебе мою добрую знакомую: Лаура… Лаура Медичи, вы ведь не сменили фамилию?
Геодка подошла и резко, по-мужски протянула руку. Лаура коснулась ее ладони. Пожатие тоже оказалось не по-девичьи сильным.
– Присаживайтесь, Фреда.
Вместо предложенного магистром стула та опустилась прямо на ковер и уселась, неудобно, на взгляд Лауры, поджав ноги. Если Либовича и смущало поведение девицы, виду он не подал. Устроившись за столом, викторианец продолжил:
– Итак. Мы говорили о том, какую помощь вы, Лаура, можете нам оказать. Хочу сразу предупредить – если вы согласитесь, это отнюдь не будет означать немедленное освобождение для вашего отца. При нынешнем положении дел я могу лишь надеяться на отсрочку трибунала. Тем не менее я приложу все возможные усилия…
– Я поняла. Что нужно сделать?
Магистр задумчиво провел большими пальцами под подбородком.
– Корень всех наших бед – и вашего отца, и моих… да что там – ордена и всей Конфедерации – в одном человеке. Как вы, возможно, догадываетесь, его зовут Антонио Висконти. Верховный магистр совершенно ослаб и ничего не решает, а генерал опьянен свалившейся на него властью. Интересуйся я психологическими аспектами проблемы, я бы сказал, что вся беда в том, что мы не распознали его способностей в раннем возрасте. К власти, к любой власти следует привыкать постепенно, иначе она вскружит голову. Что и произошло в данном случае. К тому же Висконти – солдафон, не знающий ничего, кроме войны, и привыкший решать все с помощью оружия. Сейчас такой подход самоубийственен. Генерал не желает видеть, насколько велико военное преимущество лемурийцев. Он упорно нарывается на большую войну, и войну, скорее всего, получит. И это станет нашим окончательным крахом. Земная конфедерация перестанет существовать, а то, что сейчас именуется людьми – как бы мне ни хотелось, но на лемурийцев с их генной пластичностью этот термин уже распространить нельзя, – так вот, мы растворимся в лемурийском море.
При словах «растворимся» и «море» по спине Лау-ри пробежал холодок. Темная глубина бассейна, боль от прорезавшихся жабр… Магистр проницательно улыбнулся:
– Не поймите меня неправильно. Я полностью поддерживаю вашего отца в том, что касается обмена технологиями. Мне известно о вашей операции…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});