Жрица моря - Дион Форчун

Оставив Молли Коук одну управляться в офисе, я отправился на переговоры с добрейшим стариной Макли, надеясь уговорить его выпустить из своих лап сапфиры. Его отвратительная лавка была закрыта, но, судя по душераздирающему визгу, доносившемуся с заднего двора, она должна была скоро распахнуть свои двери. Я видел, как один из членов «Общества протеста против жестокого обращения с животными» отчаянно тянул шею, выглядывая из верхнего окна, чтобы осмотреть происходившее, — у этого достойного джентльмена был зуб на Макли, поскольку вся округа считала, что, приступая к изготовлению колбас, мясник иногда забывал предварительно убить свинью.

Дождавшись, когда стенания животных утихнут, я принялся стучать в дверь. В результате этого через некоторое время в дверном проеме появилась миссис Макли, бывшая Коук. Мне она запомнилась тихим, безобидным созданием; говорила она редко, предпочитая слушать своего вспыльчивого мужа, но, если верить молве, именно она являлась главой этой семьи. Поначалу я ее определенно не узнал — волосы ее совсем поседели, и она выглядела так, как будто не собиралась долго задерживаться на этой грешной земле. Услышав о причине моего вторжения, она покрылась неровным румянцем и пошла звать мужа. Я слышал, как где-то в глубине дома ей отвечал басовитый голос, совсем не казавшийся дружелюбным.

Невозможно передать вонь, стоявшую в этом помещении; будучи закрытым на время праздников, оно все это время не проветривалось.

Мясник вышел весь измазанный в свиной крови, выглядел он напористо-дружелюбно, хотя, судя по дошедшим до меня сведениям, я считал, что буду счастливчиком, если выйду отсюда без такого же синяка под глазом. Он тут же принялся потчевать меня самой изысканной ложью, которую я когда-либо слышал, — а аукционисты и агенты по торговле недвижимостью большие знатоки в человеческой лжи.

— Я ведь говорил Молли, — начал он, — чтобы она вернула камушки, ведь они-то не ее. Но она зря сказала, что я их прикарманил — их у меня нет. Она их забрала. Так что вы, мистер Максвелл, заставьте эту маленькую дрянную воровку вернуть вам то, что она у вас стянула.

— Выходит, что она стащила эти камушки, правильно? — спросил я.

— Ага, — с готовностью подтвердил он, — именно она их и стащила.

— А синяк под глазом она тоже сама себе поставила?

В ответ он лишь смерил меня угрюмым взглядом. Тогда я напустился на него, высказав ему все, что я о нем думаю. Он изумился, не ожидая ничего подобного от такого, как я — некоего Уилфрида Максвелла, единственного сына своей матери, которая ко всему была еще и вдовой. Кроткий, как Моисей, он ушел и вернулся с сапфирами. Тогда же я подумал, какой прием ожидает Молли Коук, если та возвратится домой, — ведь ее отчиму явно потребуется восстановить свое уязвленное самолюбие.

Вернувшись в свой офис, я рассказал Молли о том, какую линию поведения Макли избрал со мной. Я так же пересказал ей собственную позицию по этому вопросу, тщательно выбирая выражения, и прибавил, что в случае каких-то проблем с отчимом ей стоит лишь обратиться ко мне, и я тут же нанесу следующий визит вежливости. Но она так и не пожаловалась, из чего я заключил, что сожалеть ей было не о чем — если не считать, естественно, тех сожалений, которые возникали у каждого, кто был вынужден общаться с Макли.

Несколько следующих дней мы трудились как пчелы; прежде оставив все дела на Скотти, теперь я был вынужден с помощью Молли Коук как можно крепче взять в свои руки бразды правления. У нас работал добрый десяток клерков и помощников самого разного пошиба, но ни у одного из них голова не могла сравниться с Молли, которую Скотти взял на работу, исходя из собственного убеждения, что лучшим способом обеспечить честность и эффективность работы является сосредоточение всего в одних руках. Обычно этот принцип срабатывал, но любая случайная дезорганизация совершенно выбивала из колеи.

Затем мне пришлось проводить недельные аукционы на рынке скота — это было наиболее нелюбимое мое занятие; по этому поводу у меня возникли стычки с Макли, ибо я предложил санитарному инспектору проверить представленную мясником на аукцион ораву свиней. Вместе со своими дружками-фермерами Макли попытался было надавить на меня своими превосходящими знаниями в области свиноводства; но я, воспользовавшись предоставленными мне правами лицензированного аукциониста, настоял на своем. Может быть, о свиньях я знаю недостаточно, зато я хорошо знаю Макли — что-то неладное должно твориться со свиньями, которых он не рискнул пустить на колбасу. И я оказался прав, ибо вся партия оказалась заражена туберкулезом.

Наконец, мне удалось понемногу ввести работу в нормальное русло и ко мне даже начал возвращаться сон — как тут последовал новый удар. Спускаясь вниз однажды утром, я удивился тому, что не слышал привычной возни Салли. Зайдя к ней в комнату, я обнаружил ее лежащей в постели; она была мертва. Бедная, несчастная старуха. Надеюсь, что хоть конец ее был легок, ибо в последнее время она часто болела; она часто жаловалась на усталость, но ничто не могло заставить ее обратиться к врачу. Если бы у меня было право выбора, то в назначенный срок я избрал бы себе такую же кончину; хотя, думаю, этого мне не дождаться. Астма не сбивает человека с ног — она медленно точит его. Никогда не понимал: почему мы скорбим об умерших близких нам людях; мне всегда казалось более разумным скорбеть о тех, кто понес утрату.

Салли сделала мне много добра, ведь она была женщиной с действительно доброй и светлой душой. Мою сестру огорчило то, как я воспринял смерть служанки. Она была уверена, что это оскорбляет наше достоинство. Когда она пообещала, что скоро найдет замену Салли, я спросил ее: может, она подыщет мне кого-нибудь из представительниц «Союза девушек»? — ведь они всегда мне нравились, а сестра, со своей стороны, всегда пыталась подыскать им хорошее тепленькое местечко. Это ее заставило угомониться. После моих слов сестра отказалась предпринимать что-либо — именно этого я и добивался. Я попросил Молли Коук помочь мне с этим. Однако это оказалось не так просто. Приближались муниципальные выборы, вследствие чего среди неимущих были распределены небольшие вспомоществования, так что найти домработницу было нелегко. Молли сказала, что мне придется договориться с уборщицей офиса, чтобы последняя иногда приходила ко мне выполнять работу по дому, — а она за это время подыщет мне что-нибудь подходящее. И Молли прислала мне жуткую смесь грязнули и мегеры. Я всегда находил большинство офисов неряшливо убранными — что ж, теперь я знал причину этого. Я спросил у Молли, отчего бы нам не рассчитать это кошмарное создание, но Молли ответила, что в уборщице заинтересована жена Скотти. На это я заметил, что было бы больше проку, если бы в этой страшиле был заинтересован отчим Скотти, — и впервые я услышал, как Молли смеется.