Хозяин - Михаил Орлов

В этот момент толпа зашумела, послышались крики и свист. Из загона на противоположной стороне поляны показались несколько человек, тащивших на цепях гигантского, похожего на медведя зверя. Веревки были привязаны к ошейнику, их держали шесть высоченных мужчин, а еще четверо с длинными копьями шли следом, покалывая зверя в косматый зад, стоило тому осаживаться и сопротивляться. Тот все равно время от времени садился и пытался отмахнуться передними лапами. Звери, сновавшие среди людей, найдя себе занятие, с жутким воем кинулись на поляну. Рядом с пленником они и в самом деле казались псами, загнавшими медведя. Погонщики немедленно отогнали их, но пленный зверь уже не пытался препятствовать людям, занятый новыми врагами.

Лука смотрел на происходящее и не понимал его смысл. Единственное, что приходило на ум, – это то, что зверь нужен для жертвоприношения, где именно им отведена главная роль. Его уставший и затуманенный жарой, холодом и удвоенной силой тяжести мозг даже не пытался скрыть правду. В глазах товарищей он читал те же мысли. Лок продолжал скрипеть волчьими зубами и отращивать шерсть на загривке: он готовился дорого продать свою жизнь. А над поляной, хрипло клекоча, зависла стая крупных сине-зеленых птиц, длинными зубастыми рылами и плоскими крыльями удивительно похожих на земных птеродактилей.

Один из погонщиков, подобравшись сзади, расстегнул ошейник у медведя. Остальные мигом сдернули его, оттащили в сторону вместе с веревками и стали без спешки отступать. Зверь, почуяв свободу, сел на широкий зад и мрачно огляделся. На передних лапах выдвигались и снова убирались длинные мощные когти. Ошейник из короны толстых рогов на затылке окрасился в багровый цвет. В ожидании самого худшего у Луки потемнело в глазах. Хуже всего было то, что сил сопротивляться жертвоприношению у него уже не было. Приходилось смириться с близкой смертью.

Но неожиданно все пошло по другому сценарию. На поле вытолкнули не Луку с товарищами, на поле вышли два бойца: один от людей, другой от лесных. Лесным был оборотень, похожий скорее не на леопарда, кем он, кажется, и был, а на огромного льва, прихотью природы ставший на задние лапы и обретший лицо ангела. Человек вооружился длинным щитом и копьем. Оба медленно подходили к зверю, а тот, почувствовал приближение настоящих противников, приподнял зад, встал на все четыре лапы и потрусил навстречу врагам.

Дымка, которой прикрывалось солнце, внезапно рассеялась. Жар стал таким сильным, что пот, заливший лицо и глаза в первый момент, испарился, кожа горела, ноги подкашивались, а руки, державшие его за плечи, превратились в тиски. Сильный ветер с моря нес запах воды, рыбы, но не ожидаемую свежесть, а тот же жар, которым все здесь дышало, едва выглядывало солнце. Но все равно Лука видел, как, подобравшись и выставив вперед два длинных меча, лесной на негнущихся ногах ждал приближения врага. Человек, отступив, заходил сзади, предоставляя начать бой лесному.

Заревев, чудовище бросилось на оборотня, который в последний момент полоснул мечом по глазам врага и отпрянул в сторону и вбок. Брызнула кровь, сразу залившая глаза зверю. Густой рев заполнил поляну, зрители завопили еще громче, лесной повторил свой удар в морду уже сбоку, а другим мечом проколол бок по самую рукоять.

Восторгу не было предела, державший Луку мужчина даже отпустил его, от чего пленник тут же опустился на колени, птеродактиль, испугавшись, взмыл в небо и быстро превратился в черную точку над сияющей синей гладью моря. Кажется, едва начавшись, поединок заканчивался. Но Лука, стоявший на коленях, видел, как второй боец даже не пытался приблизиться к сражавшимся, внимательно наблюдая. Видел, как силился лесной вырвать застрявший в ребрах меч и, отвлекая внимание зверя, продолжал бить его другим мечом по окровавленной морде. А тот особенно и не уклонялся, а, помахивая головой, все пытался разглядеть противника. Вдруг, махнув передней лапой, он ловко зацепил голову лесного когтями и одним движением сорвал ее с плеч.

Голова словно мяч взлетела в воздух почти вертикально, и зверю пришлось сделать лишь шаг, чтобы поймать ее пастью. Площадь, моментально затихшая, громко вздохнула, когда голова лесного попала между зубов. Лука ждал в тишине треска костей, ждал, когда лопнет череп под нажимом страшных челюстей, но чудовище, словно подавившись, судорожно дернуло головой, высунуло длинный язык, поправило добычу и шумно сглотнуло.

Реакция людей и лесных поразила Луку: толпа разразилась ревом, но в нем не было возмущения. С каждой секундой в криках слышны были восторг и радость. Переглянувшись с друзьями, Лука и в их глазах прочитал недоумение и смятение. Он снова переключил внимание на поле боя, где зверь, не обращая внимания на вопли людей и подкрадывавшегося сзади нового врага, занялся пожиранием убитого.

Боец, прикрывшись щитом, продолжал приближаться к монстру. Тот в последний момент почуял близость врага и начал поворачиваться, нагнув голову и выставив вперед веер своих рогов. Однако человек успел ударить и всем весом своего почти трехметрового тела продавить копье глубже внутрь. Чудовище захрипело, упало на бок, тут же подскочившие погонщики накинули на него сеть и быстро связали. Меч и копья выдернули. Оба священника подошли ближе, подставили чаши к ране на шее и набрали крови, а затем погонщики потащили все еще подававшее признаки жизни тело чудовища обратно в сторону загона.

Народ продолжал ликовать, а Лука почувствовал, что силы его покидают. Он еще видел сквозь туман, как оба священника подходили к нему и товарищам, окропляли вместо святой воды кровью зверя, а затем то же самое проделывали с другими – лесными и людьми.

Еще через полчаса, когда действие инъекции окончательно прошло, все погрузилось в болезненный туман, где продолжали некоторое время читать литургию священники обоих отрядов, а паства восьмерками выплясывала сложный танец по площади и по склону усеченного холма, Лука обнаружил себя и своих товарищей, стоявших над круглым колодцем, уходящим внутрь земли. Как они попали сюда? Как их успели довести или донести на холм?

Что-то плескалось там, в темной глубине, аборигены, притащившие их сюда, чтобы совершить гнусное жертвоприношение, улюлюкали и вопили за спинами. Впервые с тех пор, как свершилось его пробуждение в родном городке и судьба явила ему путь, Лука испытал чувство поражения, осознание обмана, глупейшей шутки, сыгранной лично с ним. Испуг на лице Лаймы, ужас в глазах Лины, бледная ярость в напряженных до каменной твердости руках Лока заставили его закрыть глаза: ничего, ничего уже нельзя было сделать, впереди их ждала только смерть.