Подлинные приключения капитана Блада, описанные его штурманом Джереми Питтом - Николай Николаевич Берченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, мисс Бишоп, я могу только восхищаться вашей проницательностью. Ну а теперь ваша очередь задавать вопросы.
– Как я понимаю, именно вы являетесь вдохновителем всей этой экспедиции?
– Да, наверное, так можно выразиться.
– И часто вы поставляете женщин вашему капитану?
– Как вы вообще так можете говорить, мисс Бишоп. Конечно никогда!
– Они, что сами появляются на борту вашего корабля?
– Никаких женщин у нас на корабле не бывает!
– А дочь губернатора4 Тортуги?
– Ну, это был совершенно особый случай! Вам, наверное, что-то рассказал Джереми
– Нет, в целом историю я услышала от лорда Джулиана, Джереми добавил лишь некоторые детали.
– Боже мой, что мог рассказать вам этот лондонский щёголь, которого я бы на месте капитана Блада, выкинул бы за борт вместе с губернатором Бишопом во время их последнего визита на наш корабль. Простите меня мисс Бишоп, я понимаю, что он ваш дядя, но я не могу сказать и одного хорошего слова о нём.
– Ну что вы, мистер Волверстон. Я тем более ценю искренность и правдивость всего, что вы мне рассказываете.
– Так вот вам вся эта история из первых рук. Кстати при ней Джереми не присутствовал.
И тут он принялся рассказывать историю о дочери губернатора и Левасере, уже известную читателю из пятой главы «Одиссеи капитана Блада». Правда, он добавил к ней несколько ярких деталей, предавших всей этой истории ещё большую драматичность и подчеркивавших всё благородство и бескорыстие капитана Блада.
Арабелла слушала его, не перебивая, и когда он закончил, выразила восхищение талантом рассказчика, сделавшего из этой банальной по выражению лорда Джулиана пиратской истории, почти эпическое повествование.
– Но всё-таки, а что было дальше.
– Ну, вот дальше, всё как раз и было банально. Мы доставили брата и сестру на Тортугу. Не знаю, как там губернатор отчитывал свою дочку, но внешне всё было благопристойно. Хотя об этой истории знал весь город, и даже последние шлюхи в борделях осуждали Мадлен.
– Но я как раз и не могу осуждать её, так как сама поступаю почти точно также.
– Вы снова всё преувеличиваете мисс Бишоп! – возмутился Волверстон. К счастью он не заметил, что из-за его спины на плечо Арабеллы легла рука и нежно погладила её. Арабелла печально улыбнулась и положила свою ладонь на эту руку и так оставила её до конца поездки. Наконец-то, Питер хоть как-то проявил своё отношение к её безрассудному поступку.
– Сынок губернатора с первым же кораблём отправился продолжать учение во Франции.
– Ну, а его сестра, она тоже вроде бы должна была ехать к себе на родину.
– А вот в том-то и вопрос, чего она до сих пор остаётся на острове с отцом, хотя и тут ходят разные слухи.
– Да неужели!
– Ну, вы сами знаете, как девушки во всех легендах относятся к своим спасителям.
– Да, я понимаю, на что вы намекаете.
– Я вам скажу, что дело даже доходит до неприличия. Когда губернатор приглашает к себе именитых гостей, то почему-то напитки разносит его дочь, так словно у губернатора нет для этого лакеев. А как она при этом смотрит на капитана, который при этом сидит невозмутимый как скала, так и рассказывать неудобно.
– Ты так говоришь Нед, словно тебя туда часто приглашают, – раздался голос капитана Блада, первый раз с момента его появления в губернаторском дворце.
– Был один раз, но мне это было достаточно. Она была в платье с таким разрезом, что, простите меня, мисс Бишоп за грубое выражение, её сиськи могли просто выпасть из корсажа, когда она наклонялась налить ему бокал. Я бы своей дочери никогда бы не разрешил одевать такое платье. Ну что тут говорить, паписты, – неожиданно ханжеским голосом закончил он.
– Я полностью с вами согласна, мистер Волверстон, не только паписты, но ещё и французы. Они все такие,– с почти такой же интонацией ответила Арабелла, – но признаюсь, я иногда завидую таким женщинам, которым есть, что показать.
– Прошу прощения мисс Бишоп, у меня только один глаз, и я из осторожности его никогда не закрываю, поэтому я могу со всей ответственностью сказать, что вы хотя и значительно, то есть чуть-чуть старше дочери губернатора, но вы просто стройнее её.
– Я вижу, что вы ещё и тонкий ценитель женской красоты, мистер Волверстон. Только я боюсь, что вы это говорите лишь для того, чтобы успокоить меня.
– Упаси Бог. И я ещё вам вот что скажу под большим секретом. Французы, как известно не мастаки заключать пари, но у нас на Тортуге есть таверна, где собираются почти одни англичане. Так вот там завели книгу для ставок пари, и в ней упоминаются имена обеих особ, о которых мы говорим.
– Вот нахалы! – раздался голос из-за плеч Волверстона.
Арабелла же восхищённо заметила:
– Боже мой, да у вас на Тортуге, как в лучших лондонских клубах.
– А это их члены и завели у нас эту книгу, правда этим птичкам уже нельзя показываться не только в Лондоне, но и во всех колониях Его Величества. Я должен вам признаться, что перед отъездом, и я записал в эту книгу довольно большую сумму. Но, увы, как я узнал, выигрыш будет до смешного ничтожным, так как все жёны чиновников ставят на туже карту, что и я.
– Неужели жёны чиновников тоже посещают пиратские таверны?
– Конечно, нет. Ставки делают их слуги, но мы конечно знаем, чьи они. Этих дам легко понять, на Тортуге не так уж много развлечений.
– Да, я их полностью понимаю и жалею, что не смогла захватить свою служанку. Она скоро выходит замуж.
– А своего кучера вы не хотели захватить? – не удержался от ехидного вопроса Волверстон.
– Кучера? На Тортугу, на этот крохотный островок. Вот кухарка мне бы не помешала. Я думаю, что если бы вы её попросили, то она бы поехала с нами.
Эта тема Волверстону, видимо, не очень понравилась.
– Но теперь, мисс Бишоп, извините, мы должны прекратить нашу беседу, так как я боюсь пропустить поворот на Бычью бухту, указателей туда, как вы догадываетесь, нет, некоторые приметы я запомнил, но их в такой темноте можно и не узнать.
По каким-то ему одному заметным приметам, Волверстон свернул с дороги и повернул к морю.
– Это Бычья бухта. Когда-то здесь паслись стада диких быков, на которых охотились буканеры. Ехать надо осторожно, хорошо, что светит молодой месяц, и нас не слишком видно, но
