Ритмы Арье-Грауберга - Кристина Линси

– Поедем в Александровский сад, к фонтанам! – попросила Лита.

– Сначала домой, – ответила Лидия Станиславовна и удивилась, услышав телефонный звонок.

Леонид должен был вернуться только через неделю. Но позвонил не он, а сосед, Андрей.

– Извините, что беспокою, но это очень важно! Когда Вы вернетесь?

– Мы уже в Москве, на вокзале, – обрадовала собеседника Лидия Станиславовна.

– Я скоро приеду! – пообещал Андрей.

Он, действительно, прибыл быстро.

– Отвези нас в Александровский сад! – потребовала Лита.

– Сейчас мы поедем домой! – возразила Лидия Станиславовна, укоризненно глядя на дочь.

Лита нахмурилась.

– Не обижайся! – сказал ей Андрей. – Мы будем гулять там, где ты пожелаешь. Но прежде мне надо побеседовать с твоей мамой.

– Беседуйте, только недолго! – ответила девочка.

Лидия Станиславовна подумала, что дочка слишком избалована. Нужно изменить методы воспитания, пока еще не поздно.

Глава 3. Богдан Тарасюк. Начало расследования

В комнате было тихо и сумрачно. Богдан встал, раздвинул шторы и взглянул на часы. Половина пятого! Слишком рано! Все магазины закрыты. Ждать долго и невыносимо. Голова гудит, тело ломит, тошнота подступает к горлу. Надо срочно опохмелиться! «Что делать?» – возникает классический вопрос. «Идти к соседу!» – ответил сам себе Богдан Тарасюк, талантливый человек, мечтающий стать знаменитым писателем. В чем заключается его талант, Богдан еще не решил, и с темой будущего бестселлера не определился. Но он точно знал, что хочет написать что-нибудь. Только вдохновения пока не было.

Сосед, Эдуард Вячеславович Кречетов, был художником. Он делал иллюстрации для разных книг. Богдан уважал соседа. Кречетов редко употреблял спиртное, но для гостей у него всегда имелся коньяк. Жалко будить хорошего человека в такую рань, но другого выхода нет! Эдуард – нормальный мужик, он поймет и простит.

Так рассуждал Богдан Тарасюк, покидая свою квартиру. Выбравшись на лестничную площадку, он заметил, что дверь у соседа приоткрыта. «Художник тоже не спит!» – обрадовался Тарасюк. Он позвонил, затем постучал и, не дождавшись ответа, рискнул войти.

Кречетов сидел в кресле с закрытыми глазами.

– Доброе утро, Эдуард Вячеславович! – произнес Богдан вежливо, громко и четко.

Художник не ответил.

– Неудобно тебя беспокоить, но мне больше никто не поможет! – продолжил Тарасюк.

Эдуард Вячеславович молчал, а на его лице вдруг стали проступать странные бледно-лиловые пятна. Губы и нос посинели.

Богдану стало страшно.

– Что с тобой?! – крикнул он и заметил на полу маленькую игрушечную панду.

У Кречетова не было ни детей, ни внуков. Хотя панда не казалась безобидной игрушкой. Ее голова напоминала череп.

«Допился!» – пробормотал Богдан. «Уже мерещатся черепа и покойники!». Он поспешил обратно в свою квартиру и позвонил в «скорую».

– У меня белая горячка! – сообщил он.

– И в чем она проявляется? – насмешливо поинтересовался женский голос.

– Девушка, Вы лучше приезжайте ко мне, а не задавайте тупые вопросы!

– Хулиган! Вам нужна милиция, а не «скорая»!

Короткие гудки завершили диалог, вызвав головную боль и изжогу. Тарасюк вспомнил о таблетках, рекомендованных наркологом. Достав коробку, он выпил лекарство. Вскоре стало легче и потянуло в сон.

Проснулся Богдан лишь вечером и узнал, что сосед, Эдуард Вячеславович Кречетов, умер. «Здесь что-то не так! Художник, в отличие от меня, был здоров!» – подумал Тарасюк и внезапно осознал, что нашел подходящий сюжет для детектива. Он проведет собственное расследование и напишет об этом книгу.

Нина Федоровна, любопытная старушка, которая жила на первом этаже и была в курсе всех событий, происходящих в подъезде, заявила, что Кречетов умер от сердечного приступа.

– Он никогда не жаловался на сердце! – возразил Богдан.

– Эдуард Вячеславович был пожилым. А у стариков много разных болезней, – сказала Нина Федоровна.

– В этом году ему бы исполнилось сорок пять, – сообщил Тарасюк.

– Не может быть! Он же совсем седой! – удивленно воскликнула старушка.

– У Кречетовых это наследственное. Они все седеют рано, еще в молодом возрасте, – пояснил Богдан.

Нина Федоровна впилась в него глазами, надеясь получить новую информацию.

– Откуда это тебе известно?!

– Художник был моим другом, – признался Тарасюк и мысленно добавил: «Единственным!».

– Порядочные люди не дружат с такими, как ты! – презрительно процедила старушка.

– А чем я Вам не нравлюсь? – поинтересовался Богдан.

– Полуграмотный алкоголик из провинции не способен понравиться никому! – съязвила Нина Федоровна.

– Я образованный человек, и к тому же коренной москвич! – ошеломил ее Тарасюк.

Он почти не солгал. В аттестате, выданном после окончания школы, имелась пятерка по физкультуре. А Калуга, в которой Богдан родился и провел большую часть своей жизни, расположена рядом с Москвой.

Старушка недоверчиво взглянула на Богдана и ехидно спросила:

– Почему же ты пьешь?

– Для маскировки. Я – частный детектив, посланный влиятельными людьми по важному делу. Мое настоящее имя – Борис, а фамилия – Тронин, – ответил Тарасюк, понизив голос.

– Я сразу поняла, что ты совсем не тот, за кого себя выдаешь! Ты не похож на хохла ни лицом, ни выговором! – радостно воскликнула старушка.

– Надеюсь, что Вы сохраните мою тайну! – торжественно произнес Богдан, рассчитывая на противоположный эффект.

– Можете даже не сомневаться! – Нина Федоровна смотрела на Тарасюка уважительно.

Она поверила! Богдан стал ждать результатов. Но вредная старушка поступила нелогично и подло. Она сдержала свое обещание. Нина Федоровна никому не рассказала о секретной миссии Тарасюка, поэтому все жильцы подъезда по-прежнему считали Богдана алкоголиком и тунеядцем. С первым утверждением Тарасюк был согласен и даже планировал закодироваться в будущем. Но второе он категорически отрицал. Богдан работал грузчиком по вызову в фирме «Геркулес». Из-за этой фирмы Богдан Тарасюк и попал в глупое положение.

На следующий день после смерти Кречетова объявилась какая-то родственница Эдуарда Вячеславовича и стала хозяйничать в квартире. Она вызвала грузчиков, чтобы помочь передвинуть мебель. Фирма направила к заказчице Богдана Тарасюка и Тимофея Пархоменко, живущих в том же подъезде.

Тимофей едва не наступил на пластмассовую панду, лежащую на полу. Богдан поднял игрушку и спросил родственницу Кречетова:

– Это Вам нужно?

– Нет. Выбросите в мусоропровод! – отозвалась женщина, любуясь своим отражением в огромном старинном зеркале, висящем на стене.

Зеркало было красивое, торжественно-праздничное и загадочное. Его позолоченная рама потускнела от времени, зато стекло сохранилось идеально. Кто был его первой хозяйкой, неизвестно. Наверное, юная красавица в шикарном наряде. Зеркало видело много разных людей и уже разучилось удивляться. Зато грузчик Тарасюк не утратил эту способность. Он смотрел на родственницу Эдуарда Вячеславовича и не мог понять, почему она такая вульгарная и несуразная. Ярко-розовый тонкий халат плотно облегал безобразную фигуру с большим, отвислым животом, гигантской грудью и короткими, кривыми ногами. Черно-рыжие волосы спутались неряшливыми прядями. Вместо шеи – три подбородка. Густые, черные брови, узкие, серо-зеленые глаза, широкие скулы и толстые щеки не сочетались маленьким, слегка вздернутым носиком и большими, пухлыми губами, покрытыми оранжевой помадой. Тапочки ярко-зеленого цвета тоже не вписывались в обстановку. Но женщина считала себя неотразимой и кокетливо улыбалась Тимофею – высокому симпатичному брюнету, одетому в стильные джинсы и модную футболку. Богдан тоже был брюнетом, но не таким эффектным, поэтому вульгарная дамочка не интересовалась им. Тимофей злился, глядя на женщину, а Богдан ехидно улыбался, впервые в жизни радуясь тому, что не родился красавцем. В непривлекательной внешности тоже есть свои плюсы.

Панду Тарасюк положил в карман. Жалко выбрасывать такую игрушку! Она в хорошем состоянии и может пригодиться какому-нибудь ребенку.

Когда грузчики передвигали шкаф, сверху упала миниатюрная записная книжка в темно-коричневой кожаной обложке с серебристыми металлическими уголками. Богдан отдал ее женщине. Та небрежно полистала страницы и заявила: «Это тоже мусор!». Тарасюк оставил записную книжку себе на память о художнике Кречетове.

Родственницу Эдуарда Вячеславовича звали Раиса. Отчество она не назвала в связи с молодым возрастом. Хотя молодость – понятие относительное. На вид Раисе было не менее пятидесяти лет.

– Его надо убрать в другую комнату! – женщина указала на огромный белоснежный диван.