Прощальный вечер - Полина Букина

была готова вспылить и поставить одноклассницу на место. Обеих. А с другой она не хотела ввязываться в перепалку, ведь тогда бы пришлось становится на сторону Заботиной.

— Наташ, мне кажется тебе лучше уйти в свою кулису, потому что мы начинаем через 15 минут. — подобрала она слова.

— Ага, Катенька, ты права. — Лизка поддакнула.

— Ты ещё здесь? — лицо старосты стало менее доброжелательным.

— Она имеет ввиду пиздуй отсюда. — бросила подпевала в сторону Наташки.

— Ты свой выбор сделала, Лизольда, я к тебе уже никогда не подойду. — последнее слово Наталья оставила за собой, зная что оно откликнется острым комом в горле и короткой колющей болью в сердце.

Она выскочила за портьеру следом за Бяшей, а вскоре после того, как они вернулись открылся занавес.

Каблук

Комментарий к Каблук

Приятного чтения) В конце расскажете, окупилось ли ожидание, оправдались ли ожидания.

Буфет, который у Смирновой язык не поворачивался назвать рестораном, имел особо низкие потолки. Они становились ещё ниже от обильного количества золотистой мишуры, висящей где ни попадя. А окончательно их добивали жёлтые стены, которые сливались с украшениями. Благо, по периметру наблюдались широкие стеклянные рамы, открывающие вид на реку и тёмный лес. Из-за банкета на большое количество людей, воздуха катастрофически не хватало, многие окна были открыты, и запах хвои мешался с запахом пота и еды, подаваемой в этой столовой с десяток лет. Сооружённый из десяти столов на четыре персоны, стол на сорок персон ломился от переизбытка в 56 персон, пожелавших набить брюхо горячими и холодными блюдами, мясом, рыбой, салатами и прочими гарнирами, десертами, в виде пиалочек с бизе и печеньями-орешками, и бисквитным метровым тортом, занявшим отдельный одинадцатый стол в углу комнаты. Из напитков предлагалось шампанское, различный сок, и, упаси господи, компот из сухофруктов, к кувшинам с которым притрагивалась наверное только бабушка Семёна Бабурина. Некоторая интимность появилась с наступлением конкурсной части праздненства, тёплый свет ламп выключился, включились разных размеров домашние страбоскопы и новогодняя гирлянда, которую притащил кто-то из выпускников. Вышел тамада и принялся развлекать подкрепившихся едоков анекдотами, заданиями и соревнованиями, которые детей заставляли чувствовать себя крайне нелепо, а родителей весело и молодо. Чьи-то отцы живо обсуждали своё далекоё школьное прошлое, матери — грядущее студенческое будущее детей, а немногочисленные старики, пришедшие на праздник жизни, задремали под гомон публики. Когда включилась музыка, они, конечно, проснулись, и некоторые даже вышли к заполнившим пустующее пространство, предусмотренное для плясок, между сооружением, застиланном длинной скатертью, и стеной, внукам и детям. Одна за одной сменялись и зацикливались по кругу песни Дискотеки Аварии, ВиаГры с её “Попыткой № 5”, ТаТу, Лолиты, Рефлекса, саундтреки из второго “Брата” под которые не стеснялись потанцевать и подпевать многие ребята, в том числе и Бяша с Ромкой. Первый очень смешно выглядел танцуя под “Ту-Лу-Ла”, путаясь в своих штанах.

— Ту-Лу-Ла, Ту-Лу-на, Ту-Ту-Лу-Ла! — на свой манер открывал беззубый рот Жаслан.

— В голове моей замкнуло, Ла-Хаа! — отвечал ему Пятифанов, вертя ладонями.

В темноте разрезаемой тонкими разноцветными лучами Рома выглядел ещё привлекательнее чем днём. Тени придавали его лицу более острую форму, выводя каменные скулы и подбородок, во мраке сверкали весёлые светлые зенки и клыки, то и дело выглядывающие из-за тонкой верхней губы. За разрезом кофты, которую он бесцеремонно расстегнул на груди, проглядывалось красивое бледное туловище, по которому текла струйка солёной воды, поблёскивающая то красным, то синим, то фиолетовым. Катя уже в открытую засматривалась на него, думая о том, почему такого сексуального парня Бог не наградил сексуальным умом. Представить только! Сейчас бы был в официальных штанах, у чёрной рубашки засучил бы рукава, показывая вены… Мог бы своим кошачим баритоном убаюкивать её рассказами об очень интересном уравнении из курса высшей математики, а она бы хлопала густыми ресницами, и внимала разговор. Вёл бы какие-нибудь лекции, а она бы отвлекалась на анатомию скрытую штанинами классических брюк. С ним тогда было бы ещё в два раза интересней. Быть может, тогда, она бы и вступила с ним в отношения — чисто на зависть Наташке, которая по нему сохла с восьмого класса, и всей школе, просто так. И родители были бы довольны правильным выбором избранника. Прикусывая чёрную во тьме губу, и перестукивая по столешнице французским маникюром она засматривалась на него и обязательно делала осуждающий взгляд, давая осуждающие комментарии. Ей хотелось запечатлеть этот статный образ молодого рекетира, хотелось сфотографировать, сохранить себе на память, и спрятать в тумбочке ещё глубже фляги, ведь за его фотографию получить будет посерьёзнее чем за дядь Володин нектар… А впрочем, почему бы и не попробовать?

— Надь, встань-ка, я тебя сфоткаю.

Вспышка ослепила Романа. Он понимал, что он местная воровская звезда, но к появлению папарацци пока ещё был не готов.

— Ты чё, придурошная? Удалила быстро. — скомандовал он.

— Не умею, только купили, — она хищно улыбнулась и развела руками.

— Пиздишь ты, Катька. — его глаза сощурились, — Удали сама, или это сделаю я. — сильная рука потянулась к фотоаппарату.

— Язык прикуси. Будешь со своими дружками пту-шными так разговаривать. И вообще, это ты мне кадр испортил! — скалясь, она завела фотоаппарат за себя.

— Папаша твой кадр. — он дотянулся до желаемого, но увидев лицо Смирновой в ту же минуту отстранился, возвращаясь на импровизированный танцпол к Жаслану. — Коза.

Екатерина стремительно краснела, но наверное, в такого же цвета освещении, никто кроме Пятифана этого и не заметил. Пятифан, кстати, находился неприлично близко секунду назад. Настолько неприлично, и настолько близко, что глаза её вспыхнули огнём — злости или возбуждения — не разобрать, но дама точно была взбудоражена. В одно мгновение она успела разглядеть все те немногочисленные кубики, что имелись на прессе и груди, посчитать все серебрянные звенья на мокрых ключицах, и запомнить его запах достаточно отчётливо, чтобы он оставался в носу следующие несколько минут…

— Придурок! — фыркнула она вдогонку, елознув на деревянной лавке. Возмущению не было предела. Он, что… Он куда вообще смотрел?! Он зачем к ней полез?! Ещё облапал бы… — Извращенец!

С каждым разом, как они сталкивались друг с другом, они оказывались всё ближе и ближе. Когда пирование только началось, Ромка чудом оказался за пару стульев от неё. И ей было невыносимо мерзко смотреть, как он голыми руками берёт куриные ножки, чтобы положить сразу в рот, игнорируя все правила этикета за столом и, в принципе, какого-либо приличия.

«— Рома, ну вот же щипцы, куда ты грязными лапищами в общую тарелку лезешь. — с отвращением упрекнула Катя, — как из джунглей, ну будто с