Ошибочная версия - Юрий Михайлик

— А чем же привлекателен гангстеризм? — Выборный решил увести разговор к вопросам “общетеоретическим”. Перед беседой с Ковалевым майор основательно проконсультировался у Литвака. Сейчас ответы Ковалева означали для него не новые сведения, а лишь косвенно подтверждали, насколько точен Ковалев в беседе с майором милиции.

— Выгоднее. Он приносит большие проценты. Солидная постановка дела требует солидных расходов.

— Это любопытно. А не могли бы вы меня проконсультировать, как эксперт дилетанта? Предположим, что я решил заняться золотой контрабандой. Как у вас выражаются, “войти в бранжу”. С чего я начинаю?

— Сколько у вас денег?

— Предположим, что мало.

— Тогда нет разговора. Вы ничего не сможете начать. Считайте так: к мысли о золоте человек приходит не сразу, не на голом месте. Я об этом много думал, в какие-то операции включился, почувствовал вкус к деньгам, понял, что риск иногда может окупиться. Из тех, кого я знаю, никто не начинал с золота. И боязно, и просто невозможно. Ведь для этого нужны доверенные люди, а они появляются только в риске. Так что к золоту приходит человек с известным опытом, дерзостью, своими людьми и деньгами, достаточными для начала и не слишком большими, чтобы ими можно было рискнуть.

В дверь негромко постучали.

— Можно кофе принести?

— Давно пора, — отозвался Ковалев.

— Да я все ждала, а вы разговариваете, не хотела мешать, — ответила жена Ковалева, разливая кофе. Она исчезла так же тихо, как появилась.

— Продолжим? — спросил Выборный.

— Я не вполне понимаю цель моей лекции, — сказал Ковалев. — Думаю, что вы все это знаете без меня.

— Не все, — ответил майор. — Я вас слушаю.

— У вас есть некоторый опыт, деньги, люди. Теперь вам нужен способ доставки. Человек — или несколько — со свободным доступом за границу.

— Какие сейчас цены?

Ковалев поморщился:

— Все же меня не оставляет ощущение, что вы меня ловите, Сергей Сергеевич. Я действительно не знаю нынешних цен. Они и раньше-то не были стабильными, а теперь скачут каждый день. Но думаю, что при сегодняшней конъюнктуре за монету вы заплатите от тридцати до сорока рублей. Кроме того, важно, постоянный ли вы покупатель, какую партию берете, даже какими купюрами платите. Все важно.

— В одиночку работать невозможно, значит, работает группа.

Ковалев поднялся, походил вокруг стола.

— Спина болит. Трудно долго сидеть, — и сам улыбнулся двусмысленности прозвучавшей фразы. — Сколько, зависит от вас, от постановки дела. Чем меньше людей в деле, тем больше чистая прибыль. Но зато сложнее работать.

— Кто в этом узком кругу?

— Вы сами. Человек, доставляющий товар. Человек, отвозящий его, курьер. Желателен еще помощник. Как минимум. Итого четверо. Меньше нельзя — не справитесь.

— Значит, Жалейка был курьером?

— Не знаю, — сказал Ковалев. — Но, судя по всему, возможно. А почему вы сказали — был?

— Ну после вашего визита трудно думать, что он сможет продолжать свою деятельность, — вывернулся Сергей Сергеевич, а сам подумал: “Сколько раз подводит инерция мышления. А может, сказать ему?”

— Сестра Жалейки в Ташкенте — реальное лицо?

— И очень милое. Найдина Ирина Борисовна. Это двоюродная сестра, но очень ценит родственников, всегда поддерживает связь.

— Особенно в Ташкенте? — уточнил Выборный.

— Ну это удобное совпадение. Она тут ни при чем, она достойная женщина, я знаком с ней — приезжала как-то летом. И, кроме того, в золото женщин не берут: традиция.

— Спасибо, Михаил Александрович. Вы нам помогли. — Выборный поднялся.

— А что все-таки с Жалейкой, товарищ майор?

— Завтра вы все будете знать. Завтра или послезавтра.

Майор спускался по лестнице, когда услышал, как за спиной лязгнул замок, потом засов.

Исчезновение Жалейки было для Вареника ударом. Последние месяцы дела шли неровно, со сбоями. Несколько раз подумывал Вареник всерьез, что пришла пора кончать всю историю. Но обидно было сворачивать операцию, не дотянув до желанной цели совсем немного. Партия, которую повез Жалейка, была последней — человек Вареника на судне пошел в отпуск. Предстоял перерыв в операциях по меньшей мере на полгода, так что поездка Жалейки обретала особенный смысл. И вот такая история! Когда Хаджиев позвонил, что Жалейка в Ташкент не приехал, первой мыслью Вареника было предположение о бегстве. Григорий Михайлович, по мнению Вареника, был человеком надежным и разумным. Надежность вроде бы исключала бегство с золотом, но вот разумность… Вареник не раз задумывался над тем, что при окончании всех операций надо было бы побеспокоиться о ликвидации всех возможных последствий, а значит, и об устранении партнеров. И прежде всего Григория Михайловича. Тот знал всю цепочку. И эта мысль была для Вареника естественной и разумной. Таким же разумным шагом считал он и побег Григория Михайловича. Захотел выйти из дела, естественно, принял меры, чтобы уход принес и прибыль. Гриша тревожил Вареника и тем, что не раз говаривал: пора кончать. Вот и мог кончить таким образом. Против варианта с побегом было лишь одно, но серьезнейшее обстоятельство: гораздо выгоднее скрыться на обратном пути. Не с золотом, а с деньгами. Сам Вареник поступил бы именно так. А поскольку Григорий Михайлович человек разумный и предусмотрительный, вряд ли он рискнет уходить с таким грузом. Разве только в том случае, если у него уже был покупатель? Но настоящую цену он не получил бы у случайного покупателя. Так что в этом варианте выгоднее обратный путь. А Гриша пропал по дороге туда. Или не пропал? Доехал, был встречен и только после этого раздался звонок Хаджиева? Но смысл, смысл? Зачем им рвать отлаженную связь, столь выгодную для обоих? Если они почувствовали опасность и решили кончать дело, то сомнительно, чтобы в обстановке тревоги они затеяли историю с пропажей золотого курьера. И здесь что-то не сходится.

Третий вариант был самым горьким и самым вероятным. Каким-то образом милиция засекла связь и сняла Жалейку с поезда. Тогда тот факт, что Вареник еще на свободе, означает, что Гриша пока молчит. Но если так, нужно уезжать. Сразу же, немедленно, ибо заговорить он может в любой момент. Не исключено, что именно в эту минуту.

С удивлением и гордостью отметил Вареник, что страха у него не было. Он раздумывал долго, мучительно, перебирая каждый вариант вновь во всех подробностях. А страха не было. Было напряжение шахматиста, который в жесточайшем цейтноте ищет единственный спасительный ход.

Все, что предпринял пока Вареник, — отправил жену к родителям. Как бы ни повернулись события, жена могла лишь мешать, ибо ничего не знала о главном занятии мужа. Догадываться могла, но знать ничего не знала. С ее отъездом Вареник подготовился к уходу, к тому, чтобы скрыться в течение пятнадцати минут. Все его имущество помещалось в одном портфеле. Остальное просто не стоило забот. Верными документами Вареник запасся еще год назад, и старик, который готовил ему паспорт, недавно умер. Так что и тут все было в ажуре.

Женя Вареника беспокоил мало — Женя знал только человека с судна да самого Жалейку. С Ташкентом он никаких дел не имел. Главное Григорий Михайлович. Что с ним? От ответа на этот вопрос зависело все.

Весь понедельник Вареник ждал звонка Селихова. Но адвокат все не звонил: то ли не решился, то ли ничего выяснить не удалось. Вместо Селихова позвонил Женя.

Вареник не хотел с ним разговаривать, но Женя настоял.

Обычно Женя ставил машину за углом, метрах в тридцати от перекрестка, Вареник садился сзади, разговор шел при включенном двигателе.

— Ну что стряслось?

Женя был чем-то весьма доволен. И его улыбка чрезвычайно раздражала Вареника.

— Ничего не стряслось. Помните Валю?

— Какую Валю?

— Рыженькую такую.

— Ну и что?

— У нее хахаль появился, пианист один. Так вот он в рейс уходит, в круиз на “Серафимовиче”. По Средиземному.

— Ну и что?

— Я подумал, может, стоит поговорить?

— А что за парень?

— Играл в ресторане “Приморский”. Я там кое-что узнал. Может, согласится. Уверен, что пойдет.

— Когда они уходят?

— Через три дня.

Вареник снова задумался. Жизнь подкидывала новые задачки. Женя не знал, что Жалейка не добрался до Ташкента. Он знал, что морячок ушел в отпуск, и новая возможность заработка явно прельщала его. И старался, подыскивая замену, не хотел лишаться летом своей доли. Женю легко понять, у него никаких проблем — деньги, выпивка, женщины, автомобиль. Мелочь в общем.

— Ну что ж! — неожиданно легко согласился Вареник, — поговори с ним. Сам понимаешь, осторожно, без концов, так, легкий, ни к чему не обязывающий разговор. И без Вали. Никаких свидетелей.

Вареник хлопнул дверцей и вернулся на работу.

— Мне никто не звонил?.. — осведомился он еще от дверей у женщины-консультанта.