Интим не предлагать - Татьяна Полякова

— Так, интересуюсь. А где живет этот Зюзя?

— В «малосемейке», за универсамом. Номер квартиры не помню, первый этаж, последняя дверь по коридору, окна во двор. Навестить хочешь? Может, все-таки сообщишь, с какой целью?

— Сообщу, если в гости соберусь, — пообещала я и, сделав три обычных круга по стадиону, отправилась домой, а затем на работу.

Ближе к двенадцати я собралась домой, чтобы накормить Сеньку обедом и проверить, чем он занят. Путь мой лежал мимо универсама, и я вроде бы между прочим свернула во двор, где находилась «малосемейка», в которой жил Зюзя. Могу поклясться, что никакой цели у меня не было, возможно, чуть-чуть любопытства, но серое девятиэтажное здание выглядело так уныло, что любопытство разом испарилось. Скорее из упрямства я немного постояла возле детской песочницы, пялясь на первый этаж и прикидывая, какую угловую квартиру Петрович имел в виду. Мимо проходила старушка с большой хозяйственной сумкой, полминуты назад она вышла из подъезда «малосемейки», и я совсем было собралась обратиться к ней с вопросом, но вовремя вспомнила, что ни имени, ни фамилии Зюзи я не знаю, а спрашивать: «Вы не скажете, в какой квартире живет Зюзя?» — сочла неуместным. Между тем женщина посмотрела на меня как-то чересчур пристально и вдруг спросила:

— Кого-нибудь ищете?

Грех было не воспользоваться предлогом что-либо разузнать, и я затараторила:

— Не скажете, в угловой квартире на первом этаже кто живет?

— Я живу, — насторожилась она, взгляд ее стал не просто пристальным, он прожигал насквозь.

Тут я обратила внимание на внешность женщины, то есть заметила не только хозяйственную сумку и благородную седину, но и кое-что еще. Этого «еще» было более чем достаточно, чтобы спешно ретироваться со двора и навеки забыть сюда дорогу, ибо бабуля походила на нечто среднее между бультерьером и сержантом срочной службы. В общем, надо было либо бежать сломя голову, либо внятно, а главное, правдоподобно объяснить свое присутствие во дворе, чтобы не оказаться разорванной на части.

— Сестра встречается с молодым человеком, — надеясь, что мои глаза являются в настоящий момент зеркалом честнейшей в мире души, начала я. — Знаю, что живет он здесь, на первом этаже в угловой квартире. Их дружба мне не очень нравится, я хотела бы встретиться с его родителями…

— Нет у него никаких родителей, — порадовала меня женщина, как видно, не в силах дождаться конца моей тирады, и ткнула пальцем в правый угол дома. — Не знаю, что у вас за сестра. — В этом месте старушка-фельдфебель окинула меня взглядом, здорово напоминающим рентген, но, как будто не обнаружив в моем анатомическом строении никаких отклонений от нормы, заметно смягчилась и добавила совершенно другим голосом:

— Парень он совсем пропащий. — Голос понизился до шепота. — Наркоман. Об этом вся улица знает, а участковому наплевать. Сто раз ему говорила: убери его отсюда… — Старушка махнула рукой и закончила совершенно неожиданно:

— В милиции одни жулики. — Рванула с места, бросив через плечо:

— Спасайте сестру.

Я тряхнула головой, пытаясь прийти в себя, и сделала несколько шагов в сторону окон Зюзиной квартиры. Надо сказать, что прямо напротив них, ближе к забору, метрах в пяти от тротуара произрастали кусты акации. И тут я вдруг уловила движение в кустах, а затем приметила мелькнувшую между веток футболку, белую с синими полосами. Точно такая или очень похожая имелась в гардеробе племянника, поэтому, ускорив шаги, я раздвинула ветки и увидела Сеньку в компании Чугунка. Чугунок попытался .спрятать сигарету, а Сенька сделал страшные глаза и чересчур испуганно пролепетал:

— Только маме не говори.

Я ухватила племянничка за уши и максимально приблизила его лицо к своему, после чего, мрачно усмехаясь, могла констатировать: табаком от него не пахнет. Дураком парень не был и заметно скис. Я обратила свой взор на Чугунка, который торопливо прятал окурок в карман, и сказала ядовито:

— Ты на всю жизнь останешься коротышкой. А еще хотел в баскетбол играть.

— Я не курю, — заявил он и вздохнул, а я злорадно улыбнулась.

— Конечно, именно это я сейчас и видела: ты не курил.

— Ну чего ты, Дарья, — загнусил Сенька, делая Чугунку какие-то тайные знаки.

— Ничего, — отрезала я сурово. — Марш домой.

Мы покинули кусты и направились в сторону нашего двора, мальчишки как воды в рот набрали и вообще выглядели пришибленными. Я тоже к продолжению диалога не стремилась, меня одолевали мрачные мысли, потому что Сеньке совершенно нечего было делать в кустах. И если он там все-таки оказался, причина была той же, что и у меня: он хотел взглянуть на дом, где живет Зюзя. Оперативность, с которой он узнал его адрес, внушала уважение. Спрашивается: зачем Сеньке адрес? Ответ напрашивался сам: мой племянник не оставил мысли вернуть фотографию, а если так, зная характер членов нашей семьи, можно смело предположить, что неприятности на этом не кончатся. Точнее, настоящие неприятности только-только начинаются. Одно дело дворовая шпана во главе с Упырем, и совсем другое — какой-то наркоман, да еще, по непроверенным данным, имеющий отношение к господину Шмелеву, который славился в нашем районе не только большими возможностями, но и крутым нравом. В общем, было от чего впасть в отчаяние, потому, подходя к родному подъезду, я уже мысленно набросала текст телеграммы, которую пошлю сестре, а вслед за телеграммой и племянника, причем ближайшим рейсом. Возле дверей квартиры мы малость замешкались, Чугунок нырнул мне под руку, когда я отпирала замок, я хотела было его шугнуть, но вовремя вспомнила, что он скорее всего голодный, и буркнула:

— Входите.

Мы вошли, разместились в кухне и даже пообедали в молчании, которое сильно смахивало на гробовое. Чугунок уписывал обед за обе щеки и старательно прятал от меня глаза, а я не выдержала и спросила:

— Про Зюзю ты Сеньке рассказал? — Мальчишка возмущенно затряс головой и при этом так выпучил глаза, что я за них начала беспокоиться: как бы не лопнули, но вдруг он сник, шмыгнул носом и кивнул обреченно. — А сам от кого узнал?

— Ты ж сама про Зюзю спрашивала. Догадаться нетрудно. А еще я слышал, как Упырь с пацанами болтал, Зюзя этот так разволновался, когда тачку увидел, аж руки затряслись. Соображаешь?

— Соображаю. У Зюзи руки дрожат совершенно по другой причине. Ну и что ты собираешься делать? — накинулась я на Сеньку, тот тоже вытаращил глаза и ответил торопливо:

— Ничего.

— Правильно, — согласилась я, — потому что я тебя к родителям отправляю.

— Дарья! — Голос его сорвался, а на глазах появились слезы, такого я даже не ожидала и растерялась, а Чугунок, косясь на Сеньку, пробормотал жалобно:

— За что?

— За то, что у Зюзиного дома околачивался.

— Я только хотел подойти и спросить про фотографию. Она ведь ему не нужна, номер машины можно переписать на бумажку…

— Если фотография ему не нужна, он ее давно выбросил.

— Ага, — кивнул Сенька.

— Что «ага»? — рявкнула я.

— Выбросил и выбросил, — племянник пожал плечами, а я мысленно чертыхнулась. — Не отправляй меня, ладно? — жалобно попросил Сенька, а я опять рявкнула:

— Марш в свою комнату, и чтоб носа оттуда не показывал. А ты вымойся наконец, — накинулась я на несчастного Чугунка, который при этих словах заметно побледнел. — Сенька, найди ему какую-нибудь подходящую одежду.

Оба мгновенно покинули кухню и растворились в полумраке коридора, а я принялась мыть посуду, опять же мысленно ругаясь на чем свет стоит. Мало мне Упыря, теперь только и следи за тем, чтоб Сенька не попал в историю. Надо брать отпуск и увозить его куда-нибудь. Например, в Анапу. Мне давно следует отдохнуть, Анапа самое подходящее место. Только-только я почти согласилась с тем, что мысль эта настолько удачная, что решает все мои проблемы, как другая гениальная идея угнездилась в моем мозгу. А ведь Сенька не так уж и не прав, почему бы не подойти к этому Зюзе, не объяснить, в чем дело, и не попросить вернуть фотографию, если она все еще находится у него. Простота решения произвела на меня магическое действие, я заулыбалась и, вытерев руки, свистнула в окно Кузе. Послушала под дверью Сенькиной комнаты, убедилась, что мальчишки смотрят телевизор, и на цыпочках покинула квартиру.

Кузя ждал меня возле подъезда.

— Дело есть, — сообщила я, и мы направились к Зюзиной «малосемейке».

Дверь балкона в его квартире была распахнута настежь, а так как жил Зюзя на первом этаже, это обстоятельство позволяло надеяться, что хозяин дома. Я посмотрела на Кузю, пытаясь решить: стоит ли взять его с собой или ему лучше ждать возле подъезда. Кузя сам решил эту проблему, наотрез отказавшись остаться один.

— Идем, — кивнула я, подумав при этом, что, когда имеешь дело с наркоманом, некоторые меры предосторожности не помешают.

Мы подошли к двери с цифрой 15, и я нажала кнопку звонка. Ничего не произошло. Потоптавшись на месте и переглянувшись с Кузей, я попробовала еще раз. Открытая балконная дверь придала мне настойчивости, и я, нажав кнопку звонка, не отпускала ее с полминуты. Затем услышала осторожные шаги, кто-то, вне всякого сомнения, подкрался к двери с той стороны и сейчас разглядывал меня в «глазок». В длинном узком коридоре царил полумрак, лампочки отсутствовали, а коридорное окно в нескольких шагах от меня было заколочено фанерой. Лучи солнца робко пробивались сквозь многочисленные дыры в ней, и этого света как раз хватало на то, чтобы не свернуть шею, проходя по коридору. Видит ли меня хозяин квартиры, и с уверенностью сказать не могла и потому громко попросила: