Проклятье Персефоны (СИ) - Харос Рина

Не услышав ответа, незнакомец настойчиво повторил:

— Я что, неясно сказал? Отдай мне старика и гуляй дальше.

Все произошло мгновенно, я даже не успел ничего понять. Головорез бросился на незнакомца, с такой яростью замахиваясь ножом, что я не смог подавить тихий крик, вырвавшийся из моего рта. От нахлынувшего страха я крепко смежил веки и застыл на несколько минут, слыша неподалеку только громкие удары, пока плечо не сжала крепкая мужская рука.

— Нет, н-не трогайте! Я отд-дам все до копейки! Я все от-тработаю!

Послышался заливистый смех, заставивший удивленно распахнуть глаза. Головорез лежал на земле с ножом в горле, а незнакомец из кабака стоял напротив меня, вытирая руку о полы рубашки. Тошнота подкатила к горлу, но я сдержался и лишь глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь в теле.

— С-спасибо, — только и смог вымолвить я.

Незнакомец улыбнулся краем губ, шрам на его лице изогнулся в пугающей гримасе. Ободряюще похлопав по плечу, он осторожно вытер большим пальцем почти засохшую кровь с моей щеки, заставив съежиться от испуга.

— Я… т-ты… что я могу сделать тебе за свое спасение? Если бы не т-ты, я уже был бы мертв… — Мои глаза наполнились слезами.

Я вспомнил смех Эмилии, ее требовательный рассекающий воздух голос, когда она пыталась что-то доказать, и непроизвольно улыбнулся. Сердце сжалось от тоски: если бы не этот незнакомец, я мог ее больше не увидеть. Свою Эмилию. Свою дочь, хоть и не кровную.

Незнакомец с легкостью прочитал обуревавшие меня эмоции. Он громко усмехнулся, но без издевки, скорее печально.

— Давай для начала я провожу тебя до дома и по дороге расскажу, кем ты можешь меня отблагодарить спустя пару лет.

Я не принял его слова всерьез, подумав, что от пережитого страха не до конца расслышал конец фразы, но то, что он предложил взамен спасению, заставило ужаснуться.

Часть 1. Глава 5. Нельзя заставить воспоминания обернуться вспять.

ЭМИЛИЯ

Сегодня день, когда я могу позволить себе все — день моего совершеннолетия. Сегодня мне исполнилось восемнадцать.

Проснувшись с первыми лучами солнца, я сладко потянулась в кровати и зажмурила глаза от удовольствия. Громко выдохнув, я решила, что не стоит терять ни минуты драгоценного времени, и резко вскочила с кровати.

Скинув ночную рубашку, я наполнила таз прохладной водой, умыла лицо, руки и, обтерев их полотенцем, не сдержала ухмылки. Глаза на мгновение затянуло пеленой, которая возникала каждый раз, когда защитный амулет не соприкасался с кожей.

Подойдя к шкафу и распахнув дверцы, я была готова надеть то платье, которое за годы потрепалось меньше всего, но заметив внизу коробку, перевязанную бантом, удивленно выгнула бровь. Аккуратно достав подарок из шкафа, я медленно направилась в сторону кровати. Усевшись на самый край, я положила коробку к себе на колени и закрыла глаза, чтобы потренировать чутье и определить, что там лежит. Потерпев фиаско и разочарованно цокнув языком, я открыла глаза и, ухватившись за края крышки, резко потянула ее на себя.

Внутри лежало красное атласное платье. Бросив мимолетный взгляд на коробку, я обнаружила открытку, прикреплённую к ожерелью, которое отдаленно напоминало массивный серебристый прямоугольник, словно ошейник. Положив платье на кровать, я перевернула открытку и прочитала надпись, сделанную красивым почерком.

«Моей сирене. Оно прекрасно подойдет к твоим глазам».

Сердце пропустило удар.

Никто не знал и не мог знать обо мне, разве что…

Смахнув с лица растрепанные кудри, я с ненавистью снова взглянула на платье. Оно манило, тянуло к себе. Не в силах сопротивляться, я надела его и подошла к зеркалу, внимательно всматриваясь в отражение. Тонкие руки покрылись мурашками из-за слишком открытого наряда. Платье оголяло грудь и спину, V образный разрез сзади доходил до поясницы. Тонкие лямки едва удерживали платье. Из-за моего невысокого роста подол платья оказался слишком длинным, поэтому мне пришлось на скорую руку его подогнуть. Металл, из которого была сделана молния, приятно холодила кожу спины. Затем я выгнулась, чтобы прикоснуться к лопаткам, слегка касаясь их в том месте, где прежде были шрамы от крыльев. Как только сирена лишалась крыльев, лесные духи, которые обитали на острове, оказывали нам помощь: натирали сок ядовитой ягоды соджио в кожу. Обработанный участок нещадно жгло, но мы не смели ничего сказать против, поскольку сок помогал заживать раны быстрее и шрам становился не таким ярко выраженным. Идеально гладкая кожа, не свойственная человеку, покрытая легким загаром, не могла не вызывать интерес людей, приводя меня в бешенство каждый раз, когда ко мне хотели прикоснуться.

Девушка, избегающая воды.

Так меня называли. Что ж, так оно и лучше.

Еще несколько минут покружившись у зеркала я, подхватив подол платья, выбежала из комнаты и сбежала по лестнице, чтобы найти Генри.

ГЕНРИ

Солнце слепило глаза так, что они начинали слезиться. Я, задернув шторы наполовину, медленно отошел от окна и упал в кресло, не забыв прихватив с собой бутылку алкоголя. Плеснув ром в бокал и отпив большой глоток, я зажмурил глаза и громко выдохнул, чтобы заглушить горечь. Грудь обжигало огнем, но мне это доставляло только удовольствие и удовлетворение. Поставив бокал рядом с бутылкой на шаткий стол, я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и понять, как избежать предначертанного, но в голову непроизвольно лезли слова незнакомца.

Генри, ты славный старый, но не стоит воспринимать мою щедрость за добрый жест. Подумай сам: ты стар, у тебя нет положения в обществе, заканчиваются средства к существованию, зато много долгов, из-за которых ты можешь в любой день лишиться жизни. Куда потом пойдет твоя красавица Эмилия? Неужели тебе не жалко дочь, ее чувства, ее тело, которое будет отдано на растерзание стервятникам. Такое счастье ты для нее хочешь? Чтобы она расплачивалась за твои грехи?

Еще тогда, два года назад, я удивился, откуда он знает меня и мою дочь. Все это время я отчаянно искал варианты, чтобы отменить сделку, чтобы этот незнакомец исчез так же внезапно, как и появился тогда. Но вариантов не было: мое предчувствие подсказывало, что страшная сделка состоится.

Стоило мне схватить бутылку со столика и встать с кресла, как на пороге появилась она, моя Эмилия…

ЭМИЛИЯ

Я поспешила в общий зал для гостей, будто чувствовала, что Генри там. Он всегда оставался там ночевать, чтобы не будить меня ночью, когда возвращался с очередной попойки в кабаке.

Платье приятно холодило кожу, и я непроизвольно улыбалась, представляя, какой эффект произведу на Генри в таком шикарном наряде. Конечно, я не собиралась ему говорить, от кого оно и что прилагалось к платью, решив, в случае чего, напеть ему песню забвения, чтобы не слушать многочисленные вопросы и пытаться ответить хотя бы на один. Признаюсь, мне изредка приходилось освобождать свой дар, чтобы прикармливать истинную сущность человеческими чувствами и пороками, для чего прекрасно подходил Генри, который и не догадывался, что является подопытным кроликом для сирены.

Несмотря на то, что дом Генри был небольшим — всего четыре комнаты, а еще кухня, общий зал и коморка для прислуги — в нем поистине было что-то такое, что заставляло мое сердце и душу испытывать трепет и волнение от воспоминаний, наполненных уютом и спокойствием.

Перейдя порог, гости попадали в уютный коридор, ведущий прямиком в зал и к дверям жилых комнат справа и слева. Зал отличался от всех остальных помещений. Шторы темно-бордового цвета, обрамленные золотистыми крапинками, спадали с карниза тяжелыми волнами, прикрывая окно. Диван, стоявший посреди комнаты, был обит бирюзовой грубой тканью, и уместил бы не менее пяти человек довольно крупного телосложения. Одинокое широкое кресло под цвет дивана стояло чуть поодаль, повернутое спинкой к окну. Неброский серый ковер лежал возле дивана, выцветший от долгого пребывания на солнце. Стол, предназначенный скорее для коллекционирования алкоголя, держался на слегка покосившейся ножке, которая каждый раз норовила сломаться, стоило лишь пройти совсем рядом с ней. Сероватая краска на стенах местами уже потрескалась, но нам не хватило бы денег на то, чтобы хоть частично исправить этот хаос.