Горький вкус любви (СИ) - "Miss Spring"

— Я разберусь как-то, не в первый раз. А ты у меня глупенькая, мало ли что случится. Вдруг они решат всё на тебя повесить? Увидят дурочку наивную и всё? А поездка домой тебя убережёт, пока ты можешь нормально передвигаться и покидать город. — аргументировал он.

— Хорошо. Наверное ты прав. — в тот момент у Северцевой в голове только лишь пульсировал страх. Липкий, противный страх, что с ними может что-то случиться. Она не думала ни о чём, не пыталась даже логически мыслить. Да и голова, всё ещё не протрезвевшая, крайне плохо «варила».

Билеты в Выборг оказались лишь на следующий день. Тимур велел жене ехать одной, ради безопасности и отправил её на такси в 12.00.

Всё было хорошо и Маша уже подходила к своему вагону, как вдруг столкнулась со следователем Ларионовым и несколькими милиционерами. Дальше всё было очень призрачно и зыбко. Ей предъявили обвинение, надели наручники и увезли в отделение. Там следователь выложил одни за одним факты, которые «говорили» против Марии.

На месте преступления были найдены отпечатки пальцев, которые Ларионов нашёл и в базе, где они хранились после того, как девушка неоднократно проходила свидетельницей по разным кражам, что тоже было не лучшим показателем для неё. Кроме того, Иван, который во время проблесков сознания в реанимации мог давать показания, вспомнил, что именно Маша проявляла неподдельный интерес к слоникам. А позже, одну из фигурок, аккуратно завёрнутую, нашли в мусорной урне на вокзале, как раз недалеко от платформы, где останавливался поезд «Москва-Выборг».

Девушка чувствовала лишь отчаяние. Все её оправдания звучали по-детски, всё, что она пыталась говорить, все доводы, следователь опровергал и направлял против неё.

В СИЗО «Матросская тишина», куда Северцеву перевели на время следствия, её навестил, наконец Тимур.

— Машка, умоляю, скажи, что это ты украла слоников. Признайся, я прошу тебя!

— Тимур, ты что с ума сошёл? Я буду говорить правду! — пришла в ужас Мария.

— Умоляю, ради нас! Ради нас скажи, что это ты. Мне чуть-чуть осталось, чтоб отдать долг. Останутся деньги, я подкуплю следователя, судью и ты будешь на свободе! — настаивал Звонарёв.

— Я так не могу, Тимур. Я же не виновата!

— Ты слышишь, что ты говоришь вообще? Это из-за тебя всё произошло, по твоей вине я стал вором и теперь, когда осталось чуть-чуть, ты не можешь хоть раз пожертвовать собой ради меня?! — закричал парень. — Никогда ты меня не любила!

— Зачем ты так говоришь? — Маша начала плакать. — Зачем, ты же знаешь, что ты всё для меня…

— Так докажи!

— Ладно. — выдохнула девушка. — Я сделаю это. Только обещай мне пожалуйста, что этот случай-это последняя кража в нашей жизни. Мы перестаём воровать после этого, договорились?

— Разумеется! Я отдаю долги и всё! — пообещал Тимур.

***

— Я вашему желанию препятствовать не могу, но рассказывать мне нечего. Это я украла слоников. — спокойно произнесла Северцева, потирая запястья рук от наручников, которые оказались слишком жёсткими.

Воронцов пристально посмотрел на неё и почуял неладное.

— Ну, тогда расскажите мне, пожалуйста, как именно вы их украли. Вот прямо с возникновения плана кражи. Как вышли на коллекционера, как втёрлись в доверие, как пробрались в дом уже после скажем «официального ухода» с мужем и другом… Как ударили, чем. И так далее. — попросил адвокат, решив проверить свою интуицию.

— Я не помню… — «стушевалась» Маша. — Да и какая разница? Я признаю вину. Я украла слоников.

— Ну как это какая разница? Вам всё равно скоро предстоит всё это рассказать следователю и в подробностях. Вы украли вещь и не помните, как это сделали? — Дмитрий Михайлович бил в самую цель.

— Да не помню! И ничего больше говорить не буду! — взорвалась подзащитная. — Откажитесь от моего дела, оно заранее проиграно, потому что я виновна! Всё! — она вскочила со стула и начала колотить в дверь. Дежурный отреагировал быстро. — Уведите меня! — выкрикнула ему Мария, как только дверь открылась. Дежурный удивлённо взглянул на адвоката. Воронцов удручённо кивнул, тем самым разрешая сделать то, о чём просила Маша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но я не прощаюсь! — громко сказал он вслед девушке.

Воронцову пришлось крепко задуматься над данной загадкой. Он перечитывал дело раз за разом, и не мог найти подвоха, однако знал, чувствовал, что он есть! Что-то было не так и в поведении девушки, которая казалась ему совершенно безгрешной и в само́м деле.

За свою адвокатскую практику он повидал многое.

Когда-то давно, Дмитрий Михайлович для себя решил, что не станет заниматься частной практикой, а будет государственным адвокатом. Он не понимал, к чему зарабатывать какие-то «несусветные» деньги, когда государство вполне неплохо платило. Всё, что хотелось и надо было приобрести, он приобрёл: дом, машину, стабильность, уважение, признание и жену, которая развелась с ним после 21 года, прожитого в браке, устав ждать когда Митя, как она его называла, перестанет, наконец, работать бесплатно. Её совсем не устраивало, что помимо денег, получаемых от работы государственным адвокатом, он лишь иногда брался за частные дела (в виде исключения), и преподавал в МГЮА уголовно-процессуальное право.

Но Митя даже и не думал что-то менять, а так как Нонне Борисовне совсем не хватало того, что уже есть, мадам Воронцова гордо ушла к тому, «у кого есть мозги», как она выразилась. Дмитрий Михайлович сразу понял, что у её нового возлюбленного есть не мозги, а деньги. Если он «клюнул» на ловушки, которые умело расставляла Нонна, то мозги, вполне вероятно, у него отсутствовали. Как, впрочем, и у самого Воронцова в молодости.

Он не стал удерживать жену. Любви давно не было. Да её вообще не было в этом странно долго продлившемся браке.

Замуж Нонна Борисовна выходила исключительно по расчёту. И тщательно всё расчитав, она увидела в молодом, импазантном и интеллигентном юноше неплохого адвоката с успешной карьерой, а для себя любимой-красивую жизнь. Перебрав все возможные способы «окольцовки» глупых и доверчивых, Нонна выбрала старый как мир вариант. Молодёжная вечеринка, крепкий алкоголь, утренний сюрприз ничего не помнящему Мите, исчезновение, а затем «явление Христа народу» через 2 месяца с потрясающей новостью про следы волшебно проведённой ночи в виде будущего наследника. Дмитрий Михайлович, будучи хорошо воспитанным, беспрекословно принял на себя ответственность, на что и был расчёт Нонны Борисовны.

Они поженились, стали жить у родителей Воронцова, которые приняли взбалмашную и капризную невестку. Молодой Дима ещё тогда понимал всю сущность этой особы, ставшей его супругой, но он никогда не хотел, чтобы его дети росли без него. Ребёнок, кстати, так и не родился. Вероятно потому, что никакой беременности не было. Но тогда это всё назвали страшным словом «выкидыш» и уж конечно все жалели юную девушку, которую постигла такая участь.

Прошло 5 лет, затем 7, после 10… Митя стал Дмитрием Михайловичем, а Нонна-Нонной Борисовной. Дмитрий успел несколько лет поработать заграницей, по настоянию жены, вернуться и стать, всё-таки, защитником от лица государства. Они переехали в новый, построенный Воронцовым дом. Этот дом стал его отдушиной и отрадой. Дмитрий очень много времени уделял постройке «крепости». Сам построил беседку рядом с домом, мангал, высадил растения, цветы, разбил прудик, где поселились красивые, цветные рыбки, активно работал с дизайнерами над интерьером комнат, и, наконец, он был готов — дом его мечты.

За эти 10 лет Нонна успела сделать много абортов и от мужа и нет. Первое время, когда это случалось и Дима узнавал об этом, он невероятно злился, ругался с женой, у него не укладывалось в голове, как раз за разом, женщина может так обходиться с собственными детьми. Он сильно переживал, выпивал… Почему то именно Воронцов испытывал вину перед этими нерождёнными созданиями и не мог смириться с тем, что происходит. Наверное, ещё от того, что искренне мечтал о детях и ему даже было всё равно его ли это ребёнок или чужой. Он готов был воспитать любого. Но этого не случилось. Потом он уже просто смирился с тем фактом, что вовремя не «включил» голову, когда начинал строить жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})