Я знаю, что будет завтра - Мартин Уиллоу

В пять минут восьмого в дверь постучали. Салливан, пребывавший в полнейшей тишине, невольно вздрогнул от неожиданности. Его сердце набрало сумасшедший ритм, и чтобы справиться с волнением, он сделал три глубоких вдоха. Подойдя к двери, Салли на мгновение заколебался. Может быть, это вовсе не Оливия, а миссис Спиндлер с очередной проверкой? Студент нажал на дверную ручку. Перед ним стояла Оливия Пеннингтон. Как же она была прекрасна. Волосы собраны на затылке, глаза подведены чёрным карандашом, на губах приятный оттенок губной помады, белая блузка, юбка чуть выше колена — настоящая красавица с обложки модного журнала.

— Привет, Салли! Я не слишком опоздала? — первой заговорила Оливия.

— Нет, — Салливан не заметил, как его нижняя челюсть слегка отвалилась вниз. Он так и остановился, держась рукой за дверь.

— Можно войти? — улыбнулась девушка, обратив внимание на эффект, произведённый ею на студента.

— Прости, я немного растерялся, — на лице Салливана Траска появился румянец. — Проходи.

— Отличная комната! — заметила Оливия. — Это твои плакаты?

— Нет, они принадлежат Фрэнку, моему соседу по комнате, — ответил Салли.

Перехватив вопросительный взгляд девушки, Салливан поспешил успокоить её:

— Он вернётся не скоро, так что никто не помешает нам заниматься.

Оливия изящно присела на диван и положила рядом с собой сумочку. Краем глаза она успела окинуть всю комнату. В данный момент её интересовало доказательство свидания с Салливаном Траском, которое она предоставит Джимми Ханту и его компании. Что она может предложить в качестве подходящего доказательства? Какую-нибудь вещь Салли? «Извини, детка, но я могу купить такую в любом магазине», — возразил ухмыляющийся Джимми в голове Оливии. Может быть, незаметно взять одну из тетрадей с лекциями? Почерк Салливана будет прекрасным свидетельством того, что тетрадь принадлежит именно ему.

— Итак, с чего начнём? — прервал размышления девушки Салливан. Он долго думал, куда бы ему лучше убрать руки, потому что не мог найти им подходящего места, и в итоге положил их себе на колени.

— Прости, я на минуту отвлеклась, — отозвалась девушка. — О чём ты меня спросил?

— С чего бы ты хотела начать? — терпеливо повторил студент.

— С европейской литературы девятнадцатого века.

— Разумеется, — улыбнулся Салливан, продолжая испытывать неловкость в присутствии Оливии (самой Оливии!) Пеннингтон. — Я хотел бы уточнить, с писателей и поэтов какой страны мы приступим к изучению курса европейской литературы девятнадцатого века?

— С Европы, — ответила Оливия, взглянув на Салливана так, будто он задал ей самый глупый вопрос в её жизни.

— Европа — это название одной из пяти частей света, — произнёс Салливан. Его заявление нисколько не смутило Оливию.

— Тебе лучше знать, — передёрнула плечами девушка. — Ведь это ты разбираешься в европейской литературе.

«В географии», — чуть не сорвалось с языка у Салли, но он сдержался, чтобы не обидеть гостью. Вместо ненужного замечания он перечислил страны, расположенные в упомянутой части света, после чего предложил приступить к изучению немецкой литературы.

— Девятнадцатый век можно назвать веком высокой классики, — сказал Салли. — Мир узнал о таких именах, как Генрих Гейне, Новалис, Эрнст Теодор Амадей Гофман…

«Неужели он собирается рассказывать мне всю эту галиматью?» — мысленно ужаснулась Оливия Пеннингтон, но внешне ничем не выразила своего равнодушия к знаниям.

— Я не слишком перегружаю тебя? — прервал рассказ студент.

— Нет-нет, мне очень интересно слушать, как ты рассказываешь обо всех этих классиках. Наверное, Теодор, Амадей и Гофман были гениальными писателями, если их помнят до сих пор?

— Это один человек, — испытал внутреннее разочарование Салливан. — Эрнст Теодор Амадей Гофман.

— Эрнст Теодор Амадей Гофман, — послушно повторила Оливия и кивнула в знак того, что хорошо усвоила имя немецкого автора.

— Может, выпьем по чашечке кофе? — предложил Салли после получасовой лекции о творчестве именитых классиков.

— С удовольствием! — согласилась девушка.

Салливан вышел из комнаты, заглянул в банку с кофе и с ужасом обнаружил, что та абсолютно пуста. За время, потраченное на размышления о том, разыграет ли его Оливия, или нет, он даже не догадался позаботиться об угощении.

— Оливия, ты сможешь меня немного подождать? — заглянул в комнату Салли. — Я совсем забыл, что у меня закончился кофе.

— Конечно, — с пониманием кивнула Оливия Пеннингтон. Она и представить не могла, насколько Салливан Траск облегчит ей задачу. Едва студент прикрыл за собой дверь, девушка бросилась к столу, чтобы захватить с собой какую-нибудь тетрадь, принадлежащую неудачнику. В какой-то момент Оливии стало стыдно за своё поведение, но желание отомстить Джимми оказалось куда сильнее.

В столе Салливана хранилось огромное количество лекций на самые различные темы. «Похоже, парень настоящий гений!» — подумала Оливия, перебирая многочисленные тетради, исписанные мелким неразборчивым почерком. Она уже хотела вернуть лекции на место, выбрав в качестве доказательства тетрадь в чёрной обложке, как вдруг ей в руки попал дневник Салливана.

— А это что ещё такое? — девушка раскрыла первую попавшуюся страницу и начала читать.

«Она смеялась надо мной вместе с остальными. Но даже в этот момент Она была прекрасна. Никогда не встречал девушек, подобных Ей».

Оливия почувствовала, что вторгается в запретную зону. «Остановись, пока не поздно!» — приказал девушке голос совести, только любопытство оказалось сильнее, и она продолжила чтение.

«Оливия, Ты заставляешь моё сердце биться чаще. Когда я вижу Тебя, моё дыхание замирает, и мне начинает казаться, что меня ослепляет яркий свет. Ты самая прекрасная девушка на свете!!!»

«Вот чёрт! — пронеслось в голове Оливии. — Неужели Салли всё это время был тайно влюблён в меня?»

Ещё несколько выбранных наугад страниц доказали правильность её догадки. Интересно, что скажет на этот счёт Джимми?

«Джимми и в подмётки ей не годится. Разве Оливия не видит, что Джимми Хант ей не пара?»

— Ты прав, Салли, он мне не пара, — обратилась в пустоту девушка. — Жаль, что я сразу этого не поняла.

Оливия настолько увлеклась чтением, что опомнилась лишь тогда, когда услышала звук открывающейся двери. Быстрым движением она спрятала тетрадь в сумочку и постаралась занять непринуждённую позу девушки, ожидающей чашечки крепкого кофе.

— А вот и я! — с триумфальной улыбкой на лице в комнате появился Салливан Траск. — Надеюсь, ты не слишком скучала, пока меня не было?

— Нет, вовсе нет, — с лёгким оттенком иронии ответила Оливия.

— Тогда подожди ещё минутку, пока я всё приготовлю! — студент поспешил заняться угощением.

«Что будет, когда он обнаружит пропажу? Что он обо мне подумает?» — терзалась сомнениями Оливия, подвинув сумочку с дневником к себе. А когда вернулся Салли с подносом, на котором стояли две чашечки и вазочка с пирожными, она постаралась не смотреть ему в глаза.

— Ты ешь пирожные? — спросил студент.

— Они вредны для фигуры, но одно я, пожалуй, съем, — произнесла девушка.

— Я не знал, что именно тебе нравится, — смутился Салливан. — И если ты не станешь их есть, я совершенно не обижусь. Честное слово!

— Ты такой милый, — решилась встретиться взглядом с Салли девушка. — Вот бы все парни были такими же, как ты.

Студент испытал нечто, похожее на ощущения пассажира авиалайнера, угодившего в воздушную яму. Кровь прилила к лицу, и он постарался не подать виду, что взволнован до предела. Оливия Пеннингтон сказала ему, что он «такой милый». Должно быть, это какая-то слуховая галлюцинация, вызванная невероятной встречей.

— Салли… — задумчиво произнесла Оливия, но тут же осеклась.

— Да? — насторожился он. В тоне собеседницы как будто прозвучало скрытое предупреждение.

— Нет, ничего, — девушка допила кофе и поставила пустую чашечку на стол. — Мне, пожалуй, пора идти.

— Из меня никудышный преподаватель, верно? — вздохнул Салливан Траск. — Тебе стало слишком скучно со мной. Наверное, мне следовало бы рассказывать о европейской литературе девятнадцатого века в иной манере. Академический подход никогда не способствовал хорошему усвоению материала.

— Салливан, ты отличный преподаватель. Это я плохая студентка, — поспешила успокоить Салли Оливия. — Но мне и вправду нужно идти.

— Больше никаких занятий вдвоём?

— Даже если бы я и захотела продолжить, ты бы понапрасну тратил на меня время, потому что я безнадёжна.

— Это вовсе не так! В следующий раз я воспользуюсь новой методикой, — но Салливану и так стало понятно, что никакого следующего раза уже не будет. Он облажался. Кажется, так выражаются те, у кого не ладится с европейской литературой девятнадцатого века.