Как приручить дракона (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Через секунду машина остановилась, двери уехали куда-то вверх, и Пруткова скомандовала:

— На выход! — и полезла наружу.

Ну, и я тоже — полез. Навстречу нам из приземистого двухэтажного здания уже спешил какой-то бородатый тип в стильном сером гражданском костюме и почему-то в военных ботинках. Он крепко, по-мужски, поздоровался за руку с Натальей Кузьминичной, а потом глянул на меня и проговорил с непередаваемой интонацией:

— Слишком много рыжих на квадратный метр, — а потом вздохнул и представился: — Рикович, Иван Иванович. Целовальник Сыскного приказа.

Он тоже был рыжий и молодой, как и я. И тоже — бородатый. Только его рыжина была светлее, а радужки вокруг зрачков- похоже, разноцветные. Один голубой, а другой — зеленоватый, но, может быть, это из-за освещения так казалось: солнце близилось к закату. Этот Рикович зачем-то потрогал свой висок двумя пальцами правой руки, его глаза удивленно раскрылись, а потом он протянул мне руку для приветствия:

— Действительно, совершеннейший ноль! Даже удивительно, как будто стенку попробовал отсканировать. Вы нам, пожалуй, и правда, подходите… Наталья Кузьминична вас в курс дела ввела?

Руку я пожал и ответил:

— Что-то по профилю поискового батальона, за хорошие деньги. Дело двадцати минут.

— Плюс-минус, — кивнул он. А потом вдруг несколько растерянно добавил: — Вы это… Ну, извините, что ли. Нам просто специалиста из Москвы ждать некогда, открыть нужно прямо сейчас, все сроки горят. Мы договор подряда честь по чести составим, земским налоговикам положенные пятнадцать процентов отчислим, в пенсионный фонд — тоже. Мы же не шарашкина контора какая-то… Пройдемте? Наталья Кузьминична, документы у вас? Сходите к Юрченке, оформите договор на три тысячи. Георгий Серафимович, а вам на счет или наличными лучше?

— Наличными, — не задумываясь, откликнулся я.

Мало ли как оно обернется.

— Уф, ладно… — почему-то напрягся он. — Пройдемте.

И я пошел за Риковичем. Пока шел и смотрел на его затылок, думал о том, что плыву по течению. Что вокруг меня какой-то сплошной экшн, и ни минуты передышки этот мир мне пока не дал! Зато — дал возможность вот так вот быстро и энергично идти куда-то за молодым целовальником, что бы это ни значило. Нет, то есть, что такое целовальник, я знал — это один из придворных или приказных чинов в царской еще Руси, но что это значит здесь — одному Богу известно! В любом случае, если за возможность бодро ходить, дышать полной грудью и есть картошку с мясом, нужно расплатиться временным заплывом по течению — я совсем не против. Такой компромисс меня полностью устраивает…

Через малозаметную металлическую дверцу мы прошли к винтовой лестнице с гулкими ступеньками, спустились куда-то под землю, метров на десять точно. Пройдя мимо поста охраны и рамки с датчиками, явно более сложными, чем обычный металлодетектор, попали в длинный, освещенный лампами дневного света коридор с кучей дверей по обеим сторонам. Касанием ладони Иван Иванович Рикович открывал одни раздвижные двери за другими, мы прошли целую анфиладу комнат, пока, наконец, не оказались в помещении, разгороженном толстой стеклянной стеной. Здесь дежурили люди в костюмах, похожих на скафандры РХБЗ. Эти типы мигом принялись облачать целовальника в точно такое же защитное снаряжение. Попробовали сунуться и ко мне, но рыжебородый сыскарь что-то им такое сказал, из-за чего они быстро отстали. Пока Рикович облачался — я прилип к бронестеклу и рассматривал происходящее на той стороне.

На самом деле ничего там такого не происходило, просто — на верстаке стояла штуковина, которую так и подмывало назвать малахитовой шкатулкой. Потому что она была зеленая, каменная, светилась и походила именно на шкатулку.

— Георгий Серафимович? Вам нужно туда зайти и открыть ларец. И показать нам, что там лежит, только и всего.

— Однако! — сказал я. — Только и всего?

Пахло это дело первостатейным дерьмом. Но, в конце концов, если бы они хотели просто меня угробить — у них имелась тысяча вариантов воплотить такую идею в жизнь. И для этого меня не нужно было тащить Бог знает, куда и втирать какую-то дичь про договор подряда и документы. Похоже, у ребят произошел реальный форсмажор, а я подвернулся как нельзя кстати. Или кто-то меня им подвернул! Очень уж все это вовремя произошло: дракон, попадание и все прочее… «Не верю!» — как говорил Станиславский.

За моей спиной один из скафандров уже закручивал вручную вентиль — задраивал нас тут, герметизировал помещение. Второй замер за пультом у входа за стеклянную перегородку.

— Вы готовы? — спросил Рикович.

— А какая разница? — ответил вопросом на вопрос я. — Ну, пойду. Ну, посмотрю.

И пошел. Скафандр за пультом нажал на кнопку, кусок перегородки зашипел и отъехал в сторону, я вошел, перегородка снова стала монолитной. Изумительно! Меня дважды замуровали! Я еще раз поглядел на шкатулку, пожал плечами, подошел к верстаку, на котором она стояла, взял с него какие-то пассатижи с пластиковой изоляцией на рукоятках, и, чувствуя себя полным идиотом, потрогал ими крышку странного артефакта. Ну да, спасут меня пассатижи, если эти ребята такие меры безопасности приняли!

Ничего не происходило. Шкатулка продолжала сиять, я был жив. Ну, и ладно! Теми же пассатижами подцепил крючочек, которым удерживалась крышка, сдвинул его в сторону, открыл крышку и на секунду замер. Серьезно? Каменный цветок?

Он был похож на дикую, кустарниковую розу — пышный цветок на тонкой ножке, изготовленный из неизвестных мне самоцветов. Красивая штуковина, лепесток к лепестку! Артефакт сиял, переливался, мерцал… Наверное, не стоило хватать его пассатижами, а ну, как отломаю что-нибудь? В общем, я подцепил его пальцами, поближе к бутону, достал из шкатулки и продемонстрировал ребятам в скафандрах.

Они там устроили настоящее светопреставление: забегали по всему помещению, начали обниматься, аплодировать… Как будто космический корабль посадили, честное слово. Настоящий дурдом!

— Куда его девать-то? — спросил я.

Голос из репродуктора над моей головой произнес:

— Положите в пластиковый контейнер подходящих размеров. Вы не представляете, что именно сделали, Георгий Серафимович! Это — прорыв, определенно — прорыв! — у парня-научника явно была истерика.

А другой голос в моей голове рявкнул:

— НАДО БЫЛО ПРОСИТЬ БОЛЬШЕ ДЕНЕГ! НАМНОГО БОЛЬШЕ!

— Всё будет, но не сразу, — отреагировал я, а потом спохватился: надеюсь, никто этого не заметил?

Я сунул розу в какую-то пластиковую посудину (их тут хватало, всех форм и размеров), закрыл крышкой до щелчка, поставил на верстак — подальше от малахитовой шкатулки, и спросил:

— Что дальше?

— Выходите, выходите, Георгий Серафимович, — замахал мне руками Рикович. — Вы молодец!

Его глаза так и сверкали из-под защитного стекла скафандра. Ну, а мне это все, в общем-то, ничего не стоило, кроме нервов, так что особенным молодцом я себя не чувствовал. Дождался, пока выход открылся, шагнул за перегородку и сунул руки в карманы, ожидая дальнейшего развития событий. И внезапно ощутил, как накатила смертельная усталость: слишком длинный день, слишком много всего!

— Ну что, Георгий Серафимович? — Рикович был уже тут как тут. — Видите — всё получилось, все довольны… Сейчас вас наши специалисты проверят на остаточные следы, и — можете быть свободны. И вот еще что… Как насчет постоянного сотрудничества? По договору подряда, внештатным э-э-э-э… Лаборантом, консультантом — посмотрим, какая есть вакансия. Хорошие деньги! Вы чем вообще собирались заниматься после демобилизации?

— Детей учить, — выдал я. — Чем же еще?

— Да? — удивился он. — Вы что — идейный?

— А вы — нет? — парировал я.

— Действительно… Так вы подумайте над моим предложением, ладно? В конце концов, одно другому не мешает. Да и приработок, учитывая педагогическую специфику, не лишним будет…

— Мне бы домой, а? — знать бы еще, есть у меня тут дом или нет! — Устал как собака… А вообще — подумаю.