Вальс в темноту - Уильям Айриш

А напротив сидели два оригинала, в натуральную величину; сидели, прижавшись плечом к плечу и тайком взявшись под столом за руки, и слушали длинные хвалебные речи. Он держал голову прямо, изображая вежливое внимание, ее головка в мечтательном полузабытьи примостилась у него на плече.

На нем был подобающий событию вечерний костюм, а она, совершив быструю поездку в магазин готового платья (сначала по ее предложению, а затем — по его настоянию), сменила свое дорожное платье на великолепное одеяние из белого атласа, а волосы ее украшали гардении. Средний палец ее левой руки обхватывала золотая полоска обручального кольца, а на безымянном сверкал чистой воды бриллиант, подаренный мужем жене после заполнения брачного контракта, которое предшествовало этому событию.

Ее глаза не переставали разглядывать эти новые украшения, как это всегда бывает, когда у женщины появляется обновка. Но кто подметит и кто скажет, на каком пальце ее взгляд останавливался чаще — на третьем или на четвертом?

Цветы, вино, улыбающиеся дружеские лица, тосты и пожелания благополучия. Начало двух жизней. Или, скорее, завершение двух, начало одной.

— Может, удерем отсюда? — шепчет он ей. — Скоро уже двенадцать.

— Да. Но сначала станцуем еще разок. Попроси, чтобы они сыграли. А потом мы незаметно исчезнем.

— Как только Аллан закончит говорить, — соглашается он. — Если он вообще когда-нибудь закончит.

Аллан Жарден, его деловой партнер, видимо, настолько запутался в лабиринте поздравительной речи, что не знает, как из него выбраться. Она длится уже десять минут, а им кажется, что сорок.

На лице у супруги Жардена, появившейся здесь только после никому не ведомой, но очень жаркой семейной схватки, крайне суровое и неодобрительное выражение. Она недовольна, но в интересах дел своего мужа изо всех сил пытается казаться доброжелательной. Недовольна миловидностью невесты, ее молодостью или, может, тем, что ухаживание происходило не по общепринятым нормам. Или, может, тем обстоятельством, что Дюран вообще женился после того, как ждал столько лет, и не подождал еще немного, пока не подрастет ее собственная несовершеннолетняя дочь. Втайне взлелеянный ею прожект, о котором даже ее супруг не догадывался, и теперь никогда не догадается.

Достав небольшую карточку, Дюран написал на ней: «Сыграйте вальс». Затем обернул ее в банкнот, подозвал официанта и протянул ему, чтобы тот передал ее оркестру.

Супруга Жардена тем временем начала исподтишка дергать мужа за полу фрака, чтобы остановить поток его красноречия.

— Аллан, — прошипела она. — Хватит. Это свадебный ужин, а не собрание.

— Сейчас закончу, — пообещал он.

— Вот и заканчивай, — не терпящим возражений тоном отрезала она.

— Итак, желаю вам успешного обучения нелегкому делу семейной жизни, Джулия («Вы разрешите?» — с поклоном в ее сторону) и Луи.

Поднимаются бокалы и снова опускаются на стол. Жарден, с гримасой на лице, наконец сел. Супруга же его, раскрыв рот, помахала перед ним рукой, словно желая избавиться от неприятного вкуса.

Раздались первые аккорды музыки.

Дюран и Джулия поднялись на ноги; их поспешность могла бы показаться неприличной, не будь она столь понятна.

— Простите нас, мы хотим потанцевать.

А Дюран многозначительно подмигнул Жардену, давая тому понять, что к столу они больше не вернутся.

О чем Жарден, прикрыв ладонью рот, незамедлительно сообщил своей жене. Вызвав у нее недовольство в добавление к тому, что она уже испытывала по поводу всего происходящего. С кислым видом она поднесла бокал к ханжески поджатым губам.

Скрипачи в унисон взмахнули смычками и заскользили ими по струнам, извлекая звуки вальса из «Ромео и Джульетты».

Несколько мгновений, пока играли вступление, они стояли друг против друга. Затем она наклонилась, чтобы подобрать подол своего отороченного мехом платья, он расставил руки, и она скользнула в его объятия.

Начался вальс, самый быстрый из всех парных танцев. Круг за кругом в одну сторону, затем поворот, а потом опять, кружась обратно.

Мимо проносились столы и лица, как будто они стояли в центре водоворота, а на стенах и потолке, как кометы, мелькали огни газовых ламп.

Она, слегка выгнув шею и отклонив голову назад, глядела прямо ему в глаза, словно говоря: «Я в твоих руках. Делай со мной все, что пожелаешь. Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой. Твой путь — это мой путь».

— Ты счастлива, Джулия?

— А разве по моему лицу этого не видно?

— Ты больше не жалеешь, что приехала в Новый Орлеан?

— А разве для меня теперь могут существовать другие города? — пылко спросила она.

Снова и снова круг за кругом; наедине друг с другом, несмотря на то, что кругом шуршали юбки и кружились другие пары.

— Наша совместная жизнь будет такой же, как этот вальс, Джулия. Такой же плавной, гладкой и гармоничной. Ни одного неверного движения, ни одной фальшивой ноты. Мы всегда будем так же близки, как сейчас. Едины и душой, и телом.

— Жизнь как вальс, — восторженно прошептала она. — Бесконечный крылатый вальс. Вальс любви и света в пене белоснежных кружев.

Она зажмурилась, словно в экстазе.

— Вот здесь боковая дверь. И никто на нас не смотрит.

Они резко затормозили, поднявшись на носки, как это делают фигуристы. Разделившись, они поглядели в сторону покинутого праздничного стола, наполовину заслоненного от них танцующими парами. Затем он, ведя ее перед собой, обошел пальмы, бронзовую статую нимфы, витые колонны и свернул из обеденного зала в подсобные помещения, где благоухали ароматы ресторанной кухни и совсем близко раздавались голоса. Она хихикнула, заметив, как попавшаяся им по дороге кошка удивленно остановилась.

Теперь он пошел впереди и, взяв ее за руку и потянув за собой, поспешными шагами вывел из здания в переулок. Отсюда они наконец вышли на улицу. Подняв руку, он остановил экипаж и через минуту уже сидел рядом с ней, покровительственно положив ей руку на плечо.

— Сент-Луис-стрит, — гордо объявил он. — Я укажу вам, где остановиться.

И под звон колоколов собора Святого Луиса, начавших бить полночь, Луи Дюран и его жена устремились по направлению к своему новому дому.

Глава 6

Пустой дом ждал. Ждал начала своей жизни, которая для дома является жизнью его обитателей. Кто-то, скорее всего тетушка Сара, зажег перед уходом масляные лампы по одной в каждой комнате, и капельки пламени, заключенные в стеклянные абажуры, мигая, рассеивали темноту янтарным свечением.

В воздухе стоял тот же смешанный запах древесной стружки, замазки и красок, приправленный ароматом мастики для пола, но теперь уже не столь явственно ощутимой, так как на дощатый пол были постелены ковры, а окна задрапированы занавесками.

Кто-то принес в гостиную цветы, не дорогие из магазина, а полевые, веселые, пестрые и милые, пышной охапкой нависавшие над вазой с широким горлышком, стоявшей на столе в центре гостиной. Из букета, как иглы из дикобраза, торчали веточки вербы.

Даже часы были заведены и начали отсчет времени, новые часы, привезенные из Франции и стоявшие теперь на камине, с корпусом из цельного куска зеленого оникса, украшенным с обеих сторон бронзовыми розочками и увенчанным бронзовым амуром с крылышками, как у мотылька. Их усердное, сосредоточенное тиканье вносило в холодное молчание дома успокаивающую нотку домашнего уюта.

Все было готово, не хватало только жильцов.

Дом ждал, когда прибудет хозяин с супругой, чтобы вступить во владение.

С улицы раздался приближающийся гулкий звук лошадиных копыт, которые, дважды цокнув по мостовой, остановились. Под тяжестью перемещающегося веса скрипнули оси колес. Извозчик профессионально щелкнул языком, снова застучали копыта, и стук, удаляясь, растворился в ночной тишине.

Затем послышался скрип шагов по мощенной плиткой дорожке и заговорщический шепот, словно одна нога делилась с другой каким-то секретом.

Через минуту повернулся ключ во входной двери.

Дюран с женой стояли на пороге открывшейся двери. Перед ними — янтарный свет масляных ламп, за ними, в рамке дверного проема, — ночное небо и рассыпанные по нему звезды. Они стоят неподвижно, не замечая ни того ни другого, позабыв обо всем, что их окружало. Их лица обращены друг к другу, его руки держат ее за талию, ее ладони у него на плечах.

Все замерло, ничто не шелохнется — ни на звездном небе у них за спиной, ни в доме, в ожидании распахнувшем двери. Одно из тех мгновений, которые никогда не повторяются. Поцелуй на пороге семейной жизни.

Мгновение есть мгновение. Они наконец шевельнулись и выпустили друг друга из объятий. Он нежно произнес:

— Добро пожаловать в ваш новый дом, миссис Дюран. Да принесет он вам столько же счастья, сколько вы приносите в него.