Мудрецы Талмуда. Сборник сказаний, притч, изречений - Сборник

– Мы знаем человека более великого, – возразил р. Иошуа, – который прислуживал своим гостям: Авраам был величайшим человеком своего времени, и про него сказано: «И сам стоял перед ними». Скажешь, может быть, те странники были ангелами? Но Аврааму ведь явились они в виде простых аравитян. Так почему бы и рабан Гамлиелю не послужить виночерпием нам?

– А я другое скажу, – отозвался р. Саддок: доколе, забывая о величии Всевышнего, вы будете спорить о почестях людских? Господь направляет ветры, возносит облака, изливает дождь, оплодотворяет землю и каждой живой душе питание посылает. Что же обидного для рабан Гамлиеля в том, что он прислуживает нам?

(Кид., 32)

Проклятие-благословение

Рабан Гамлиель выдавал дочь замуж.

– Благослови меня, отец! – попросила дочь.

Рабан Гамлиель произнес:

– Да будет воля Господня, чтобы ты более не переступала моего порога.

Родив сына, она снова стала просить отца благословить ее.

– Да будет воля Господня, – произнес рабан Гамлиель, – чтобы слова «Горе мне!» были обычным твоим восклицанием.

– Отец! – сказала дочь. – Два торжества были у меня – и оба раза ты проклял меня!

– Нет, дочь моя, – ответил рабан Гамлиель, – не проклятия это были, но благословения: я пожелал тебе столь счастливой и радостной жизни в доме мужа, чтобы никогда надобности не было тебе возвращаться в мой дом. Затем, я пожелал сыну твоему жить и расти, а тебе заботиться о нем, то и дело восклицая:

«Ах, горе мне, я еще сына не накормила!»

«Горе мне, я еще сына не напоила!»

«Горе мне, я еще в школу его не отправила!»

(Бер.-Р., 27)

Ради Торы

Р. Акиба подарил своей жене золотое запястье. Увидала это жена рабан Гамлиеля и, мучимая завистью, пришла и рассказала о запястье своему мужу.

– Друг мой, – заметил ей рабан Гамлиель, – а подражала ли ты жене р. Акиба в то время, когда она косы свои отрезывала и продавала, чтобы дать возможность мужу спокойно заниматься изучением Торы?

(Иеруш., Шаб.)

Раб – святой человек

К рабам не принято применять почетные наименования. Слуг же рабан Гамлиеля все чествовали, обращаясь к ним: «Отец такой-то!» – «Мать такая-то!»

Когда умер слуга его Тоба, рабан Гамлиель справил по нем траур. Видя это, ученики сказали рабан Гамлиелю:

– Не сам ли ты поучал нас, что по рабам траура не справлять?

– Слуга мой Тоба, – ответил рабан Гамлиель, – не чета всем прочим слугам: это безупречно честный человек.

(Берах., 16)

Р. ЭЛИЭЗЕР (ВЕЛИКИЙ) БЕН ГИРКАН

Первые испытания

До двадцатидвухлетнего возраста р. Элиэзер бен Гиркан ничему не учился. Отец его был богатым поселянином и, занимаясь в обширных размерах хлебопашеством, заставлял своих сыновей исполнять все полевые работы. Однажды, когда братья были заняты на черноземной полосе, Элиэзеру досталось обработать участок каменистой почвы, и отец застал его за работой в слезах.

– О чем ты плачешь? – спросил отец. – Если для тебя эта работа тяжела, я переведу тебя на черноземное поле.

Но и за работой на новом месте отец застал его плачущим и спрашивает:

– О чем же ты теперь плачешь? Быть может, и эта работа тебе не под силу?

– Нет, – ответил Элиэзер, – а плачу я потому, что меня влечет к изучению св. Торы.

– Но ведь тебе уже двадцать два года, и в таком возрасте вздумал ты начать учиться! Нет, жениться тебе пора. Будут вот дети у тебя, ты их и посылай учиться.

Однажды приходит он к отцу и заявляет:

– Ухожу учиться к рабан Иоханану бен Заккаю.

– А я говорю тебе, – отвечает отец, – что ты крошки в рот не возьмешь, пока не распашешь весь участок!

Назавтра, встав чуть свет, отправился Элиэзер в поле и принялся за работу, но вдруг животное, на котором он пахал, оступилось и сломало ногу.

«Мне же к добру случилось это», – подумал Элиэзер и, бросив все, бежал с поля и отправился в Иерусалим, к рабан Иоханану бен Заккаю.

Как предание гласит, это произошло в канун субботы, и Элиэзер целые сутки[38] оставался без пищи. Мучимый голодом, он брал в рот кусочки полевого шпата, поднятые им на дороге.

Прибыв в Иерусалим, он отправился в академию и, представ перед рабан Иохананом, разрыдался.

– О чем рыдаешь ты? – спросил рабан Иоханан.

– Я учиться хочу.

– Учился ты уже чему-нибудь?

– Нет.

Начал рабан Иоханан обучать его молитвам, потом галахе, по два параграфа в день.

Ревностно принялся Элиэзер за учение. Прошла целая неделя, в продолжение которой он не переставал голодать. Ютился он в это время в бедной каморке на постоялом дворе и голод пытался утолить тем, что сосал чернозем, принесенный им в мешке с родного поля. Узнав об этом, рабан Иоханан позаботился относительно его пропитания на дальнейшее время.

Три года продолжал р. Элиэзер свое учение в академии. И стали братья его говорить отцу:

– Ты подумай только, как поступил с тобой сын твой Элиэзер: бросил старика отца и в Иерусалим ушел себе! Ты должен пойти и лишить его наследства.

Отец согласился и с этой целью отправился в Иерусалим.

Прибыл старик в Иерусалим как раз в такое время, когда у патриарха был большой прием почетных гостей. Между прочим там находились трое знатнейших граждан Иерусалима: Бен Цицит-Гаксат, Наке-димон бен Гурион и Бен Калба-Шабуа. Узнав о приходе отца Элиэзера, рабан Иоханан пригласил его в дом и посадил между почетнейшими гостями.

Сидит Гиркан в глубоком смущении от такого почета. А в это время рабан Иоханан обращается к р. Элиэзеру и говорит:

– Скажи слово перед нами.

– Учитель, – отвечает р. Элиэзер, – что я в состоянии сказать? Не может водоем дать воды более, чем влито в него. И могу ли я сказать более того, чему я научился от тебя же?

– Нет, сын мой, – говорит рабан Иоханан, – не водоему подобен ты, но роднику, который самостоятельно бьет непрерывной, живой струей.

Присоединились к рабан Иоханану и ученики его. И, уступая общему желанию, встал р. Элиэзер и начал говорить.

Зазвучала речь столь вдохновенная, какой не слыхал никто до того времени. Как солнце, сияло лицо его, и лучи исходили от него, как от лика Моисея. Все присутствующие ослеплены были этим сиянием настолько, что им трудно было бы сказать, дневной ли свет видят они, или ночь была – и вдруг дивным блеском озарилась она…

Встал рабан Иоханан, обнял р. Элиэзера, прижался устами к голове его и воскликнул:

– Слава, слава вам, Авраам, Исаак и Иаков, что явился муж этот в потомстве вашем!

– О ком это, – спросил Гиркан, – говорит патриарх?

– О сыне твоем, Элиэзере, – пояснили ему.

– В таком случае, – заявил Гиркан, – он не так выразился. Надо было сказать так: «Слава Гиркану, от которого такой сын родился!»

С этими словами старик встал на стул и громким голосом заявил:

– Жители Иерусалима! Слушайте: я пришел сюда для того, чтобы лишить сына моего Элиэзера его доли в наследстве. Теперь же я заявляю, что все добро мое перейдет в его исключительное владение; братья же его ничего получить не должны.

На эти слова р. Элиэзер ответил так:

– Нет, отец! Если бы я земли попросил у Господа, Он и без тебя мог бы дать мне ее достаточно: «Господу принадлежит земля и все, что наполняет ее». И если бы золота и серебра я пожелал, Господь и этим сумел бы наделить меня: «Мое все серебро и Мое все золото – говорит Господь Саваоф». Но я ничего, кроме знания, не прошу у Господа.

(П. де-р. Э., 1, 2; Аб. де-р. Н., 6: Бер.-Р., 42; Т. Гак., Л.-Лехо; Беца, 13)

Камень р. Элиэзера

Здание, в котором помещалась академия р. Элиэзера,[39] было круглой формы, в виде ристалища, и лежал там камень, на котором р. Элиэзер сидел во время занятий с учениками.

Зашедший туда р. Иошуа стал целовать этот камень, говоря:

– Камень этот подобен Синаю, а тот, кому он служит сиденьем, – Кивоту Завета.

(Ш. га.-Ш., 1)

Не женское дело

Одна римская матрона задала вопрос р. Элиэзеру:

– Справедливо ли было за один грех поклонения золотому тельцу покарать народ тремя родами казни?

– Вся мудрость женщины не идет дальше прялки, – проговорил, вместо ответа, р. Элиэзер.

– Отец, – заметил ему сын его Гиркан, – благодаря твоему отказу ответить на ее вопрос мы лишимся ежегодного поступления от нее десятинного сбора в количестве целых трехсот коров.

– Пусть сгорят! – ответил р. Элиэзер. – Тора не женское дело.

(Бам.-Р., 9)

Чудеса – не доказательства

Однажды возник большой спор между учеными по закону о «чистом» и «нечистом». Р. Элиэзер был одного мнения, прочие ученые другого. Каких доказательств ни приводил р. Элиэзер, ученые оставались при своем.

– Слушайте же! – воскликнул р. Элиэзер. – Если мнение мое верно, пусть вон то рожковое дерево подтвердит мою правоту!

В ту же минуту невидимою силой вырвало с корнем дерево и отбросило его на сто локтей.