Дежавю. Богемский рэп, сода и я - Олег Викторович Нечипоренко

Джексона. Его творчество произвело на меня впечатление. Я надевал очки, куртку, брал швабру, и у меня были концерты дома. Это ощущение я никогда не забуду.

Несмотря на все мои выходки, я быстро взрослел, приходилось вникать в происходящее, брать ответственность и что-то делать.

Наверное, самый мой серьезный поступок был после школы, когда передо мной встал выбор: идти правильным или плохим путем. Главным обстоятельством, которое повлияло на этот выбор, были деньги. Маму «прилепили» на довольно серьезную сумму, она очень многое потеряла. Мы переехали в более скромную квартиру, начались трудности. Все поменялось, а я привык к хорошей жизни. Я видел очень хорошую жизнь, мама возила меня по разным странам, я общался с теми, кого принято называть золотой молодежью, и вообще был счастливым ребенком.

Получилось, что моя жизнь поменялась, а компания осталась та же. Я ездил в центр, на Невский, и видел, что все эти ребята из богатых семей могут позволить себе что угодно. Они могли за день сходить в Макдональдс, в кино, угостить девушку, а у меня нет денег даже на проезд в метро. И как я должен был себя чувствовать? Я молодой, столько всего хочу, вокруг столько возможностей, да и я привык вообще к другой жизни.

Тогда я занимался с преподавателем из СПБГУ и должен был поступать на факультет международных отношений. Я решил для себя, что больше не могу так существовать и надо что-то делать, чтобы появились деньги. Я тогда покуривал и знал много ребят, кто продает, но сам никогда не притрагивался к этому бизнесу.

Наступил момент нести документы в университет, мне нужно было только прийти, за меня уже попросили, но вместо этого я поехал на Юго-запад, на Ленинский, и у своего знакомого взял 50 грамм гашиша. И пошел продавать. Вот такой выбор я сделал. Через три дня я держал в руках довольно крупную сумму денег. Сказать, что я подсел на легкие деньги – это не сказать ничего. Детский мозг не думает о последствиях, не знает толком, что за это может быть. Я просто видел бабки и думал – вот оно!

Впоследствии я начал общаться с улицей. Это были люди с серьезными фамилиями в криминальном мире. Однажды я шел по улице и меня окружили 20 человек, фанаты Зенита, а я малой совсем, рэпер весь из себя. Меня начали щемить, пытались забрать телефон. Когда дело шло к драке, я говорил, что «хожу под этим человеком» и называл фамилию. Они исчезали за секунду. Тогда я понял, что могу делать в городе что угодно. Всего стало больше: денег, рисков и, вместе с тем, проблем.

Друг Боря об Олеге

Я очень давно знаком с Олегом. Наверно, лет с 12-ти. Я учился в Англии и приезжал на каникулы в Питер, проводил много времени там. Он жил на Потемкинской улице, станция метро Чернышевская.

Вообще все в Питере его знали, у него огромная сеть знакомств, он давно в рэп-движухе, еще когда клуб «Кадиллак» существовал. Он посещал клуб «Грибоедов» – это то, с чего начинали все питерские рэперы. Это андеграудный клуб в бывшем бомбоубежище. Многие ребята, ставшие артистами впоследствии, вылезли оттуда. Школа жизни такая. Они его все знают.

Вкуснее стафа, чем у Олега, не было ни у кого. Он один из первых, кто начал в городе… Мы выпендривались друг перед другом, кто-то курил, а Олег уже понимал, что к чему. Он выбрал свой путь еще в школе.

Наши родители были знакомы заочно. Это Питер, маленький город, где все друг друга знают. Все были в курсе, когда кто-то с кем-то виделся, общался. Все, у чьих родителей были деньги, учились в школе «Альма-Матер» либо МШ ГУУ. «Альма-Матер» находилась на Чернышевской, а вторая – ближе к Невскому. Две элитные школы, ученики переходили из одной в другую. Кого-то выгонят из одной, он идет в другую… А я вообще учился за границей, приходил к ним в школу «Альма-Матер», тусовался с ними, половина учителей даже не знали, что я с ними не учился. Ну, как-то все друг друга нашли по интересам.

Было еще кафе на Невском «Фабрика», хозяина звали Марк. Когда мы начали первые плюшки, скажем так, нам было по 14–15 лет, он нас палил в окно, ловил, вызывал наших родителей – вот до такого доходило. А потом, с возрастом, мы с ним дружить начали, набили ему бар людьми, постоянно к нему тусоваться ходили. Олег мог прийти после клуба и просто переночевать в этом заведении. В «Фабрике» все знакомились, а после шли в «Кадиллак» пешком.

У меня одно время были плохие отношения с родителями, я съехал от них и жил у Олега. Хотя я учился в Англии, но, когда приезжал в Питер, жил у него.

Олег жил с мамой. Она нам не доверяла и перед уходом закрывала свою комнату на ключ, так что мы с Олегом тусили только у него в комнате, которая была очень маленькой: там была кровать, стол компьютерный и колонки, было одно окно. А постельное белье он явно менял раз в жизни… Короче, было тяжело.

Потом Олег начал свой нелегальный путь. Многие «друзья», мажоры, поначалу не восприняли это хорошо, но затем выстраивались к нему в очередь.

Не все у него было гладко. Раза два в месяц стабильно проблемы: то где-то приняли, то приехали к нему домой с ребятами, то полиция нагрянет, и его хотят забрать. Таких ситуаций была куча, проблемы с законом. Он одевался еще не как рэпер. Это сейчас он весь такой модный-стильный, раньше он одевался именно в стиле андеграунд. Человек идет с опущенными штанами, в кепке, сразу вызывает интерес к себе. Но он умел всегда подстроиться.

Достоинство Олега в том, что он общался в очень разных компаниях. Его утро могло начаться с того, что его могли забрать на каком-то порше кабриолете, с красным кожаным салоном, а вечером он на скейтборде пер с другого конца города сам к себе домой, потому что у него не было денег на такси. Вот настолько по-разному мог начаться и закончиться его день.

Круг общения был тоже очень разный. Он общался и со всякими малолетками, которые только из спальных районов вылезли, и также хуй пойми с чьими детьми. Олег умудрялся со всеми находить общий язык, при этом все слушали его музыку. Независимо от материального состояния, все знали Олега, все знали, что то, что он говорит – это правда.