Дежавю. Богемский рэп, сода и я - Олег Викторович Нечипоренко

помог мой план: вместо того, чтобы после окончания школы в Питере поступать в вуз, я сбежала в другой город. Я не знаю… Внутренняя вера. Конечно страшно, как он там и что. Тем не менее, он молодец. Он жил у друзей – у одного, другого, третьего. Все родители друзей его безумно любили. Когда он хочет, в нем это есть, он может быть очень воспитанным интеллигентным мальчиком. А я-то его знаю разным. Так или иначе, я наблюдала за тем, что происходит.

Потом он вернулся, мы поговорили, подружились заново. Но все равно с тех пор он практически жил со мной наездами. Эта свобода пришлась ему по вкусу, просто он сделал для себя какие-то выводы, что нужна крыша над головой, нужно учиться зарабатывать. И, наверное, в тот момент у меня… Не знаю, насколько от меня это зависело, потому что он стал искать и нашел свои способы зарабатывать, которые никак не вписывались в мои рамки дозволенности. Начался такой период, когда я не знала, чем он живет. Я помогала, как могла – с поступлениями, арендами, материально. Но он старался с тех пор жить своей жизнью. И ему всегда было очень важно, чтобы те интересы, которые у него есть, те мечты воплощались, даже если это идет кому-то наперекор.

Однажды он у меня спросил: «Мам, почему ты хочешь, чтобы я пошел и получил это высшее образование? Потом-то что?». Я говорила: «Ну как, потом работа». Он отвечал: «Хорошо, ты представляешь, что я прихожу в офис, у меня костюм, сижу там 8 часов, получаю какие-то деньги. Эти деньги трачу на то, чтобы купить еще один костюм и галстук, кусок хлеба, прокормить семью, взять у банка деньги в долг на машину, и так далее. Ты представляешь меня в этом?» Я тогда честно, положа руку на сердце, сказала «нет». Он был прав. Я не могла себе представить, чтобы он мог делать одно и то же каждый день. Монотонная работа, рутина точно не для него. Как-то постепенно, не сразу, потихоньку я шла по этому пути, когда поняла, что нужно его просто принять таким, какой он есть. Любым. Хорошим и плохим, совсем отвратительным и самым замечательным. Это путь.

Я помню, была жуткая сцена. Однажды он мне позвонил и сказал: «Мама, не волнуйся, но я в КПЗ сижу. Нам дали право телефонного звонка, меня арестовали, потому что нашли при мне определенное количество травы для собственного употребления. Я курю, пожалуйста, не расстраивайся, я хочу, чтобы ты знала». Поскольку это были лихие годы, я понимала, что где бы он ни сидел, любой вопрос можно решить. Выяснила, где он, поняла, что у меня времени – до утра, пока это все не оформится. Я просто подняла все связи, какие можно, и люди нашли других людей, которые решают эти вопросы. Мне назвали сумму, которой у меня на тот момент не было. Мне нужно было ее собрать за несколько ночных часов, когда уже ничего не работает. Занять я тоже ни у кого не могла.

Это был не единственный раз. Но раньше нужны были меньшие суммы, а тут прямо серьезная. Я никогда не забуду, как я наскребала все, что было в банке у меня на счете. Позвала подругу, она мне помогала. Мне знакомые дали, кто сколько смог, на слово поверили. Потом я с себя сняла все, что можно, из драгоценностей, но эту сумму смогла привезти.

Вот эта вот сцена, когда ты ночью бегаешь по всем банкоматам, где только можно, и снимаешь деньги, навсегда осталась у меня в памяти. Были же еще ограничения, я помню. Тогда же была и такая ситуация – откуда-то деньги вывалились, и я ползаю по полу, пересчитываю купюры, руки трясутся… Такой фильм ужасов. Но собрала, заплатила, вытащили.

Потом это повторялось, и не всегда я его вытаскивала. А потом в один прекрасный день он приехал и говорит: «Вот такая ситуация, я сейчас по подписке, меня выпустили, через какое-то количество времени будет суд». Во-первых, поскольку есть история задержаний, то ничем хорошим не кончится. А во-вторых, ему сказали люди… Ну там же тоже свои связи… На него и повесить могут что-то. Если это произойдет, он будет обвинен в том, чего он не делал. Не только в том, что на самом деле есть, но и в больших грехах.

Как раз на тот момент начиналась история внутригосударственная, направленная на серьезные подавления… Мы устроили побег. План был серьезный, сделать это нужно было быстро. Он пришел, и уже через день он был за пределами страны. Не буду рассказывать, как мы это сделали. Но вот…

С Олегом всегда случались подобные приключенческие истории. Я ни одной маме не пожелаю, чтобы она пережила подобного рода опыт. Легче иметь дело с чем-то обычным. С таким человеком, который не создает сложных проблем. Не знаю, бывают дети, которые рождаются и как-то сами по себе понимают, что такое хорошо, что такое плохо. Или, по крайней мере, прислушиваются. Олег не из таких. Но когда ты научаешься принимать, что даже тот мир, который не совсем сопоставим с твоим, имеет право на жизнь и даже успех – это дорогого стоит. Нужно было дать ему шанс пройти самому свои уроки и что-то понять, а потом вернуться повзрослевшим и способным сказать какие-то очень важные вещи.

Конечно, в нем сидит обида. Когда родная мать из дома выставляет и ругает, что-то требует, конечно, она превращается в непростую фигуру… Потому что есть представление, что мама всегда принимает и поддерживает. Он эту поддержку, конечно, всегда получал. Но он это делал в кризисные моменты, когда весь мир от тебя отворачивается и ты пропал. Тогда он вспоминал, что есть мама. Я никогда не бросала его.

В голове всплыла сцена…

Я несколько лет назад приезжала к нему в Барселону. Я тогда заканчивала один из курсов – телесно-ориентированный коучинг – и никогда не забуду… Мне нужно было на ком-то тренироваться, обязательно на живых людях, и опробовать с ними новые инструменты. Я вышла на какую-то крышу в городе. Вокруг молодые люди, все прекрасные, здоровые и сильные, 26-летние. Я все им рассказала, делала всякие упражнения, играла с ними в психологические игры. И они такие живые, такие любопытные, у них совсем другая энергия. Это как картинки одной и той же жизни, но с разными гранями, совершенно фантастическими.

В Барселоне есть площадь, где они на скейтах катаются. Мы туда