Девушка в зеркале - Элизабет Гарвер Джордан

размолвку, и от этого их настроение словно взмыло в небеса. За завтраком они общались так дружески, как не удавалось со дня свадьбы Барбары в прошлом месяце.

Если Бэнгс и надеялся на какую-то перемену в характере Лори, то следующие за этим перемирием события уничтожили нежные ростки этой надежды. Лори, как всегда, был приятен в общении, но стоило заговорить о работе над пьесой, мигом принимал отстраненный вид и уклонялся от ответа. Он по-прежнему слонялся без дела, приходил домой под утро и большую часть дня отсыпался. Это сердило Бэнгса, который выходил из их квартиры и возвращался в нее, словно несчастное привидение. Изредка Лори и Родни обедали или ужинали вместе, и когда Эпштейн к ним присоединялся, то Лори, казалось, совершенно не понимал никаких намеков их третьего компаньона.

– Слушай, Лори, – сказал Эпштейн с отвращением в конце января, – новый год давно настал. Может быть, пора все-таки заняться чем-то стоящим. Правда?

Лори подавил зевок и аккуратно стряхнул столбик пепла с сигареты. Он курил по тридцать – сорок сигарет в день, и это его успокаивало.

– Думаю, да, – вежливо согласился он. – Молодым людям советуют в это время начать что-то новое.

– Ну. – Эпштейн понизил голос, как всегда, когда говорил о чем-то очень важном. – А тебе это ни о чем не говорит?

Лори ухмыльнулся. Он заметил, как Бэнгс посмотрел на Эпштейна, и это развеселило его.

– Пока нет, – сказал он. – Я искал себе приключение, но пока не нашел.

Эпштейн вздохнул.

– Самое великое приключение в жизни (слова Эпштейна звучали как заповедь) – это заработать много денег. Я скажу тебе почему. Потому что все остальные приключения у тебя появятся, когда ты будешь пытаться удержать их!

Бэнгс понял, что к чему, и попросил Эпштейна продолжать говорить на эту приятную тему. Он уже не надеялся, что какой-нибудь аргумент сможет убедить Девона. Положение самого Бэнгса тоже было не из легких. Он понимал, что Эпштейн и Хэксон не относятся к разряду людей, чье терпение безгранично. Более того, их терпение было на исходе, и испытывать его дальше было уже опасно. Правда, Хэксон в это время начал репетировать новый спектакль, после которого, как он мрачно сообщил Бэнгсу, их спектакль «Человек наверху» будет выглядеть как гашеная марка.

Бэнгс повторил эту фразу Хэксона своему приятелю на следующее утро. Пока они одевались, у них была единственная теперь возможность обменяться парой слов. Бэнгс надеялся, что это произведет определенное впечатление, и он с удовольствием услышал громкое восклицание Лори, который стоял у дверного зеркала и причесывался. В следующее мгновение Бэнгс понял, что воскликнул Лори не из-за слов Хэксона.

– Иди сюда! – громко позвал Лори. – Тут кое-что новенькое. И, клянусь Юпитером, разве она не красавица?

Бэнгс прервал сборы и пересек комнату. Глядя через плечо Лори, он заметил, к чему был прикован взгляд его друга. Широко открытое окно квартиры в доме наискосок опять отражалось в зеркале, но сейчас в нем была другая женщина.

Это была девушка, юная и прекрасная. Она появилась в окне и походила на фотографию в рамке. Ее тело было видно только выше талии: локти лежали на подоконнике, а подбородок опирался на кисти рук. Ее вьющиеся волосы золотисто-рыжеватого цвета были расчесаны на пробор и мягко прикрывали уши по моде этого сезона. Глаза девушки были карие и очень задумчивые. Она опустила взгляд вниз, словно рассматривая что-то на улице, но на ее лице не было никакого интереса. Казалось, что она о чем-то задумалась.

Лори, с расческой для волос в каждой руке, смотрел на этот образ.

– Разве она не очаровательна! – снова воскликнул он.

Фраза Бэнгса была ответом истинного прагматика.

– У нее будет ужасный насморк, если она не закроет окно, – сварливо сказал он.

Однако Бэнгс тоже заинтересовался девушкой, он смотрел на нее почти так же внимательно, как и Лори.

Друзья глазели на нее, но девушка вдруг отошла от окна вглубь комнаты, словно кто-то шепнул ей о том, что за нею наблюдают. Друзья увидели, как она закрыла окно, поставила кресло к нему, села и стала смотреть наружу со все еще задумчивым и равнодушным выражением лица. Бэнгс вернулся к своему несессеру и продолжил сборы. Лори, с трудом справляясь со своими расческами, смотрел на девушку в зеркале.

– Как ты думаешь, мы узнаем ее, если встретим на улице? – вдруг спросил он.

– Ее? А, ты имеешь в виду девушку. – Бэнгс не без труда оторвался от мыслей о новом спектакле Хэксона. – Нет, я так не думаю, – решил он. – Видишь ли, мы на десятом этаже, ее комната тоже довольно высоко…

– Она – чудо. – Лори все еще смотрел в зеркало. – Самая красивая девушка, какую я встречал в своей жизни, – размышлял он вслух.

Бэнгс фыркнул.

– Волосы у нее наверняка крашеные, – сказал он. – Даже если нет, она все равно не сравнится с твоей сестрой.

– О, Барбара… – Лори задумался, словно услышал комплимент в адрес сестры впервые. – Бабс красивая, – согласился он с приятелем. – Но в этой девушке есть что-то необычайное. Возможно, ее выражение лица – мне кажется, она несчастна.

Бэнгс глубоко вздохнул.

– Если ты хочешь увидеть по-настоящему несчастного человека, то посмотри на меня, – довольно мирно предложил он. – Если моя новая пьеса не выйдет вскоре, у меня случится удар.

Лори не удостоил вниманием последнюю фразу, и Бэнгс горестно покачал головой. Он уже заканчивал одеваться, мрачно размышляя о том, что у каждого человека из тех, кого он знает, есть неприятные черты характера. Девон становился поистине лентяем, и это рушило все планы Бэнгса.

Этим утром Лори по какой-то причине собирался еще медленнее обычного. Отправился завтракать он только после одиннадцати. Поэтому Бэнгс вышел на час раньше и направлялся в их любимый ресторан в одиночестве.

Девушка в зеркале еще долго сидела у окна, и Лори смотрел на нее с растущим восхищением. Только когда она поднялась и исчезла из виду, он почувствовал, что пора заняться и самыми обычными делами, например поесть.

Он присоединился к Бэнгсу, когда тот уже докуривал сигару. Обычно процесс курения его успокаивал, но теперь его настроение было смешанным – он одновременно испытывал раздражение и депрессию, и друзья уже видели его в подобном состоянии.

– Если бы мы начали работать над новой пьесой сразу, как только вернулись в город после свадьбы, – сказал он Лори, – то у нас уже был бы готов черновик двух первых актов.

– Мы могли бы и четыре акта сделать, – проговорил Лори, атакуя свой грейпфрут. – Всего-то и нужно – написать их.

Бэнгс стиснул зубы.

– Я не могу