Византийское наследие в Православной Церкви - Иоанн Мейендорф

Источники византийского канонического права в составе самого нормативного и полного компендиума — так называемого «Номоканона в сорока титулах», опубликованного патриархом Фотием в 883 г. и включавшего имперские законы (νόμοι) и церковные правила (κανόνες) — включают так называемые «Апостольские правила» (сборник правил, отражающих церковную практику в Сирии в IV в.), правила вселенских соборов, собрания правил «поместных» соборов (главным образом IV в.) и еще одно собрание — «правила св. отцов», т. е. антологию мнений выдающихся епископов древней Церкви. Во многих случаях эти материалы должны . были использоваться скорее как авторитетные прецеденты, чем как формальные законы. Собранные в один «Номоканон» вместе с имперскими законами, они регулировали дисциплинарные вопросы, устанавливали принципы избрания епископов и определяли границы церковных областей и патриархатов. Позже византийские канонисты употребляли эти тексты вместе с комментариями к ним XII в. (период развития канонического права) Вальсамона, Зонары и Аристина.

8. Богослужение и гимиография

Центральное место литургии в жизни византийских христиан отмечали как сами византийцы, так и иностранцы. Послы русского князя Владимира, прибывшие в Константинополь в 987 г., вспоминали богослужение в величественном храме Св. Софии — «Великой церкви», построенной Юстинианом, — как переживание «небесной» реальности. Первоначальная форма богослужения складывалась под непосредственным влиянием Антиохийской Церкви, с которой новая столица была тесно связана в конце IV и начале V вв. По мере того как Константинополь превращался в центр всего христианского мира, его богослужебная практика становилась все более эклектичной. В период позднего Средневековья «Типикон» (Ordo) Великой церкви сочетался с монашескими традицими, в особенности Студийского монастыря, породив синтетический богослужебный устав, который, в свою очередь, включил (в XIII и XIV вв.) литургические традиции Лавры св. Саввы в Палестине.

К IX в. в обычном употреблении были два евхаристических канона, авторство которых приписывалось св. Василию Великому и св. Иоанну Златоусту. Переведенные на многие языки, они стали общим достоянием всего православного мира. В некоторых местах служилась и древняя литургия, приписываемая ап. Иакову. Начиная с VI в., евхаристическая литургия, которая теперь совершалась в огромном кафедральном соборе Св. Софии в присутствии многочисленного народа, украшается рядом символических действий, теряя при этом многие черты своего первоначального общинного характера. Символические истолкования, навеянные в особенности книгой Псевдо-Дионисия «О церковной иерархии», представляли литургию земным изображением небесной реальности, стоящим между отдельными христианами и Богом. Идеи такого рода были прежде всего результатом внедрения в христианское мышление неоплатонических идей. Тем не менее исходный, преимущественно доконстантиновский смысл литургии был в общем хорошо сохранен в центральных частях самого литургического последования, в отличие от его истолкований. Поздние комментаторы, например, Николай Кавасила в XIV в., заново открыли христоцентрическое, общинное и сакраментальное измерения Евхаристии.

Помимо центрального таинства Евхаристии, византийская традиция настаивала на важности крещения (совершаемого всегда тройным погружением), миропомазания (эквивалента западной конфирмации, но совершаемого священником, который помазывает святым миром) и других таинств, в число которых иногда включались пострижение в монахи и погребение[9].

После слияния «кафедральной» и «монашеской» литургических традиций богослужебный год всегда сочетает несколько циклов, для каждого из которых сложился свой гимнографический материал. Суточный цикл отражен в «Часослове» (Ώρολόγιον) и содержит тексты неизменяемых частей вечерни, повечерия (άπόδ€ΐπνοι<), полунощницы (μ€σονυκτικόν), утрени (ορθρος) и четырех «часов». Пасхальный цикл добавляет изменяемую часть к годовому и суточному кругам. Он включает период Великого поста, песнопения которого составляют книгу под названием «Постная Триодь» (Τριώδιον), и период самого празднования Пасхи, песнопения которого составляют «Цветную Триодь» (Π€ντηκοστάριον). Восьминедельный цикл, начинающийся после Пятидесятницы, повторяется в течение всего года; его песнопения составляют «Октоих» (Όκτώηχος, «Осьмогласник»), Наконец, двенадцать частей «Минеи» (Μηναίον, «Книги месяцев») содержат все гимнографические материалы, относящиеся к памяти святых на каждый день. Подробные и весьма сложные указания относительно различных комбинаций, зависящих от изменения даты Пасхи, даны в «Типиконе», который окончательно сложился к XIV в.

Из всех христианских средневековых традиций византийская располагает богатейшим гимнографическим наследием. Поэтические и богословские по своему характеру, византийские песнопения составляют огромный литературный корпус, часто в истории служивший плодотворной заменой и школы, и церковного амвона. К сожалению, византийские neuntes, т. е. нотные знаки, до сих пор не расшифрованы, за исключением богослужебных рукописей позднего периода (XIII-XIV вв.). Показано было, однако, что византийская музыка восходит к еврейским синагогальным традициям раннехристианского периода и что ее средневековая форма была подобна западному григорианскому хоралу, хотя, вероятно, богаче его.

Сочиняя свои песнопения, византийские гимнографы должны были сочетать богословские познания, поэтическое и музыкальное искусство. В их числе — великий Роман Сладкопевец (VI в.) и множество авторов иконоборческого и последующего периодов (Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Косма Маюмский, Феодор Студит). Роман писал кондаки (κοι/τάκια), или поэтические проповеди, состоящие из метрических строф, исполняемых певчим, за которым собрание повторяло рефрен. Вероятно, самый известный византийский кондак — так называемый Акафист Божией Матери, чья популярность не снижается в течение многих столетий. В VII и VIII вв., однако, кондаки в большинстве случаев уступают место более структурированным и утонченным формам литургической поэзии — канонам, сочетавшим в себе библейские песни, такие как Исх. 15, Втор. 32 и Песнь Богородицы (Лк. 1), с новосочиненными песнопениями.

Шмнографическое творчество, в общем следовавшее образцам VIII и IX вв., продолжалось в течение всего Средневековья.

9. Наследие христианской Византии

В период династии Палеологов (1258-1453) Византия едва пережила уверенное наступление турков в Малой Азии, а затем на Балканах. Тем не менее в течение этого периода Константинопольский патриархат, приспосабливаясь к новым политическим условиям, не только успешно удерживал свою юрисдикцию над огромными территориями, но и наращивал свое влияние и авторитет. Во время латинского нашествия на Константинополь (1204-1261) патриархат, находясь в изгнании в Никее, продолжал пользоваться признанием как церковь-мать православных славян. Патриарх в изгнании был мягче и великодушнее к славянам, чем его предшественники, занимавшие столичный престол империи в зените ее могущества. В 1219 г. он поставил св. Савву первым архиепископом независимой Сербской Церкви, в 1235 г. признал Болгарский патриархат в Тырново. В 1261 г. патриархат вернулся в Константинополь, отвоеванный у латинян. В течение всего этого периода Русь, которой предназначено было стать самой могущественной наследницей византийской цивилизации, оставалась под строгим церковным контролем патриарха. Когда большинство русских княжеств были завоеваны монголами (1237-1240), «митрополит Киевский и всея Руси», назначаемый из Византии и часто грек по рождению, оставался единственной и самой влиятельной силой на Руси. В политическом смысле его престиж поддерживался хорошими дипломатическими отношениями между византийским двором и Сараем, резиденцией монгольских ханов на нижней Волге. Оставив свой традиционный престол в Киеве, разрушенном монголами, митрополит переместил кафедру на север Руси, сначала во Владимир (1300), а затем в Москву (1328), которая в конечном итоге стала политической и церковной столицей Руси. Это возвышение Москвы, поддержанное Византией, вызвало центробежные движения в западных епархиях Русской митрополии. В короткие периоды в XIV в., под давлением литовского великого князя и польского короля, патриарх вынужден был поддержать создание отдельных митрополий в Новогрудке (Литва) и Галиче (оккупированная Польшей Галичина). Но в 1390 г. успешная церковная дипломатия Византии смогла снова объединить митрополию.

Эта чрезвычайная дипломатическая активность патриархата повсюду в Восточной Европе основывалась уже не на императорской силе — теперь уже ничтожной, — но на авторитете Константинополя как духовного и интеллектуального центра «содружества» народов. Особую роль в поддержании культурных связей играли монастыри. «Исихастское» возрождение, утвержденное в Константинополе рядом соборов (1341, 1347, 1351 гг.), отозвалось эхом во всех православных странах. Гора Афон, центр исихастской духовности, был международным центром, где греческие, славянские, молдавские и грузинские монахи получали духовное воспитание, переписывали рукописи, переводили греческие тексты на свои языки и часто служили в качестве дипломатических эмиссаров патриархата. Нередко они занимали епископские кафедры в разных частях Восточной Европы.