Лефорт - Николай Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поначалу Лефорт рассчитывал поступить на русскую службу, чему, казалось бы, благоприятствовали обстоятельства — Россия объявила войну «против турок и татар», как пишет он в письме брату Ами 5 сентября 1676 года. Однако тут же обычная просьба к брату оказать денежную помощь. «Жалованье невелико, — объясняет свою просьбу Франсуа, — капитану здесь на месте платят по 120 талеров ежегодно, в походе 300 талеров, кроме незаконных поборов, дающих вдвое». Но жалованья Лефорт пока не видел. К тому же он должен уплатить 60 талеров долга, а «остальное пойдет на прожиток зимою; но я не экипирован; для похода мне необходимо 200 талеров, чтобы купить колет из буйловой кожи, две пары платья и лошадь». Но Франсуа обещает брату: «Надеюсь, если будет угодно Богу, вчетверо возвратить деньги, как скоро наша многочисленная армия перейдет границу татар и дикарей... Прошу вас, помогите мне»{13}.
Поход, однако, не состоялся, как не состоялось и поступление Лефорта на военную службу. Виной тому оказалась упомянутая выше болезнь Лефорта. «…По причине моей болезни я потерял лучший случай вступить в службу», — писал он брату в июне 1677 года. А далее, как обычно, следуют сетования на отсутствие денег: на докторов и аптекаря Лефорт израсходовал свыше 60 талеров, притом «со временем прибытия моего сюда я не имел дохода ни гроша. А между тем я должен содержать лошадь и двух служителей…».
В том же письме Лефорт жалуется и на изменение положения иностранных офицеров при новом царе: «После смерти прежнего царя (Алексея Михайловича. — Н. П.) дела здесь изменились до такой степени, что едва верится. Уже несколько месяцев, как не хотят выдавать более половины жалованья, и все офицеры должны оставить Слободу, чтобы быть постоянно на службе или на границе татар и казаков или турок, или в особенности на шведской границе….Я должен или удалиться отсюда или навсегда водвориться здесь и жениться, потому что холостому человеку в этой земле ничего другого не остается. Всякий должен иметь в своей комнате хозяйство, а при многих других делах нет возможности заботиться обо всем.
Мало того, вы не найдете здесь ни одного молодого человека, который, имея шестнадцать лет от роду, не был бы женат…»
В письме от 15 октября 1677 года Франсуа извещал брата Ами о своем намерении отбыть в Англию, так как условия службы в России его не устраивали: «Я снова повторяю вам, что в настоящее время в этой стране офицеры живут в нищете… Здесь встречаются только бедные, отстраненные от службы офицеры, стремящиеся к виселице своими разбойными ^ действиями и убийствами. Из них некоторых уже повесили. В этой стране на незначительном офицерском жалованье нельзя содержать лошадь. Москвитяне стали сведущими в деле и больше не хотят, чтобы иностранцы служили как офицерами, так и солдатами».
К этому времени Лефорт сблизился с английским послом в России Джоном Гебдоном, которого он характеризовал как «превосходного человека, весьма хорошо говорящего по-французски, всегда веселого и довольного». Посол исхлопотал ему паспорт на выезд из России, и Лефорт надеялся этим воспользоваться, о чем и сообщал брату Ами, испрашивая его согласие на такой шаг. Он намеревался ехать через шведские владения в Ливонии и либо перейти на военную службу к шведам, у которых, по его словам, «достаточно служебных мест», либо отправиться с сэром Гебдоном в Англию. Посол «мне сказал, что в Англии у него есть рота в триста человек, что служба в ней хороша, и что все зависит от меня, если я захочу в ней служить», — сообщал он брату 15 октября 1677 года.
Но и этим планам не суждено было осуществиться. «Я надеялся, что я отправлюсь через семь или восемь дней, — писал он в том же письме. — …Но наша поездка откладывается до января». Однако Гебдон вел себя в России чересчур свободно, не считаясь с порядками, принятыми в стране, и русское правительство обратилось с просьбой к английской короне отозвать его из страны. В ноябре 1677 года Гебдон покинул Россию.
Лефорт попытался заинтересовать братьев перспективами торговли в России и даже предложил себя в качестве торгового агента. В его письмах Ами этого времени неоднократно встречаются указания на заманчивые цены на московских рынках на различные товары, которыми можно было бы торговать в Голландии, — мускус, восточный и западный безоард (волосяные образования в желудках животных, использовавшиеся в тогдашней медицине), юфть (специально обработанная кожа), бобры, ревень и т. д. «Мне хотелось бы, чтобы мой брат Исаак имел намерение вручать мне ежегодно некие покупки, которые я отправлял бы на кораблях из Архангельска, — писал он 15 октября 1677 года. — Я заверяю его, что это ему будет выгодно. Он смог бы посылать сюда в обратную сторону часики или настольные и стенные часы, которые в зависимости от своих качеств стоят очень дорого». Но и этот проект не был реализован.
Чем же реально занимался Лефорт в эти два года и на какие средства существовал, неизвестно. Очевидно, во многом его выручал веселый и общительный характер. Так, пока в Москве пребывал Гебдон, Франсуа проводил у него много времени и пользовался его гостеприимством. Посол, видимо, был человеком весьма состоятельным, ибо часто устраивал пышные празднества в Москве. «Он ко мне относится очень дружелюбно, — писал Лефорт в том же письме, — и я почти постоянно у него бываю. Мы охотимся по два-три раза в неделю. С ним весело во всем кроме напитков; он не пьет ни вина, ни крепкого пива. Я ем за его столом». Помогли и прежние знакомства. Еще в Архангельске Лефорт подружился с итальянцем Гваскони, а через него познакомился с двумя влиятельными в Немецкой слободе людьми — шотландцами Полом Менезием (Мензисом) и Патриком Гордоном. Пригодились и знакомства, сделанные Лефортом во время его недолгой службы при датском резиденте, в том числе и с русскими дворянами. В более раннем письме он упоминает о том, что некоторые русские присылали ему в подарок овес для лошадей.
Выехать из России Францу Лефорту так и не удалось. Причиной тому стал царский указ, запрещавший иностранным офицерам выезжать из страны. В Москве было получено известие о концентрации турецких сил на южных рубежах с целью изгнания русских из Чигирина — важной крепости на Украине. Голландский резидент доносил о мобилизации сил для отпора туркам: «Приготовления к войне производятся поспешно, чтобы предотвратить угрожающее вторжение турок и татар; но замечательно, что все иноземные офицеры, как получившие приказание обучать и дисциплинировать грубых и необразованных людей, так и обязанные вести их в бой и делать главное дело, очень недовольны. Они громко негодуют на неполучение жалованья».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});