Z — значит Зельда - Тереза Фаулер

А сейчас Скотт стоял в центре зала, подняв руки вверх, и объявлял:

— Дамы и господа, добро пожаловать на fête[2] в честь восемнадцатилетия мисс Зельды Сейр! Я Скотт Фицджеральд, хозяин праздника и самый преданный поклонник мисс Сейр.

Он выглядел очень изысканно в ладно скроенном жемчужно-сером костюме с бледно-голубым галстуком в тонкую серую полоску. Его глаза, зеленовато-серые в этом освещении, напоминали мне о нечастых в Монтгомери наледях или о быстром ручье, бегущем ранней весной по устланному галькой руслу. В них светился ум, и при виде этого сияния хотелось нырнуть в голову Скотту и плескаться в глубинах его разума.

Мои друзья зааплодировали, и Скотт продолжил;

— Джаспер, наш бармен, создал новый напиток в честь Зельды. Я описал ему эту девушку, и вот оно — сочетание джина, содовой и абрикосов. Все вы обязаны его попробовать — это возмутительно вкусно!

— Ну и что ты об этом думаешь? — прошептала Сара Мэйфилд, наблюдая, как Скотт что-то уточняет у Ливи, сидящей за пианино. — Он от тебя без ума, да?

— Похоже на то. — В груди что-то странно сжалось.

— Все это должно было обойтись ему в месячный заработок. Он из богатой семьи?

— Понятия не имею. Учился в Принстоне, так что, наверное, какие-то деньги есть.

— Сколько ему лет?

— Двадцать один, — шепотом ответила я. — Он писатель, уже написал один роман. Я читала отрывок, книга отличная. Он собирается стать знаменитым.

— Не худший план.

— Судья говорит, человек, устраивающий такой вечер для девушки, с которой едва знаком, непременно окажется пустозвоном.

Сара посмотрела на моего папу, чьи скованная поза и выражение лица ясно говорили, что он тут не по своей воле.

— Не самое худшее качество, — пробормотала она.

Заиграла музыка, и Скотт подошел к нам с Сарой.

— Я убедил вашу подругу-пианистку мисс Харт сыграть нам фокстрот. Потанцуем?

— Учитывая, сколько усилий вы потратили, полагаю, мне стоит согласиться.

— Она всегда так остра на язык? — спросил Скотт у Сары.

— Советую вам быть поосторожней, мистер, — откликнулась она.

Чуть позже он рассказал мне о том, как проехал на поезде через всю страну — из Принстона через Чикаго в Сент-Пол. В его рассказе земля была устлана сверкающими бриллиантами, попутчики, которых он изображал в лицах и красках, были мудрыми, забавными или печальными, а из городов, как из рога изобилия, лились честолюбие и промышленность.

«Какой он опытный», — подумала я.

Я-то, напротив, не бывала от дома дальше, чем в горах Северной Каролины.

«Опытный, но при этом дружелюбный и резвый, как золотистый ретривер», — размышляла я.

Я уже собиралась спросить, не было ли у него в роду золотистых ретриверов, но тут папа отвел меня в сторону:

— Малышка, пора откланиваться.

— Еще рано.

— Неважно. Мистер Фицджеральд уже трижды предложил нам один из этих коктейлей. Ему следует быть сдержанней.

Я подумала, что коктейль вполне заслуживал внимания, которое ему уделял Скотт, но с папой этой мыслью делиться не стала.

— Уверена, он не станет этого делать, — рассмеялась я.

Отец прищурился.

— Не сомневаюсь, ты тоже отказалась.

— Да, сэр, — соврала я. — Ну, выпила глоточек шампанского, чтобы не оскорбить хозяина вечера. Не хотелось, чтобы кто-то решил, будто ты меня плохо воспитал.

Но папу так просто не обмануть.

— Ясно, что он тебе не пара. Я не желаю, чтобы ты продолжала тратить время на этого мальчишку.

— Ну, судья, это же ее день рождения. — Мама положила ладонь ему на предплечье.

— Я бы очень хотела остаться, папочка, — умоляюще проговорила я. — Здесь все мои друзья. Как это будет выглядеть, если я уйду так рано?

Он задумался, затем тяжело вздохнул, будто его шестьдесят лет невидимым грузом давили ему на плечи.

— Тогда пусть Тутси проводит тебя домой, — постановил он, глядя на Скотта, который строил на столе башню из пустых бокалов. — Ясно?

— Да, папочка. Но он хороший человек, тебе просто надо узнать его получше. Когда ты был в нашем возрасте, все было иначе.

Увидев, что мои родители уже в дверях, Скотт бросил свою башню и подбежал пожать руку папе и поцеловать маму в щеку.

— Спасибо вам обоим, что пришли. Зельде повезло, что у нее такие родители. И как вы славно над ней потрудились! — добавил он, обнимая меня за талию. — Замечательная девушка.

— Хм, — ответил папа.

— С днем рождения еще раз, детка, — сказала мама, обнимая меня. — Мы очень тобой гордимся. Трудно представить, что ты уже совсем взрослая. — Ее глаза затуманились. — Все мои дети уже выросли. — Она посмотрела на отца. — Судья, вы должны помочь мне понять, как такое произошло.

— Самым обыкновенным образом, — отозвался отец, подхватывая ее под локоть. — Спокойной ночи, малышка.

Как только они вышли, Скотт обернулся, взял меня за руку и крикнул Ливи:

— Милая девушка, сыграйте нам танго!

В нашем переполненном женщинами доме папа уединялся в библиотеке — маленькой комнате, заставленной ломящимися от книг стеллажами из темного клена. Он унаследовал множество книг от своего отца, а потом щедро пополнил коллекцию. Читал серьезные романы, биографии, книги о философии и истории — все это, по его словам, помогало ему лучше понять участь людей, а это понимание в свою очередь помогало ему лучше судить.

«Такой умный человек, как мой отец, который впридачу так любит книги, должен обязательно оценить планы Скотта», — решила я и за ужином через несколько дней после праздника заговорила о романе Скотта.

— Он назвал его «Романтический эгоист». У него пока нет издателя, но одно хорошее издательство — «Скрибнерс» — рассматривает рукопись в эту самую минуту.

— Писательство — хорошее занятие для досуга. Признак живости ума. Но на жизнь этим не заработаешь. На какую службу он планирует поступить?

— Писать книгу — это работа, — неуверенно возразила я. Все профессиональные писатели, о которых я слышала, были очень известными и уже умерли. — Чарлз Диккенс зарабатывал этим на жизнь. Генри Джеймс тоже.

Папа в ответ поморщился.

Тутси сочувственно улыбнулась.

— Лейтенант Фицджеральд — очень активный молодой человек.

— Активностью, — фыркнул отец, — семью не накормишь, особенно если большая часть его так называемого дохода уходит на выпивку. Фицджеральд — это, знаете ли, ирландская фамилия. Надо думать, он католик. Я человек справедливый, но этот народ заработал дурную славу не на пустом месте. Малышка, тебе не стоит в это ввязываться.

Я закипела:

— Ни во что я не ввязываюсь. Он хороший человек, талантливый. И так уж случилось, что он мне нравится. И я считаю, это большое дело — что его роман собираются напечатать.

— Это не более чем домыслы, — возразил папа, глядя на меня поверх очков. — Предположим, они и впрямь решат опубликовать такого непроверенного писателя. Маловероятно, но, признаю, возможно. Тогда он будет достаточно богат, чтобы купить себе новое пальто или что-нибудь в этом духе. Чудесно.

В столовую вошла Кэти и начала убирать салатные тарелки.

— А ты не думаешь, что его стремление проявить себя заслуживает уважения? — спросила я.

Папа посмотрел на меня как на глупышку.

— Мужчина заслуживает уважения за то, что доводит до конца какое-нибудь значительное дело. Дело, которое послужит его жизни, семье, а когда-нибудь и всему человечеству.

— Книгам это под силу! Знаю, ты так думаешь, иначе зачем столько книг? — Я показала на библиотеку.

— Скотт Фицджеральд — не Диккенс, малышка. И не Джеймс, который, кстати, унаследовал семейное состояние, как и Эдит Уортон, и вся их братия. Он не ученый, не философ, не делец и даже не политик. Кто он? Всего-навсего ирландский щенок, который слишком любит спиртное, не окончил колледж и вот-вот отправится на войну, по окончании которой у него не будет никаких перспектив. Если, конечно, он вообще вернется целым и невредимым. — Папа махнул в мою сторону вилкой. — Прекрати витать в облаках и найди твердую почву под ногами, иначе рано или поздно окажешься в хижине с каким-нибудь черномазым, будешь стирать свою одежду в реке и каждый день есть бобы на ужин.

— Господи, судья, что за жуткая картина! — воскликнула мама. Она похлопала меня по руке. — Кэти, можно подавать ростбиф.

— Да-м.

Меня так и тянуло возразить, но не осталось аргументов. Насколько я видела и знала, мнение отца было непоколебимо.

— Ты же не хочешь, — продолжил он, — чтобы тебе хоть раз пришлось самой зарабатывать на жизнь.

Он прав, мне совсем этого не хотелось. Ни одна уважаемая замужняя женщина не стала бы работать, будь у нее выбор, — только не в Алабаме. Так уж нас воспитали: наши умы должна занимать только одна цель — выйти замуж за лучшего парня, какого мы только сможем найти. И сколько бы правил мне ни хотелось нарушать, об этом я даже не задумывалась. А потому все, что мне оставалось, это сделать так, чтобы прав оказался Скотт, а не папа.