Мир для тусклой ведьмы - Ника Ракитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ведьма отступила, гостья шагнула в прихожую и опустилась на колени:
— Не губите…
Сашка хотел поднять ее, но Стефания отмахнулась.
— Так. Кто вы?
— Томилина Оля… Ольга Сергеевна, — она дернула правой рукой, — из поэтической школы.
Той, что через дорогу, кивнул себе Сашка.
— Я Нины… Кашиной… классный руководитель. Мне… сказали, что Нина и ее родители арестованы. А я… отстранена от должности, и начато служебное расследование. Против меня и директора.
Баба Степа наклонила тяжелую голову:
— И чего вы хотите?
— Но это же… неправильно! — Ольга дернулась вперед. — Вот так… Высылать несчастную девочку. Без суда, без возможности оправдаться…
— Закон в этом случае говорит однозначно, и не надо заниматься словоблудием.
— Но…
— Она организовала травлю человека, который не мог защититься, — полные губы Стефании дернулись. — А коль вы не в состоянии привить своим ученикам если не милосердие, то хотя бы здравый смысл — в школе вам делать нечего.
— Разве все ваши ученики безупречны?!
— Среди них не было подлецов.
Ольга понурилась: как под тяжелым грузом.
— Разбуди Настю, Саша. И приведи сюда, — сказала баба Степа. И когда он попробовал возразить, словно припечатала взглядом.
Парень зашел в спальню и потряс девушку за плечо. Настя неуверенно села в постели. Сашка помог ей набросить халат и, не до конца проснувшуюся, вывел в прихожую.
— Вот, Настя, это учительница той девочки, что тебя обидела. Что с ней сделать? — спросила баба Степа ровным голосом. Настю опять стало трясти.
— П-пусть она уйдет!
Ведьма повернулась к Ольге:
— Слышала?
Та вдруг вскочила:
— Вот так?! Из-за уродки?! Да будь она…
И тогда Сашка впервые в жизни ударил женщину.
Глава 4
Просто однажды утром ты откроешь дверь. Солнце пронзительным лучом зацепит кожу, Да по сердца половицам…
— выводил чистый женский голос под рояль. Словно камешки перекатывались в пронизанном солнцем ручье. Казалось даже, что это не с диска в плеере — а просто поют за стеной.
— Тео Давен… Вам нравится? — спросила Марина.
Сашка кивнул. Женщина вздохнула:
— За душу берет. Как будто… обо мне. А ведь столичная певица, известная. Хорошо вам, — Марина вздохнула с легкой досадой — колыхнулась полная грудь. — Небось не по разу на ее концертах бывали, ручкались…
Она подалась вперед, обхватив руками округлое колено:
— А пригласите меня к себе? А? Я у ней, если повезет, автограф возьму.
Сашка засмеялся:
— Это просто. Могу познакомить!
Марина ойкнула:
— Вы не шутите? Серьезно? Вы ее, вот как меня, видели?
— У бабы Степы бывают разные знаменитости, Тео тоже.
Губы женщины дрогнули:
— Вы… уж простите, что мы так, по-простому. Ой, я и разгильдяйка! Усадила столичного гостя на крыльце чай пить!
Сашка удержал ее за локоть:
— Что вы, мне нравится.
Сад пах вечерней прохладой, тяжело и неторопливо осыпались яблоки. Мягко чпокали в траву, а о жесть крыши стукались звонко и громко катились, заставляя вздрагивать. И улыбаться нелепости собственного испуга.
…разгоняя странные тени, Что клубились, танцевали долгой ночью злые танцы…
Ровно то, что происходит сейчас в этом городке. Сашка опустил недопитую чашку, звякнув о блюдечко.
— Марина, вот вы сказали, что у вас дети есть. Где они сейчас?
Она лукаво глянула из-под русой челки.
— А… в Орлятках, у бабушки. Что им в жару такую в городе делать? Да и у меня получаются… как бы каникулы.
— А учебный год?
Женщина отмахнулась:
— Они там учиться пошли.
И замерла, ожидая продолжения. И в небрежно шевельнувшемся плече, и в поволоке взора читалось, каким это продолжение обязано быть.
— Это… из-за того, что происходит ночью?
Ложка громко стукнула о розетку, Марина зачерпнула повидло и по-детски сунула в рот. Облизнулась.
— Ой, ну что вы городите!
Тут же шумно хлебнула из чашки, пряча зардевшееся лицо.
— Александр, простите, как вас по батюшке?..
— Андреевич.
— Ага. Мы с этим уже почитай двадцать лет, как живем. Ой, нет, двадцать четыре. Привыкли.
— Что?
— Ну да, двадцать четыре. Мы с мамой как раз сюда переехали, — кивнула Марина. Мне восемь где-то было.
Она засмеялась, прикрывая рот рукой.
— Не верится даже… что я была такой молоденькой. Тогда Агния здесь ковен возглавляла. Латушко, смешная фамилия, пушистая, как лопушок.
Марина откинулась головой к медовому косяку, прикрыла глаза, отдаваясь воспоминанию.
— Тогда с утра до вечера предупреждение передавали, по телевидению и радио. И на улице из динамиков. Каждые полчаса. И перед закатом еще прошли патрули.
— Но кто-то остался снаружи?
Марина пожевала губами:
— Кто-то остался.
— И… что с ними было?
— Ой. Да не знаю я.
Она глубоко вздохнула, заставив грудь колыхаться. Яркие цветы на платье зашевелились, как живые.
— Дураки всегда найдутся. Может, исчезли, а может, еще что…
— И не страшно вам так жить?
Женщина помотала головой, сдула волосы, упавшие на глаза.
— Вы варенье ешьте лучше. Вкусное. «А если вечно про ужасы помнить — так и свихнуться недолго», — громко додумала она.
…И не надо чудесам больше верить. Начинается день, где кончаются сказки…
Это ж надо было так попасть.
Сашка встал.
— Могу я позвонить по межгороду?
— Да, конечно! — хозяйка проводила его в коридорчик с телефоном и деликатно ушла. Пальцы дрожали, дознаватель пару раз ошибался, накручивая диск. Когда он услышал Настин голос, колени ослабели, и Сашка проехался спиной по стене, садясь на корточки, потянув трубку за собой.
— Саш, это ты? Я ужасно соскучилась!
— Я тоже, котенок. А теперь послушай меня. Откажись от уколов.
— Но…
— Что-нибудь придумай. Скажи, что тебе от них плохо.
— Но мне же хорошо! Я уже кашлять меньше стала…
— Настя!
Она задышала в трубку.
— Ладно, я попробую.
— Только откажись обязательно. Слово?
— Ага, — девушка вздохнула.
— И еще, — заторопился дознаватель, — свою еду давай сперва Тимофею пробовать.
Ну да, Тимофей просто кот. Сашка вдруг задумался, что ни разу не видел ба Степиного приживала. То ли тот всегда был в делах, или ведьме такого уровня просто не нужен?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});