Экспресс в Зурбаган - Анатолий Ярмолюк

— Доброе утро, барышня… то есть Рита, — сказал Андрей, взглянул на Риту, не выдержал и рассмеялся.

— Я такая смешная? — спросила Рита, смущенно улыбаясь в ответ.

— Как полевая русалка, — сказал Андрей. — Обнаженная, вся в цветах и траве…

— Да, — вспыхнула Рита. — Отвернитесь… отвернись, мне надо одеться. И не смотри, пока я не скажу… Все, можешь смотреть.

— Теперь отвернись ты, — сказал Андрей. — И — также не смотри, пока я не скажу.

Одевшись, Андрей подошел к двери вагончика и распахнул ее. Умытое ночным дождем и освещенное солнцем летнее утро ворвалось в вагончик. Андрей помедлил, спрыгнул на землю и протянул Рите руки — прыгай, мол, и ты. Рита прыгнула, Андрей подхватил ее на лету, удержал, прижал к себе…

— Пусти, — сказала Рита, встала на землю и отошла на несколько шагов в сторону.

Помолчали. Воспоминания о минувшей ночи невидимой стеной стояло между ними, и непонятно было, как разрушить эту стену, да и стоит ли ее разрушать вообще. Ночь с ее колдовскими чарами прошла, наступил день.

— Ты, наверно, хочешь есть? — спросил Андрей у Риты.

— Хочу, — едва кивнула Рита.

— Значит, сейчас мы пойдем на вокзал, — сказал Андрей. — Там мы поедим, затем мне нужно будет кое-куда позвонить, затем… а затем посмотрим.

— Пойдем, — опять едва слышно сказала Рита.

Идти до вокзала оказалось и впрямь не так долго. Они шли, не разговаривая и не касаясь друг друга. Вышеупомянутая незримая стена шествовала вместе с ними и разделяла их. По одну сторону стены был Андрей, по другую — Рита.

— Вот, — сказал Андрей, — шашлычная. Хочешь шашлык?

— Хочу.

Они ели, стараясь не смотреть друг на друга. У Риты горели щеки, и она то и дело касалась их ладонями.

— Мне надо позвонить, — вспомнил Андрей, когда они закончили есть. — Где-то я видел телефон.

— Разве у тебя нет мобильника? — спросила Рита.

— Ненавижу мобильник, — сказал Андрей. — Он похож на веревку. Куда бы ты не пошел, эта веревка тянется за тобой. И всяк, кому не лень, дергает за эту веревку. Дергает, и дергает — хочешь ты того или нет…

— Да, — сказала Рита. — Мобильник похож на веревку… Я пойду с тобой.

— Пойдем, — Андрей внимательно взглянул на Риту, хотел что-то добавить, но промолчал.

Андрей позвонил своему редактору Якову Ефимовичу. Яков Ефимович слыл человеком в городе известным, у него был широкий круг знакомств, и если люди Красавчика Андрея действительно разыскивали, то Яков Ефимович мог урегулировать дело.

— Это я, — сказал Андрей после того, как Яков Ефимович поднял трубку.

— А то кто же еще на мою голову? — недовольно отозвался шеф. — Ты откуда?

— Так, из одного места, — сказал Андрей. — А что такое?

— Он еще меня спрашивает, что такое! — возмутился шеф. — Сломал челюсть Красавчику из-за какой-то девки — и еще имеешь нахальство спрашивать, что такое! Кстати, что это за девка?

— Понятия не имею, — сказал Андрей.

— Он не имеет понятия! Сломал челюсть главному городскому бандиту — и не имеет понятия! Ой, ой… Так откуда ты сейчас звонишь?

— Из одного места, я же сказал.

— Вот и сиди в своем одном месте — денька два, а, может, и все три. Пока они не успокоятся, и пока я не встречусь с серьезными людьми, и кое о чем с ними побеседую. Потому что это же просто удивительное дело — сломать бандиту челюсть из-за гулящей девки! Если бы они нашли тебя вчера, то точно бы застрелили!

— Ефимыч, все было совсем не так…

— Он мне будет говорить, что все было совсем не так! Они тебя искали всю ночь и даже сегодня приходили в редакцию, а ты мне будешь говорить, что все было совсем не так! Сиди, говорят тебе, и не смей казать своего скандального носа в общественное присутствие! Я уже объявил, что ты в командировке.

— А эту самую девицу — они не ищут?

— Он говорит мне о девице! Ой, ой… Они ищут тебя, халамидника! Для чего им девица? Разве это девица сломала челюсть Красавчику?

— Ладно, Ефимыч, спасибо. Я еще позвоню…

— Что? — спросила Рита, когда Андрей повесил трубку.

— В общем — ничего. Все, как я и предполагал. О тебе они даже и не вспоминают. Им нужен я. Так что можешь спокойно идти домой.

— А ты? — глядя в землю, спросила Рита.

— А мне нужно где-нибудь отсидеться. Денька два, а лучше — три…

— И где же ты будешь отсиживаться? — по-прежнему не поднимая глаз, спросила Рита.

— Где-нибудь, — сказал Андрей. — Например, в том же вагончике…

— Значит, ты будешь отсиживаться в вагончике, а мне можно идти домой?

— Именно так.

— Я не хочу домой, — сказала Рита, глядя в сторону. — Я хочу остаться с тобой… Вот…

— Понимаешь, Рита, я — опасный компаньон, — не сразу откликнулся Андрей. — Если они меня найдут…

— Я думаю, что они ни за что не догадаются искать нас в нашем вагончике, — взглянула на Андрея Рита. — Как они могут догадаться? Конечно, если ты задумал меня прогнать… то — тогда, конечно…

— Рита, — сказал Андрей, — ах ты ж, Рита… Замри! Слышишь, замри… и старайся не обращать на себя внимания!

— Что? — испуганно спросила девушка.

— Видишь тех двух типов? Я их знаю. Они — из банды Красавчика. Не исключено, что они ищут меня… нас. Значит, так. Сейчас мы встанем из-за столика и постараемся затеряться в толпе. Только не бойся… вставай.

— А я и не боюсь.

— Умница. Пойдем… вот так…

Типы из банды Красавчика их не заметили. Андрей и Рита смешались с выходящей из электрички толпой, вместе с толпой прошли привокзальную площадь, затем свернули за угол и остановились.

— Уф! — сказал Андрей. — Вроде как пронесло. Нет уж, барышня… Рита, вокзал сейчас не для нас. Лучше уж и впрямь вагончик… Ты еще не передумала идти со мной в вагончик?

— Я — не передумала, — с подчеркнутым вызовом сказала Рита.

— Тогда сделаем так, — взглянул на Риту Андрей. — Сейчас мы забежим вон в тот магазин, ну а затем — уже в вагончик.

— А в магазин-то — зачем? — спросила Рита.

— Должен же я тебя чем-нибудь кормить, — улыбнулся Андрей. — И — надо же нам чем-то укрываться по ночам!

— Да, — согласилась Рита, — конечно…

До вагончика они добрались никем не замеченные. Время близилось к полудню. Стены вагончика были горячи от солнца.

— А вдруг сюда кто-нибудь все же явится? -подумалось Андрею вслух. — Ну, например, хозяин сена…

— Не явится, — очень уверенно заявила Рита.

— Это почему же ты так уверена? — удивился Андрей.

— Потому, что я этого не хочу, — сказала Рита. — Пока я сама не захочу, никто сюда не явится.

— Да? — смеясь, сказал Андрей. — Тогда — прошу в купе. Подоспело время обеда!

Обеденным столом им служило расстеленное на сене одеяло. На одеяле лежало копченое мясо, хлеб, огромная вяленая рыбина, фрукты и стояла бутылка вина.

— Я хочу вина, — сказала Рита. — Налей мне вина.

Андрей налил, протянул Рите стакан.

— Нет, — сказала Рита. — Не так. Я хочу, чтобы было иначе… чтобы ты держал стакан в своих руках, а я из него пила. И чтобы вино пролилось мне на грудь. И чтобы вся моя блузка пропиталась вином… и грудь также была в вине… а затем ты снимешь с меня блузку и станешь пить вино с моей груди. Вот так… Совместными стараниями Андрея и Риты вина на Ритину грудь вылилось изрядно.

— Ну же! — сказала Рита. — Разве ты не видишь… уже можно… снимай же с меня блузку!

У Ритиной груди был едва распустившихся березовых почек. Запрокинув голову, зажмурив глаза и вытянувшись в струнку, Рита лежала на сене, изнемогая от поцелуев и стремясь навстречу рукам Андрея. Она подставляла его рукам и губам каждую частичку своего вытянутого струной, благоухающего вином и березовыми почками тела. Ей казалось, что она — это не совсем она, а кто-то иной, не имеющий к ней никакого отношения, а сама она лишь наблюдает откуда-то сверху за этим иным… а затем Рита стала завидовать этому иному, ей захотелось с ним слиться и стать с ним единым целым — и она тотчас же так и сделала, слилась, и растворилась сама в себе…

— Мне хочется говорить, — прерывистым шепотом сказала она. — Мне хочется говорить, не умолкая… мне кажется, что в это самое время я должна говорить и говорить… мне этого хотелось еще ночью… но я не знала, можно или нельзя… может быть, в это самое время полагается молчать…

— Можно, — сказал Андрей, — можно все, что ты хочешь…

— Тогда я буду говорить. Знаешь, когда я была совсем маленькой… рядом с нашим домом росло большое дерево… рябина. На этом дереве каждой осенью было много красных ягод… много-много красных ягод… так много, что не было видно даже самого дерева… так мне казалось тогда, в детстве… и каждую осень на это дерево садились птицы… это были большие, черные и строгие птицы… их было очень много. Они сидели на рябине и внимательно смотрели на меня… и мне было так странно от их взглядов. Черные птицы — и красные ягоды… птицы и ягоды, птицы и ягоды… ягоды, ягоды…