Сволочей тоже жалко (сборник) - Виктория Токарева

Именно такой диагноз поставили Анне: Альцгеймер. Виктор спросил у врача, что это значит? Врач ответил: «Усыхает мозг».

Мозг усыхает, становится меньше, и постепенно все навыки, приобретенные за жизнь, говорят: «До свидания» – и уходят навсегда.

Анна Николаевна забыла, как ее зовут, как надо готовить еду, как одеваться. Она совала свои ноги в рукава кофты, думая, что кофта – это рейтузы.

Виктор Петрович одевал ее, готовил еду и кормил с ложки. Анна превратилась в ребенка, с той разницей, что ребенок как стрела устремлен в разум и расцвет. А жена Анна направлена во тьму и в закат, поскольку Альцгеймер не лечат. Даже американскому президенту Рейгану не помогли, а там и медицина, и деньги. Что уж говорить о нищей пенсионерке…

Когда-нибудь научатся изымать испорченный ген, и тогда станут излечимы такие недуги, как Альцгеймер, Паркинсон, рак, алкоголизм. Но когда научатся? И сколько осталось той жизни?

Виктор Петрович уходил в гараж, буквально прятался в гараже. Работал головой и руками и думал свою горькую думу: что их ждет? Ему казалось, что рядом с женой у него тоже усыхают мозги, он как бы погружается на дно океана, на него давит толща воды, – и ни солнца, ни воздуха. Хотелось сильно оттолкнуться ногами и всплыть, и вдохнуть полной грудью, и зажмуриться от яркого солнца.

Стоял летний полдень.

Виктор Петрович начинал работу в восемь часов утра и в двенадцать разрешал себе перекурить и перекусить.

Он стоял возле березы и курил, и вдруг – видение: Нефертити на лошади. Лошадь – серая в яблоках, красавица. А в седле – Нефертити с прямой спиной, высокой шеей. Изумительный профиль.

В молодые годы у Виктора над письменным столом висел портрет прекрасной египтянки в головном уборе, похожем на чеченскую папаху. Эта, на лошади, была без папахи, в кепочке. Короткий нос, высокие скулы. Прелесть.

Она ехала не спеша, покачиваясь в такт лошадиному шагу, и исчезла.

Виктор вышел за калитку. Он бы не удивился пустой дороге. Откуда здесь может быть живая лошадь и живая Нефертити? Просто видение – и все.

Прекрасная всадница действительно ехала по дороге на красивой лошади.

Всю следующую неделю Виктор Петрович выходил на дорогу и смотрел вдаль: не появится ли прекрасное видение, а если появится, то как с ней познакомиться? Однако какой смысл в этом знакомстве? Нефертити была женой фараона, зачем ей пенсионер?

На всякий случай Виктор Петрович брился и надевал свежую клетчатую рубаху.

Когда-то он был красив, и красота не оставила его. Старость ему шла.

Семьдесят лет – это молодость старости. Виктор Петрович сохранил стать: стройный, поджарый, ничего лишнего, а глубокие морщины не портили лица, даже украшали.

Многие к старости хорошеют. Душа выступает наружу. И если душа добрая, ясная и благородная, то и лицо такое же. И наоборот. Грязное нутро вылезает наружу, в этом случае старики бывают отвратительные.

Виктор Петрович всегда был красивым, но в последнюю неделю он дополнительно похорошел. Дочь Таня заметила перемену в облике отца.

– Влюбился? – пошутила она.

– Почему бы и нет? – благородно прокомментировал зять. – Сергей Михалков женился в восемьдесят три года.

– Он был талантливый и богатый. А богатые мужчины старыми не бывают, – сказала Таня.

– Талантливые мужчины старыми не бывают, – поправил зять.

Виктор Петрович согласился с зятем. Талантливые люди действительно не бывают стариками. Они скорее большие дети. Талант – это отсвет детства в человеке.

Нефертити появилась неожиданно. Без лошади. Она вошла в гараж и поздоровалась.

Виктор Петрович растерялся, но сделал вид, что ничего сверхъестественного не произошло.

– Добрый день, – ответил он.

– Мне сказали, что вы сможете исправить подкову.

Она протянула подкову.

Виктор Петрович покрутил, рассмотрел с обеих сторон. Подкова никуда не годилась. Такие вешают над дверью, а не прибивают к копытам.

– Где вы это взяли? – спросил Виктор Петрович.

– Мне подарили.

– Я так и подумал.

– Почему? – удивилась Нефертити.

– Сувенирная подкова. Дырки маленькие. Люди дарят то, что им самим не нужно.

Нефертити покачала головой.

Диалог был неконструктивный. Сейчас она заберет подкову и уйдет. Надо было что-то придумать.

– Если хотите, я достану вам подкову, – нашелся Виктор Петрович.

– Где?

– Это мое дело.

Он сам не знал где, но знал, что достанет хоть из-под земли.

– Если вам не трудно…

– А где вы живете? – спросил Виктор Петрович.

– Мы с вами живем на одной улице, только в разных концах.

Все жизненные проблемы Нефертити решала сама и одна. И вдруг… Незнакомый человек, похожий на американского сенатора, берет на себя одну из ее проблем. Пусть эта проблема касается лошади, но ведь лошадь – тоже на ней: питание, проживание, режим, прогулки…

– А откуда у вас лошадь? – спросил Виктор Петрович. – Где вы ее взяли?

– В цирке. Это была лошадь моего мужа. Она состарилась, ее списали. Я взяла ее себе. Не отправлять же близкого человека на колбасу.

– Разве лошадь старая? Незаметно.

– По мне тоже незаметно. Угадайте, сколько мне лет?

– Тридцать.

– Сорок восемь.

– Нет! – не поверил Виктор Петрович.

– Я всю жизнь езжу на лошади, позвоночник тренируется. А позвоночник – главное. Он держит.

– Как вас зовут? – спросил Виктор Петрович.

– Таня.

– Вы похожи на Нефертити.

– Я знаю.

– А как зовут лошадь?

– Маня.

– Таня и Маня…

Помолчали. Пролетел тихий ангел.

– Я сделаю подкову и позвоню вам. Дайте мне ваш телефон.

Таня продиктовала.

Семь цифр. Код к счастью. Золотой ключик.

Виктор Петрович нашел в интернете конно-спортивный комплекс. Позвонил, договорился, поехал.

Куда-то шел, по каким-то коридорам и мастерским, встречался с кузнецами. Один кузнец ему понравился, другой – нет.

Казалось бы, трудно различить по лицу, с кем имеешь дело, но Виктор Петрович был физиономист. Он знал – на лице все написано и все можно прочитать.

Нужно было снять мерку с копыт.

Виктор Петрович созвонился с Таней и пришел к ней домой.

Таня жила в деревянном строении, похожем на скворечник. Внизу – гараж, в гараже жила Маня. Сверху комната для Тани.

Комната находилась прямо над конюшней. Сплошные полки с книгами, стойкий запах лошадиной мочи, никаких следов мужчины. На стене – фотография юноши, похожего на восточного принца.

– Кто это? – спросил Виктор Петрович.

– Это мой сын Даня. Он живет в Англии.

Виктор Петрович хотел узнать, где живет отец Дани, но спрашивать было неудобно. Таня угадала его мысли.

– С мужем я разошлась, – сказала она. – Мы поделили имущество. Квартира в Москве ему, а дача мне.

Виктор Петрович быстро сообразил, что раздел неполноценный. Дача – скворечник, и земли кот наплакал. Соток пять, не больше. Муж обвел Таню вокруг пальца.

– Хотите чаю? – спросила Таня.

– Просто кипяток, – сказал Виктор Петрович.

– Почему?

– У меня от чая изжога.

Таня заварила сухие травы, которые сама насобирала в полях.

К чаю были поданы сушки и сухарики.

По всему было заметно, что Таня без денег. На что живет – непонятно.

– Надо было сохранить квартиру, – сказал Виктор Петрович. – Квартиру можно сдавать. Реальный доход. Аренда.

– Не поеду же я с Маней на девятый этаж. Где она там будет жить? На балконе?

Значит, все жертвы из-за Мани. Возможно, и мужем тоже пожертвовала.

– А вы давно с Маней? – поинтересовался Виктор Петрович.

– Всегда.

– А сколько ей лет?

– Четырнадцать.

– Это много?

– По человеческим меркам, один к пяти.

– Значит, семьдесят, – посчитал Виктор Петрович. – Как мне. Мы с Маней ровесники.

– Вам семьдесят? – удивилась Таня. – Я думала, пятьдесят. Стеснялась к вам подойти. Еще подумаете: старуха, а пристает…

Перед тем как уйти, Виктор Петрович зашел в стойло к Мане. Достал из кармана рулетку. Требовалось замерить копыта. Подкова должна быть по размеру, как ортопедическая обувь.

Таня помогала, поддерживала ногу лошади под коленом. Маня гневно косила фиолетовым глазом. Ей не нравилась фамильярность, исходящая от постороннего человека. Она тихо ненавидела, но держала себя в узде.

Таня бормотала лошади ласковые слова, увещевала, снимала агрессию.

Нежное бормотание обволакивало душу Виктора Петровича. И злоба лошади тоже нравилась. Это были живые чувства, живая энергия, которая совершенно покинула его жену. А здесь – сама жизнь, ее горячее дыхание…

Помимо сборки моторов, у Виктора Петровича появилась новая идея. Она называлась «Таня».

Он кинулся в заботу и усовершенствование ее жизни.

Тане явно не хватало помещения. Единственная комната на втором этаже совмещала в себе спальню, гостиную и кабинет. Прямо из комнаты лестница на первый этаж – крутая и опасная. Лестничный проем был не огорожен, просто дыра, как в погреб, и в эту дыру можно было загреметь среди ночи и сломать себе шею. Таня жила как матрос.