Сволочей тоже жалко (сборник) - Виктория Токарева

Я привык к ее лицу так же, как к пейзажу за своим окном. За моим окном – смесь жанров: деревня в десять дворов, зажатая блочными домами. Дома современные, будто клеенные по швам. А деревня – традиционная, с кудрявыми палисадниками, высокомерными коровами, курами у колодца и грязью по весне. Я стою у окна и смотрю на строительные краны, задумавшиеся над маленькой деревней, как гигантские цапли.

Я знаю все, что будет через час, через сутки, через десять лет. Через час откроется дверь, войдет жена с авоськой и спросит:

– Ты меня любишь?

– Нет, – скажу я.

– Как – нет? – растеряется жена.

– Очень просто. Не люблю – и все.

– Ты же обещал, что будешь любить меня всю жизнь. Значит, врал?

– Я не врал.

– Значит, ты сейчас врешь?

– И сейчас не вру.

– Ничего не понимаю!

Придется объяснить жене то, чего она не понимает. Если я сумею толково объяснить, она обидится и расскажет мне про свою подругу – уродливую и безнравственную, которая живет в центре города и которую любит до полусмерти огромное количество людей. А моя жена – красивая и нравственная – живет среди кур, и ее не любит даже такое ничтожество, как я, потому что в наши дни ни кому не нужны нравственность и красота. Всем нужно внешнее и внутреннее уродство. Далее от своих качеств жена перейдет к моим и расскажет, что я по целым дням стою перед окном, что у меня такое лицо, будто я его отлежал, в нем не осталось даже элементарного любопытства к жизни.

Я обижусь, и мы поссоримся. А потом, естественно, помиримся. А зачем ссориться, если все равно надо мириться? Поэтому я предпочитаю другой диалог.

– Ты меня любишь? – спросит жена.

– Люблю.

– Очень?

– Очень.

– А как очень?

– Очень, очень, очень…

– Господи, каким ты это тоном говоришь… – разочарованно вздохнет жена и унесет авоську на кухню.

Холостой человек отличается от женатого тем, что не знает, как будет жить через час, через сутки, через десять лет. Когда человек не знает, он фантазирует. Фантазия – это творчество, а творчество – это взлет над обычным состоянием. Холостой человек может периодически взлетать над своим обычным состоянием.

А почему женатый не может, хотя бы ненадолго?

Есть такая детская считалочка: раз, два, три – начало игры.

Раз… Я надеваю белую рубашку.

Два… Достаю телефонную книжку и сажусь возле телефона.

Три… Набираю номер и слушаю гудки.

Какое это замечательное открытие – телефон! Земля, как нервами, пронизана телефонными проводами. И все люди связаны между собой. Один человек с другим. И это так несложно: надо просто подойти к телефону и набрать нужный код – сочетание цифр, такое же необъяснимое и случайное, как судьба.

– Ира? Привет!

– Кто это? – не понимает Ира.

Я называю имя, фамилию и отчество, как в анкете. Потом – год рождения и особые приметы. Тогда она вспоминает.

– Ты где пропадал? – удивляется Ира.

– На Земле Франца-Иосифа марганец копал. Давай встретимся.

– А что мы будем делать?

– Взлетим над обычным состоянием.

– Лети один. Я не могу.

– Почему?

– У меня диссертация.

– Какая диссертация?

– Электромагнитный эффект в кристаллах германия.

Пока я был на Земле Франца-Иосифа, Ира не теряла времени даром.

– А зачем тебе этот эффект?

– Не мне. Человечеству.

– Ну, как хочешь… – говорю я.

Когда кто-то обеспокоен судьбами человечества, не следует его отвлекать. По тому что это очень редкое качество – думать еще о ком-то, кроме себя.

Я листаю записную книжку по алфавиту и читаю имена. Записная книжка – это жизнь с ее главными и неглавными направлениями, с праздниками, с кладбищем. Как кресты на новом Рижском кладбище, выстроились имена в записной книжке. За одними что-то встает, а за другими не встает ничего. Люди с этими именами продолжают жить и существовать, но их нет в твоей жизни, значит, их нет вообще. И звонить по такому телефону – все равно что вызывать голос с того света, как на спиритическом сеансе.

– Галя? Привет! – бодро кричу я.

– Кто это? – спрашивает Галя.

– Угадай.

– Боря…

– Нет, не Боря.

– Саша…

– И не Саша.

– Аля…

– Ты что, меня за женщину принимаешь?

– Нет, я принимаю тебя за мужчину.

– Тогда давай встретимся.

– Не могу. Мне надо за ребенком к маме ехать.

– А ты мужа пошли.

– Правильно. Мужа пошлю за ребенком, а сама пойду гулять не знаю с кем.

Все резонно. Люди ходят гулять только с теми, кого знают. Я тоже пойду с тем, кого знаю с детского сада.

Я больше не смотрю в записную книжку, потому что помню телефон на память.

– Андрей, – кричу я, – привет!

Моя жена считает, что Андрей похож на диктора телевидения Кириллова. Если бы у Кириллова выпали волосы, нос стал коротким, а лицо круглым, то он как две капли воды походил бы на моего друга Андрея.

– Привет, – отвечает Андрей.

– Давай взлетим над обычным состоянием.

– Выпьем? – уточняет Андрей.

– Видно будет, – неопределенно отвечаю я.

– Сегодня не могу. Иду на день рождения к родственнику.

– Неужели тебе интересно идти к родственникам?

– Традиции…

– Да плюнь ты на них.

– Нельзя. Человек без традиций – голый.

Итак, у одного дело, у другого семья, у третьего традиции. Земля, как в нервах, в телефонных проводах. Можно набрать любое сочетание цифр и позвонить в любую квартиру. Позвонить можно, дозвониться нельзя. Есть ли код, по которому можно дозвониться до человека?

Телефоны заняты, и люди заняты – каждый своими делами и традициями. А у меня, между прочим, тоже родственники есть. И жена есть, похожая на жену Рембрандта. Ей, может, тоже хочется взлететь, а она в магазин пошла. Сейчас вернется.

Мы можем вместе с ней выйти из дома и вместе взлететь.

Раз… Я снимаю белую рубашку.

Два… Возвращаюсь к окну и смотрю на пейзаж.

Три… Отворяется дверь, и появляется жена с авоськой.

– Ты меня любишь? – испуганно спрашивает жена, будто только за этим и пришла.

– Люблю.

– Очень?

– Очень.

– А как очень?

– Очень, очень, очень… – убежденно говорю я.

– Каким ты это тоном говоришь… – смущается жена и уносит авоську на кухню.

Все не так просто

Елена Петровна никогда не опаздывала, всегда приходила вовремя, но очередь возле ее кабинета уже сидела и ждала, с нетерпением поглядывала на часы.

Больные любили Елену Петровну. Они ей доверяли, а это очень важно для врача. Их единственная неповторимая драгоценная женская жизнь находилась в ее руках. Так им казалось, но больные ошибались. От врача мало что зависит. На все воля Божия и Провидение Господне.

Больные входили по очереди. У каждого – сто вопросов. И глаза на лбу от напряжения. Кто-то страстно жаждал иметь ребенка и мечтал забеременеть. Кто-то, наоборот, хотел избавиться от плодного яйца. Елена Петровна всегда уговаривала: еще семь месяцев – и готовый ребенок… Часто ей это удавалось.

В конце рабочего дня казалось, что она просидела в будке с высоким напряжением. На таких будках обычно рисуют череп и кости. Но без работы – не могла. Без работы жизнь казалась пустой и не имеющей смысла.

Этот день она запомнила. Среда. Елена Петровна закончила прием и достала из сумки термос с кофе. В этот момент раздался звонок. Звонили не на мобильный, а в кабинет. Значит, звонок не личный, а служебный.

– Я слушаю, – отозвалась Елена Петровна.

В трубке молчали, но молчание было живое. Чувствовалось, что кто-то там дышит.

– Слушаю! – повторила Елена Петровна.

– Простите… Я даже не знаю как сказать, – отозвался женский голос.

– Кто это?

– Вы меня не знаете. Мы не знакомы.

– А что надо?

Скорее всего, нужна ее консультация. Что еще надо от врача…

– Надо, чтобы вы приехали ко мне в среду, в одиннадцать часов вечера.

– Я не консультирую на дому. Приходите в поликлинику.

– Необходимо ваше личное присутствие. Об этом просил ваш муж.

– Вы что-то путаете. Мой муж умер полгода назад.

– Я знаю, – отозвался голос. – Мы вчера устроили спиритический сеанс. Я вызывала свою маму. И подошел ваш муж. Попросил о встрече. Попросил, чтобы я вызвала вас на среду.

– Как попросил?

– Подошел к моей маме и попросил.

– А телефон тоже он дал?

– Нет. Общие знакомые…

– Вы меня разыгрываете? – проверила Елена Петровна.

– Ни в коем случае. Запишите адрес. Ломоносовский проспект, дом двадцать четыре, квартира девять. Вы должны приехать к одиннадцати часам. У нас будет спиритический сеанс. Очень хороший медиум. Сергей Левитин, знаете такого?

– Нет, конечно…

«Сумасшедшая», – подумала Елена Петровна.

– Вы не подумайте, что я сумасшедшая. Просто я очень скучаю по маме. Я боюсь, что ей там плохо. Поэтому я устраиваю спиритические сеансы. Я на них подсела. Мы с мамой общаемся.

– А что она говорит?

– Говорит, чтобы я оставила ее в покое. У них там все не так просто.