Ты мне принадлежишь - Мэри Кларк

Он отправился к музею Метрополитен и присел на ступенях перед входом, смешавшись с группой студентов и туристов, слонявшихся вокруг, хотя по понедельникам музей не работал. Отсюда открывался прекрасный вид на ее дом.

В четыре часа его терпение было вознаграждено. Швейцар распахнул и почтительно придержал тяжелую, украшенную бронзовыми завитушками входную дверь, и она вышла, зажав под мышкой небольшой коричневый конверт из плотной бумаги.

Ему сыграла на руку и хорошая погода — множество народу высыпало на улицу. Это позволило следовать за ней так близко, что он даже разглядел на конверте начало выведенного печатными буквами адреса: «Д-РУ СЬЮ...»

Он догадался, что в конверте лежит кольцо и снимок, о котором она говорила по радио. Это было так называемое «нестандартное отправление», иначе она просто бросила бы письмо в почтовый ящик. Он понял, что должен остановить ее до того, как она доберется до почтового отделения. Удачная возможность представилась на углу Пятой авеню и Восемьдесят первой улицы, где уставшие ждать водители отказали пешеходам в первоочередном праве на переход.

Кэролин полуобернулась, когда он толкнул ее, и их глаза встретились. Она знала его как Оуэна Адамса, британского бизнесмена. В круизе он носил золотисто-каштановый парик, усики, очки и цветные контактные линзы. Но все равно в ее глазах мелькнула искра узнавания, прежде чем она упала.

Он с удовлетворением вспомнил крики и женский визг, когда на глазах у всех тело упало под колеса автофургона. Скрыться в толпе было проще простого. Конверт теперь был надежно спрятан у него под плащом.

Хотя ему не терпелось взглянуть, что она положила в конверт, он не вскрыл его, пока не оказался в полной безопасности, за надежно запертыми дверями своего кабинета.

Кольцо и фотография были вложены в пластиковый пакетик. Никакого сопроводительного письма или хотя бы записки. Он внимательно изучил снимок и сразу вспомнил, где он был сделан: на борту, в большой кают-компании, во время вечеринки с коктейлями, которую давал капитан в честь новых пассажиров, взошедших на борт в Хайфе. Сам он, разумеется, всеми силами избегал фотообъективов и ни за что не стал бы сниматься рядом с капитаном, но в тот раз, очевидно, допустил промашку. Выслеживая добычу, он подошел слишком близко к Кэролин и оказался в поле зрения камеры. Он хорошо помнил, какой у нее был грустный вид. Ему всегда требовалось именно это. Она прямо-таки источала печаль, и он, что называется, с ходу взял след. Он понял, что она — следующая в очереди.

Он внимательно изучил фотографию. Хотя он был снят в профиль, с усами, с золотисто-каштановыми волосами, опытный глаз мог бы его узнать.

Он держался по-военному прямо, привычка совать большие пальцы в карманы брюк тоже могла его выдать. Кроме того, он обычно выносил правую ногу на полшага впереди левой и опирался на нее всем своим весом, потому что левая до сих пор побаливала из-за давней травмы, — и на эту деталь кто-нибудь мог бы обратить внимание.

Он бросил фотографию в машинку для измельчения бумаг и с мрачным удовлетворением проследил, как она превращается в вермишель. Кольцо он надел намизинец, полюбовался им, потом пригляделся внимательнее, нахмурился и потянулся за платком, чтобы его отполировать.

Очень скоро другой женщине будет предоставлена привилегия его носить, сказал он себе, и довольная улыбка заиграла на его губах при мысли о новой жертве. Ей предстояло стать последней.

10

Джастин Уэллс вернулся на работу без десяти пять и попытался заняться делом. Характерным жестом он провел рукой по своим темным волосам, потом отбросил перо, оттолкнул кресло и поднялся из-за чертежного стола. Он был крупным мужчиной, но двигался с легкой, стремительной грацией. Двадцать пять лет назад, когда он учился в колледже, умение быстро двигаться сделало его звездой футбола.

Ничего не выходило. Ему поручили реконструкцию фойе небоскреба, а он ничего не мог придумать. Правда, в этот день он все равно ни на чем не смог бы сосредоточиться.

Трусливый лев — вот как он сам себя называл. Он боялся. Он постоянно испытывал страх. Когда ему поручали новую работу, у него возникала мучительная уверенность, что на этот раз он непременно провалит дело. Двадцать пять лет назад у него появлялось подобное чувство перед каждым футбольным матчем. И вот теперь, когда он стал партнером в солидной архитекторской фирме «Беннер, Пирс и Уэллс», его по-прежнему терзали сомнения в собственных силах.

Кэролин. Джастин был уверен, что рано или поздно потеряет ее навсегда. «Она придет в ярость, если узнает, что я сделал», — сказал он себе, а его пальцы тем временем тянулись к телефону на столе. Номер радиостанции он уже раздобыл. «Она никогда не узнает, — утешил себя Джастин. — Я просто попрошу прислать мне запись сегодняшней передачи доктора Сьюзен. Скажу, что это любимая передача моей матери, а сегодня она ее пропустила из-за похода к зубному врачу».

Если секретарша Барбара была права, если именно Кэролин звонила в эту передачу, значит, во время круиза у нее был роман с каким-то мужчиной. Джастин мысленно перенесся на два года назад, когда после страшной ссоры Кэролин забронировала каюту от Бомбея до Португалии на кругосветный круиз. Она сказала, что после возвращения подаст на развод, сказала, что все еще любит его, но больше не может выносить его ревность и бесконечные расспросы о том, где она была и с кем виделась.

«Я позвонил как раз перед тем, как теплоход причалил в Афинах, — вспомнил Джастин. — Я сказал, что готов лечиться, пообещал сделать все, что угодно, если она вернется домой и поможет сохранить наш брак. Оказывается, я не зря волновался: стоило ей уехать, как у нее тут же появился кто-то другой».

Но, может быть, Барбара ошиблась? Что, если звонила вовсе не Кэролин? В конце концов, Барбара всего пару раз встречалась с Кэролин. А с другой стороны, у Кэролин запоминающийся голос — богатый модуляциями, с легким английским акцентом. В детстве она часто проводила лето в Англии. Джастин покачал головой.

— Я должен узнать, — прошептал он. Он позвонил на радиостанцию и несколько минут выслушивал различные инструкции, показавшиеся ему бесконечными: «Нажмите единицу для расписания передач; нажмите двойку для информации; нажмите тройку для общей справочной: нажмите четыре... нажмите пять... ждите ответа оператора». Наконец его соединили с секретарем Джеда Гини, продюсера передачи «Спросите доктора Сьюзен».

Джастин страшно нервничал и прекрасно понимал, что его голос звучит фальшиво, когда объяснял, что его мать пропустила сегодняшнюю программу и теперь ему нужна запись. Когда его спросили, нужна ли запись всей передачи, он тут же, опровергая только что сказанное, брякнул, что его интересуют исключительно звонки радиослушателей, а потом торопливо поправился:

— Я хочу сказать, что мама их больше всего любит, но сделайте, пожалуйста, запись всей передачи.

Дальше дела пошли еще хуже: трубку взял сам Джед Гини и сказал, что рад оказать услугу и что ему приятно, когда слушатели проявляют такую заинтересованность. Затем попросил назвать имя и адрес.

Чувствуя себя виноватым и глубоко несчастным, Джастин Уэллс назвал свое имя и служебный адрес. Только он положил трубку, как раздался звонок из больницы Ленокс-Хилл, и ему сообщили, что его жена получила тяжелую травму в результате дорожного происшествия.

11

Заглянув в кабинет Недды около шести часов вечера, Сьюзен обнаружила, что ее подруга уже запирает на ночь свой рабочий стол.

— "Довольно для каждого дня своей заботы"[5], — мрачно процитировала она. — Как насчет стаканчика вина?

— По-моему, отличная мысль. Я сама принесу. — Сьюзен прошла по коридору к крошечной кухоньке и открыла холодильник. В нем охлаждалась бутылка пино-гри. Она взглянула на этикетку, и в голове промелькнуло воспоминание.

Ей было пять лет, родителям не с кем было ее оставить, и они взяли ее с собой в винный магазин. Отец взял с полки бутылку вина.

— Это хорошая марка, дорогая? — спросил он, протягивая бутылку матери.

Она посмотрела на этикету и добродушно рассмеялась.

— Ты делаешь успехи, Чарли. Отличный выбор.

«Мама права, — подумала Сьюзен, вспоминая эмоциональный взрыв матери в прошлую субботу. — Она обучила отца всем правилам светского этикета, начиная с умения одеваться и кончая тем, как пользоваться приборами на званом обеде. Она уговорила его бросить дедушкин магазинчик деликатесов и открыть собственное дело. Она ободряла его, вдохнула в него чувство уверенности в себе, и он преуспел благодаря ей, а сам лишил ее этого чувства».

Сьюзен со вздохом открыла бутылку, разлила вино по бокалам, вытряхнула на тарелку несколько соленых крендельков и вернулась в кабинет Недды.

— Время пить коктейль, — объявила она. — Закрой глаза и представь, что ты в «Амфитеатре»[6].