Обыкновенная любовь - Елена Яворская

Первый раз

Он шутил: «Разговоры на первое, ты на второе»,целовался по-взрослому и не хотел прощаться.А потом скопировал нежность киногерояи сказал, что у нас в запасе около часа.

Потушил окурок о блюдце на подоконнике,подошёл к двери, щелчком протолкнул задвижку,никого же нет… наверное, так спокойнее.Я люблю тебя. Но бывает, что – ненавижу.

Помню тусклую лампу, часы и диван разложенный,помню радио – «Подмосковные вечера» поют,я была неловкой, нежной, слегка настороженной,и всё время казалось: ключ о замок царапает…

Допивали чай, подошёл твой папа… молчалаи смотрела в чашку, зажав кулачок от боли.Провожал домой, прижимался как бы случайно,всю дорогу болтал о своём дурацком футболе.

Первый раз – неужели он не достоин лучшего,чем вот так, на скрипучем диване, с дворовым мачообесценивать счастье – ворованное, колючее,засекая время, как на футбольном матче…

Он

постони, мол, «не надо, сжалься…»,будь же гибкой, сродни плющу,вот поклянчи, поунижайся, а потом я тебя прощу,

в тихом плаче распялив губы, пошепчи мне, пошелести,начинай же: мол, не могу, мол, без тебя не могу, прости.

а не станешь – тогда не очень-то и хотелось. да не реви,без тебя претендентки – в очередь, по расчёту и по любви.

мне-то, в общем-то, фиолетово, но они – не тебе чета,и раскованы, и без этого – «стоп, достаточно, всё, черта»,

море денег, любви, гламура, рестораны, юга, такси,так что ты не сиди, как дура, и прощенья давай проси.

ну же, громче, давай, не слышу. улыбается свысока:так и сдохнешь ты серой мышью, старой девой без мужика,

вот он сердится: мол, не то всё… он – святое, твоё, ничьё…но при этом – хорош чертовски. в теле паника и нытьё.он роняет слова тугие, потешается вдрызг и всласть,но при этом – глаза такие, что вот так бы и отдалась,

век таскать бы его обноски, петь от радости в западне…он прощает по-казановски. примиренье – «иди ко мне»…

вот и всё. расцепились, вялый поцелуй… потерпи, не ной.и самой смешно от усталой, каждодневной мольбы ночной:

пусть продлится вот эта дольче вита, господи, ну рискни,сохрани его на подольше, мне, рабе его, сохрани,

ты же милостив, ты же можешь – чтоб не выть,не лежать пластом…пусть он будет моею ношей, пусть он будет моим крестом…

«Что наша связь?..»

Что наша связь? —Не счастье, и не грязь,И не постылый брак,А так…А так же, как у всех.Не стыд, не грех,А горестный уделЕдинства телБез единенья душ.На сердце сушь.

И наважденья час,Изнеможение закрытых глазИ губ закушенных, и слов навзрыд.Ярчайший взрыв,На грани боли – наслажденья зов.Что перед ним и стыд, и кровь, и кров…

Всё было так…Но остается мрак,И вот любовь уже не храм – кабак!И послевкусье горького винца…До капли, до концаУходит свет. Вновь холод и озноб,Что наша связь – смешной калейдоскоп,Стекляшек вязь…

А тело помнит грязь,И я держусь уверенной рукойЗа горький, обретённый вновь покой.Но вдруг – из бездны, из её глубинЛюбви забытой – незабытый гимн!Нестройный хор коварных голосов…

На грани боли – наслажденья зов.

Соперница

(Ненависть)

Дельный совет, о да, возлюбите ближних,дальних и всяких-разных – такой пустяк.Я бесконтрольно, беспомощно ненавижу,злобствую… оказалось – могу и так,если поток сознанья сосредоточенчёрной воронкой, взбесившейся кутерьмой,ты надоела, ты мне мешаешь, очень.Это до отвращенья (к себе самой).

Молотом по вискам – пропадаю, глохну,губы кусаю, до Бога не достучась.Эй, дорогая, тебе там ещё не плохо?Хоть вполовину, в четверть, в сотую часть?!Ты же смогла прокрасться к нему, прорыться,видя во мне простофилю, но не врага!..А посиди у разбитого у корытца,у прогоревшего, стылого очага,в пропасть и в ад кромешный сверни с дороги!Что же я… всхлипы, проклятия вразнобой…А, подниму бокальчик – твоё здоровье.Ты надоела. Царствуй, и чёрт с тобой.

Найди

тишина – будто ком в груди,ночь – исплаканная, блажная.так бывает. одна, одна я.безнадёжно сиплю: «найди…»одиночество затаив,от никчемности холодею.репутация старой девы.потрясающий мой наив.

неужели и ты один?!как представлю – мороз по коже.несчастливый, родной. такой же.ты, воззвавший ко мне: «найди…»ты – мой вымечтанный, живой,ты – мой выплаканный ночами,поразительно, изначальномой… достаточно? о, с лихвой…

я хотела, чтоб на ветруцеловались мы у подъезда,чтобы вскоре – твоя невеста,(а не гостья в чужом пиру!),чтобы дети… чтоб сын и дочь,чтобы ты обнимал с порога,(здравствуй! – голос легонько дрогнул),чтобы дома – смешной галдёж,

чтоб не мучиться посредипосторонних семейных счастьиц!чтоб лучиться, чтоб излучаться,растворяясь в твоём «найди»!..губы – шёлк,наслажденье – шок…взгляд – ожог,и волной по телу…чтоб на зов спешить оголтело,чтобы вместо «найди» – «нашёл»!..

чтоб воскресный поход в кино,чтоб щекою к плечу – блаженство…

мне отказано в самом женском.не сподобилась. не дано.

«В стеклянных кружках уютно пенится…»

В стеклянных кружках уютно пенится,А в баре сумрачная жара.Нет, я не враг тебе, не соперница —Твоя обманутая сестра,

Возьми его и держи на привязи,На поводке, на крючке, на шнурке!Ведь он – родниковый глоток без примеси,Шальной вираж и крутое пике,

Ты доля его… но не доля – долька! —Одна из долек, одна из вех,Кричишь: он мой! Но спроси: надолго?– О нет, – отвечу тебе за всех…

Терпи, люби, обмирай восторженно!А время пущено во всю прыть,Потом не жалуйся: мол, за что же мне?Отвечу:– Только за право быть:

И вознесенной быть, и униженной,И красить жизнь в иные цвета,Легонько гладить затылок стриженый,И лоб, и складочки возле рта…А позже – тихо задуй свечу свою,Забейся в норку, замри в тени.Он твой – смирилась. Он твой – сочувствую.Спасать не стану – уж извини…

Отпусти

О этот голод по тебе —Утробный, жадный и бесстыжий!Так отпусти же, отпусти же…Но не отпустит, хоть убей.

Прощенье – это ремесло,Забвенье – выгода мирская,Так отпусти – как отпускаютГрехи – безгневно и светло…

Ну, оброни меня, как лист,Коснись его шершавой кожи,Он весь морозом искорёжен,А ветер гонит: «Шевелись!»,Но там, внизу, на мягком ложеЕго собратья заждались.

Печальным древом у рекиСтою в безветренном покое:Тут – жизнь, а тут – уже сухое…Давай, не бойся, отсеки!

Высвобожденье. Боли нет,Одна продуманность ухода.О милосердная природа —Она и в смерти носит свет,

А я – хотела быть живой,То смерч, то волны, то грозу мне!Насколько проще и разумнейЕё порядок вековой…

Немножко о женской силе и слабости

…А у неё – оладушки, занавески,Наив и преклоненье – берёт зевота.С недавних пор эта штучка – твоя невеста,Нежна, слаба и женственна… и всего-то?

А я боюсь покоя: рутина… -тина…Лихая атаманка и стихоманка,А я такая сильная (аж противно),Что всё пошло насмарку и наизнанку.

К окошку вечер зверем прильнёт осклабясь,Кружить по кухне будет настырной мошкой.Смотри-ка, эту он полюбил – за слабость.Меня – за силу – бросил: решил, что можно…

И что теперь на чужой каравай коситься,Ах, зелен ваш виноград… у меня украден!Пока не поздно, к Светке бы напроситься,Купить винца бы (кстати о винограде).

… А всё ж подруге многое невдомёк.Вспылит: «И что, парней не осталось, кроме?!А он – ещё наплачется. И поймёт.Нам тридцать лет – не рано себя хороним?!

Ещё найдёшь, и встретишь…» Ага, сейчас.Друзья, работа – лица одни и те же.Осталось – бывших мальчиков изучать.Красавиц корчить… самооценку тешить.

И мне казалось кисленькое винцоГустым, вошедшим в вены и в кожу ядом.И лезло бабье, глупое: «Вот и всё.Сергей-Серёженька, милый, а как же я-то?!»

…А завтра – в офис, чёрт бы его побрал.А завтра гуще грим, голова тупее.А завтра фыркать – девочки, всё, аврал!(Отдел-то в курсе нашей с ним эпопеи).

Хохмить в курилке: «…гений! величина!Да хоть вздохну, отдохну от него на время!»Не убедила… Завтра мне начинатьЗаведомо провальный аутотренинг.

Не причитать, не выть, не рубить с плеча,Не возмущаться – думать и защищаться.И поправлять себя, невпопад шепча:«Послушай, будь ты проклят, вернее, счастлив…»

«Ещё ты не полюбишь так, как я…»