Цветы Сатаны - Поль Альтер

И тут Дебра увидела на комоде портрет молодой женщины. Под ее лицом, оживленным мягкой улыбкой, можно было прочитать имя: «Виолетта», написанное серебристыми буквами. Дебра полюбовалась длинными черными волосами с завитыми локонами и лицом с чуть впавшими щеками — все это было необычайно красиво. В светлых глазах, опушенных длинными темными ресницами, таилось нечто чарующее, и в то же время они были отражением очень нежной души.

Дебра долго смотрела на портрет, пока догоревшая свеча не обожгла ей пальцы и не погасла. Комната погрузилась в непроницаемый мрак. Дебра вслепую вышла и двинулась вдоль стенки коридора, ища перила. Внезапно она застыла на месте: тишину дома нарушил тягучий скрип входной двери. Потом послышались мягкие шаги. Затем заскрипели лестничные ступеньки. Сомнения не было: кто-то, как и она, вошел через дверь веранды. Но странно: поднимавшийся двигался в абсолютной темноте. Незваная гостья подумала было, что это кто-нибудь из владельцев дома, и страх вновь тисками стиснул грудь.

Ступеньки поскрипывали все сильнее, шаги приближались… Неизвестный находился уже на полпути. Хотя и было темно, как в подземелье, Дебра осмелилась заглянуть в пролет. Спазм сжал ее нутро: она не должна была видеть эту фигуру… Такое невозможно в абсолютном мраке. И тем не менее она видела! Видела даже большие бледно-голубые глаза, светившиеся во мраке… Взгляд их был застывшим, ненормально застывшим… Она узнала лицо, лицо с портрета той молодой женщины.

Дебра была уверена, что все это ей снится. Только расстроенный мозг позволял видеть этот силуэт, эту «Виолетту», до которой, казалось, можно дотронуться. Та прошла перед Деброй, не заметив ее — ничего более странного быть не могло, — проскользнула сквозь закрытую дверь, не встретив ни малейшего сопротивления…

И вновь мертвая тишина. Несмотря на ужас, Дебра больше не могла стоять в темноте и осторожно вернулась в комнату. Там, улыбаясь, будто ожидая ее, сидела в кресле «Виолетта».

Она поднялась и одну за другой указала гостье на картины с изображениями цветов. Казалось, это доставляло ей огромное удовольствие. Затем она повернулась спиной, встала перед псише, сдвинула флакончики с духами, загромождавшими маленький столик из черного мрамора, и положила на него сиреневую тетрадь, украшенную по краям зелеными виньетками. Раскрыв, она перелистала ее. Страницы, тоже бледно-сиреневые, покрытые строчками, написанными правильным наклонным почерком, были проложены засушенными цветками. Красавица нашла чистую страницу, взяла перо, обмакнула в чернильницу и начала писать.

Дебре уже не видно было ее лица, но в псише отражались голубые глаза, которые, казалось, расширились от воодушевления. А та все писала, отчетливо был слышен скрип пера по бумаге.

Закончив писать, дама с портрета закрыла тетрадь и знаком пригласила Дебру следовать за ней. Она спустилась по лестнице, прошла через веранду и вышла. Ночь кончилась. Солнце заливало веселым светом луга и поля. «Виолетта» протянула руку к цветнику, сплошь усеянному яркими цветами…

Дебра приблизилась и почувствовала чудесные запахи, более душистые, нежели волнующий аромат комнаты на втором этаже. Голова ее закружилась. Она направилась назад, к веранде. Аромат был настолько сильным, что в голове помутилось… Он становился каким-то навязчивым, удушливым, парализуя все жизненные органы. Последнее, что она могла вспомнить, — видение «Виолетты», сидящей на веранде без движения с потухшим взглядом. Дебра провалилась в глубокий сон.

Ее разбудил теплый мужской голос, прозвучавший среди птичьего щебетания:

— Полагаю, вы живете здесь, мадемуазель?

Дебра захлопала ресницами, ослепленная сверкающим утренним солнцем, затем постепенно стала различать лицо мужчины, склонившегося над ней. Брюнет лет сорока спокойно и слегка насмешливо улыбался. Пиджак и белая рубашка с широко распахнутым воротником оттеняли цвет матовой кожи. Черты лица — не сказать, что очень правильные — отличались привлекательностью, несмотря на небольшой, необычно блестящий шрам на левой щеке. Его спокойствие бодрило, улыбка согревала сердце, а низкий и теплый голос звучал умиротворяюще.

— Э-э-э… нет, — запинаясь и привставая с шезлонга, выговорила Дебра, все еще ослепленная светом и пораженная этим появлением.

«Боже, ну и видик у меня! — подумала она, встав на ноги. — Неужели я всю ночь проспала на этой веранде? Не верится, хотя…»

— И давно вы здесь? — проговорила она сухим тоном, оттягивая время, чтобы прийти в себя.

Мужчина улыбнулся:

— Честно говоря, совсем недавно. Я не решился будить вас. Но время шло…

— Что вам угодно?

— Ведь этот дом продается, не так ли?

Дебра утвердительно кивнула, припоминая свое вторжение сюда ночью, и, в свою очередь, спросила:

— А что? Хотите купить?

Не переставая улыбаться, посетитель вынул из кармана пиджака пачку сигарет, не спеша закурил и коротко ответил:

— Да, хочу. Но можно узнать: вы, случайно, не входите в его стоимость?

Дебра, взволнованная, отвела глаза: собственная реакция поразила ее больше, чем вопрос незнакомца. Непроизвольно с ее губ слетела фраза:

— Почему бы и нет…

5

Долгое молчание, последовавшее за этими словами, заполнил щебет птиц. Незнакомец не смог скрыть своего замешательства. Выпустив перед собой облачко дыма, он разогнал его рукой.

— У вас своеобразное чувство юмора, мадемуазель. Люблю людей с юмором. Ведь вы пошутили, правда?

Дебра вздохнула и закрыла лицо ладонями.

— Извините, я очень устала…

— Понятно… хотя не совсем… Полноте! Что же вы здесь делаете, если не живете?

— Сама не знаю.

— Вы местная?

— Нет.

— Из округи?

— Тоже нет.

Он нахмурился:

— Откуда же вы?

Молчание.

— Вы заблудились?

— Да, в некотором роде.

Заметив обручальное кольцо, он замолчал. Дебра чувствовала, что может довериться этому мужчине, но у нее не было никакого желания говорить о себе.

— Короче говоря, — после паузы произнес он, — вы здесь по воле случая?

Дебра кивнула.

— Весьма любопытно, — задумчиво добавил он. — Потому что я тоже… Некоторое время назад мне захотелось поселиться в этих краях. Однако еще не было ничего определенного, никаких планов, когда этим утром я остановился в этой деревне, чтобы купить хлеба. Я сразу обратил внимание на этот дом, еще не зная, что он продается…

— И вы обошли его, чтобы осмотреть?

— Да. Не знаю почему, он заинтриговал меня. Я почувствовал здесь какую-то атмосферу, нечто таинственное, а потом увидел вас…

— Вы шутите?

Мужчина энергично замотал головой:

— Ничуть. Меня потянуло к этому дому. Кстати, надо бы поговорить с продавцом.

— По зрелом размышлении, у вас есть причины считать это место таинственным…

— Почему?

Дебра рассказала ему о ночном видении, потом расхохоталась, уверяя, что все это ей приснилось.

— Не обязательно. Может быть, это дом с привидениями?

— Вы говорите так, будто это радует вас!

— По правде говоря, так и есть, это возбуждает! Обожаю истории о привидениях. Теперь-то я уж точно все разузнаю. Не хотите ли сперва показать мне места, где оно появлялось? Если, конечно, вам не очень страшно…

И опять Дебре не удалось скрыть свои тайные мысли, и она со смехом воскликнула:

— С вами мне совсем не страшно!

Во время осмотра они познакомились поближе. Дебра, правда, больше говорила о своих вкусах и назвала только свое имя, зато мужчина, назвавшийся Питером Сатклифом, много рассказывал о своей жизни. Он, как оказалось, любил приключения. Немало победокурив в детстве и юношестве, в восемнадцать лет вступил в королевские ВВС и участвовал в последних боях битвы за Англию. За штурвалом своего самолета он отражал сперва атаки «мессеров», а затем новейших образцов немецкой техники, знаменитых «Фау-2». Не раз он смотрел смерти в лицо, но она обходила его стороной.

Через десяток лет, по окончании войны, костлявая всерьез нацелилась на него: во время обычного разведывательного полета над Сахарой его самолет разбился из-за неполадок в рулевом управлении. Туареги в последний момент вытащили летчика из объятой пламенем кабины, и он несколько дней пребывал между жизнью и смертью до отправки в Англию. Огонь оставил следы на его теле и на лице, но все это можно было считать благословенной данью, ценой, уплаченной за спасение из страшной катастрофы. Другая авиакатастрофа, прошедшая без серьезных последствий, побудила его оставить опасную профессию. Закоренелый холостяк в сорок два года, отныне он увлекался скачками, делая умеренные ставки и большей частью оставаясь при своих. Разумные траты, а также полученное приличное наследство позволяли ему жить безбедно и в свое удовольствие.

— Ну и как вы ее находите? — спросила Дебра, стоя перед портретом Виолетты.