Измена Родине. Заговор против народа - Альберт Кан

В округ Филлипс были спешно двинуты федеральные войска с пулеметами. Сотни негров были арестованы и брошены в тюрьмы. После судебных процессов, которые длились буквально по несколько минут, 11 негров было приговорено к смертной казни, 9 — к заключению в тюрьму на 21 год и 122 — к различным другим мерам наказания.

Союз прогрессивных фермеров был разгромлен.

25 августа 1919 г. член палаты представителей от штата Южная Каролина Джемс Бирнс заявил в палате: «Ни один негр, снедаемый желанием добиться политического равноправия, не найдет себе на Юге работы. Это — страна белых, и страною белых она останется навсегда».[12]

Для послевоенной обстановки в Америке были характерны и другие мрачные черты. Фредерик Льюис Аллен пишет в своей книге «Только вчера»:

«Если американцы в течение десятка лет после войны не соглашались с соображениями Вудро Вильсона относительно Лиги наций, это происходило не только потому, что им надоело путаться с заграницей. Ими руководили и другие соображения. Они верили отвратительным слухам о страшном заговоре радикалов против правительства Соединенных Штатов и всех американских установлений. Они напряженно прислушивались, не взрываются ли где-нибудь неподалеку большевистские бомбы, не идут ли большевистские армии. Они всерьез ожидали — и это относится к миллионам людей, которые но всем остальном проявляли безупречное благоразумие, — что красная революция начнется в Соединенных Штатах уже в будущем месяце, уже на следующей, неделе…».

К концу 1919 г. заместитель начальника Бюро расследований министерства юстиции[13] Франк Берке направил всем агентам федеральной полиции в США срочную и совершенно секретную директиву. В этой директиве говорилось, что министерство юстиции готовится организовать по всей стране десятки полицейских облав, чтобы выловить всех «коммунистов» и «радикалов-иностранцев».

«Вам будет точно указано по телеграфу, — писал Берке, — в какой день и час произвести аресты».

Берке писал агентам министерства юстиции, что их шпионы-осведомители и провокаторы, засланные в «коммунистические группы», должны принять все меры к тому, чтобы в назначенный для облав вечер эти организации проводили у себя собрания. Берке поучал:

«Если возможно, договоритесь со своими секретными осведомителями о том, чтобы в назначенный вечер состоялись собрания организаций коммунистической партии и коммунистической рабочей партии…[14] Это, разумеется, поможет провести аресты».

В заключение Берке писал:

«В ночь, на которую будут назначены аресты, наше управление будет открыто до утра, и вы должны будете связываться по телефону с г-ном Гувером по всем особо важным или интересным вопросам, которые могут возникнуть во время арестов.

На следующее утро после арестов вышлите в управление с нарочным полный список арестованных лично на имя г-на Гувера. Кроме того, на следующее утро после арестов подробно сообщите телеграммой на имя г-на Гувера о результатах облав, указав общее число арестованных членов каждой из этих организаций, а также сообщив об интересных уликах, найденных при арестах».

Г-н Гувер, о котором говорилось в этой директиве, был не кто иной, как Джон Эдгар Гувер.

Этот коренастый круглолицый молодой человек с коротко остриженными черными волосами и невыразительными черными глазами посещал вечерние лекции по юриспруденции при университете имени Джорджа Вашингтона. Во время войны он поступил на маленькую должность в министерство юстиции. Ловкий и честолюбивый, он быстро делал карьеру. В 1919 г., в возрасте 25 лет, он был назначен начальником вновь созданного довольно таинственного отдела общей информации бюро расследований министерства. На этом посту Гувер выполнял важные задачи по руководству деятельностью отдела, направленной «против радикалов». Официально он занимал пост «специального помощника министра юстиции».

Тогдашний министр юстиции Митчелл А. Пальмер лелеял широкие замыслы. Он знал, что Вильсон тяжело болен, и был не прочь помечтать о роли кандидата на пост президента от демократической партии на выборах 1920 г. Пальмер понимал, что исполнение этих мечтаний зависело в значительной степени от его общественной известности, — а как было ему обеспечить себе такую известность, если не через руководство крестовым походом против «подрывных элементов», угрожающих «самому существованию республики»?

Миллионы американцев называли красивого, безупречно одетого министра юстиции «воинствующим квакером». Он был одним из самых сладкоречивых поборников демократии и гражданских прав. «Существование республики, — декламировал он, — основывается на свободном распространении идей и на гарантиях свободы слова, печати и собраний».

Массовые облавы и поголовные аресты? Но ведь они именно для того и были нужны, заверял министр юстиции, чтобы уберечь конституцию и защитить американцев от «иностранных агитаторов… стремящихся разрушить их домашние очаги, их религию и их страну».

Наряду с тревогой за судьбу конституции, о чем Пальмер твердил много раз, и с важным значением этих налетов для его репутации у него были и другие сугубо личные причины добиваться крестового похода против радикалов. Дело в том, что Пальмер состоял директором банка «Страудсбург нэйшнл бэнк», компаний «Скрэнтон траст», «Ситизенс гэес, «Интернэйшнл бойлер» и различных других подобных предприятий.

На протяжении весны и лета 1919 г. в министерстве юстиции втихомолку разрабатывались детальные планы атаки всеми силами на «радикальное движение». Под руководством министра юстиции Пальмера, начальника бюро расследований Уильяма Флинна и начальника отдела общей информации Дж. Эдгара Гувера сотни специальных оперативных агентов, шпиков и платных осведомителей хлынули в организации иммигрантов и левых элементов, в прогрессивные организации и профсоюзы по всей стране. Усердно собирая данные о «радикалах» и «профсоюзных агитаторах», эта подпольная сеть полицейских агентов и шпиков направляла в министерство юстиции в Вашингтоне непрерывный поток секретных донесений. Здесь эти донесения тщательно сортировались и поступали в возглавляемый Гувером отдел общей информации.

Прошло немного времени, и Пальмер уже был в состоянии доложить комиссии конгресса, что в этом отделе «создана картотека из более чем 200 тыс. карточек с подробными сведениями не только об отдельных агитаторах, связанных с ультра-радикальным движением, но и об организациях, ассоциациях, обществах, изданиях и об особых условиях, создавшихся в некоторых районах».

Шпикам министерства юстиции было поручено разыскивать «подрывную» литературу. Когда им не удавалось ее обнаружить, они нередко сами занимались ее печатанием и распространением. В одном таком случае частное сыскное агентство, помогавшее министерству юстиции, отпечатало несколько сот экземпляров «Коммунистического манифеста» и через своих сотрудников подбросило эти экземпляры в соответствующие места, чтобы их можно было там обнаружить во время предстоящих облав…

Одновременно специальный отдел пропаганды министерства юстиции засыпал всю страну сенсационными сообщениями о «руководимых Москвой» «большевистских заговорах», направленных на свержение правительства США. Чуть не каждый день этот отдел рассылал газетам сообщения под заголовками: «Министр юстиции предупреждает страну о существовании красной опасности», «Министерство юстиции США призывает американцев остерегаться большевистской угрозы», «Печать, церковь, школа, профсоюзы и организации граждан должны разъяснять подлинные цели коммунистической пропаганды».

Министр юстиции опубликовал личное заявление, в котором заверял народ, что оснований для паники нег: министерство юстиции «справилось с положением».

Через месяц после этого, 2 июня, одновременно в восьми городах произошли взрывы бомб. По сообщениям печати, виновниками этих взрывов были «эмиссары большевистского вождя Ленина».[15]

«Почти достоверно известно, — заявил министр юстиции Пальмер, — что в день, о котором мы осведомлены, безумцы, участвующие в этом движении, произведут новую серьезную и даже, вероятно, еще; более крупную попытку осуществить то, что они называют революцией, то есть восстать и одним ударом смести правительство».

В конце лета газета «Нью-Йорк трибюн» поместила сообщение под заголовком: «Охота за красными начинается по всей стране».

Так была подготовлена почва для пальмеровских облав.

7 ноября 1919 г. министерство юстиции выступило в поход. Как писала на следующий день газета «Нью-Йорк таймс», этот день был избран для облав по «психологическим соображениям»: это была «вторая годовщина большевистской революции в России».