Дом корней и руин - Эрин А. Крейг

– Что?

Оказавшись перед непробиваемой стеной ее гнева, я начала терять решимость. Я чувствовала себя так, словно стояла на скалах за Хаймуром. Один неверный шаг – и я упаду с обрыва навстречу неминуемой гибели. Внезапно мне вспомнилась улыбка Эулалии на одном из портретов, и я зажмурилась.

– Я… я не хотела, чтобы все так получилось.

– А что это меняет? – хмыкнула Камилла, снова отвернувшись к зеркалу.

Она сняла ожерелье и аккуратно положила его на роскошную ткань цвета темной ночи. Пока она так же бережно складывала квадратиком синий бархат, я обратила внимание, что она разодрала кожу около ногтей.

– Прости, – сказала я. Мне хотелось подойти к ней, опуститься на колени и уткнуться лбом ей в бок, как я любила делать в детстве. Тогда она утешала меня и гладила по спине круговыми движениями, а потом целовала в макушку.

– За что? – язвительно спросила Камилла, и я отогнала от себя мысли о том, какой она была раньше. Теперь я могу даже не надеяться на утешение и поддержку.

– Я не хотела тебя расстраивать или злить.

– Что ж, ты добилась противоположного результата, – фыркнула она.

Я переминалась с ноги на ногу и не знала, что делать. Она явно не была настроена на диалог, а значит, из этого разговора ничего не выйдет. Вместе с тем я понимала, что если отступлю, то эта ситуация будет вызревать подобно нарыву и разрастется, как гангрена, поражающая конечность черными язвами.

– Я… я просто не понимаю, – тихо произнесла она, и я с трудом расслышала ее слова на контрасте с предшествовавшей отповедью. – Я ведь столько отдала тебе за эти годы…

Я оглядела комнату, словно искала причину для резкой смены интонации.

– Я знаю.

Она сделала глубокий вдох, глядя на свое отражение отсутствующим взглядом.

– Мне было девятнадцать, когда папы не стало. В одночасье я унаследовала титул, имение, дом, сгоревший дотла, и опеку над пятью младшими сестрами.

Камилла посмотрела на меня, и я увидела слезы в ее глазах.

– Я позаботилась о том, чтобы вы были сыты и одеты. Дала вам образование. Любила и опекала вас. Я всегда стремилась сделать так, как было бы лучше для вас. Обустроила этот дом, чтобы всем было уютно. И теперь ты готова продать душу, лишь бы покинуть его. И меня!

Я сделала осторожный шаг в ее сторону:

– Камилла, я совсем не хочу тебя оставлять. И дело не в Хаймуре…

Она судорожно вдохнула – скорее это было похоже на всхлип.

– Давай вперед! Все остальные уехали. Было глупо надеяться, что ты поступишь иначе.

Одно мгновение – и я оказалась у ее ног, обнимая ее колени. Я еще никогда не видела Камиллу такой уязвимой и не смогла справиться с чувствами. Она казалась такой одинокой…

– Никто не оставлял тебя, Камилла. Просто… они тоже хотят жить своей жизнью.

– Я всегда думала, что наша жизнь должна быть сосредоточена здесь. Ведь мы сестры Фавмант, сестры Соли, – сглотнув, сказала она. – А теперь все они так далеко…

– Я останусь, – выпалила я.

Не надо мне никаких больших приключений. Я распрощалась с этой затеей и втоптала в землю все свои мечты. Только бы моя сестра не смотрела на меня таким жутким взглядом!

– Я сегодня же напишу леди Лоран. С утра первым делом схожу на почту. Я сошлюсь на любую причину, которую ты назовешь. Я останусь, Камилла. Обещаю.

Последовало длительное молчание. Я не видела ее лица и не могла угадать ход ее мыслей, но надеялась, что смогла исправить положение. Мне очень хотелось, чтобы она приняла мою жертву и утешилась, перестав так горько рыдать. Меня очень пугали слезы сестер.

– Спасибо, Верити, – наконец произнесла Камилла. Она погладила меня по голове и немного пощекотала шею – совсем как в старые добрые времена.

Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на этом моменте. Она все-таки простила меня!

Не знаю, как долго мы просидели с ней вот так, не видя друг друга, пытаясь обрести утешение в си-

туации, когда утешить невозможно, и найти способ выразить искренность своих переживаний. Камилла отстранилась от меня и взяла со столика платок. Я подогнула под себя ноги и, выпрямившись, безмолвно наблюдала за тем, как Камилла стирает помаду с губ и возвращается к образу герцогини – всегда сдержанной и не допускающей ошибок.

– Ну что, теперь все уладили, а значит, пора в кроватку. Можешь написать письмо сегодня, и все, со спокойной душой ляжем спать. Ладно? – Она легонько ущипнула меня за нос, но я уловила в этом неискренность, будто она изображала некое подобие теплых чувств.

– Конечно, – ответила я, поднявшись.

Она выиграла очередную битву, и теперь ей не терпелось перейти к следующей задаче в своем списке дел. Все мы для нее были не более чем пустым окошком для галочки.

– Если хочешь, я попрошу Ханну принести тебе чашку чая. Это всегда помогает мне заснуть.

Камилла на мгновение сжала губы, и я не смогла понять, что значит выражение ее лица.

– Можешь взять одну из моих свечей, если хочешь, – сказала она, пропустив мимо ушей мое предложение и указав на подсвечники по обе стороны от зеркала. Даже она пользовалась вонючими свечами, подаренными Аннали.

– Спасибо, – ответила я и поцеловала ее в щеку. – Я никогда не боялась темноты.

Я продержалась до дальней лестницы, ведущей на второй этаж, но на большее сил уже не хватило: я начала задыхаться и упала на колени. Кровь прилила к лицу, стало невыносимо жарко, но руки при этом дрожали от холода.

– Это ненадолго, – уверяла я себя, хотя сама не верила в свои обещания. – Она же не думает, что ты останешься здесь навсегда. Это невозможно.

Я содрогнулась в попытке дать волю слезам, но была совершенно опустошена, словно парус без ветра или рыба на сухом пирсе, отчаянно хватающая губами воздух. Я приглушенно всхлипнула. Слезы не давали мне дышать; я скрючилась и прижала колени к груди, чтобы сохранить остатки самообладания.

– Посмотри на себя, – прошептал кто-то на лестничной площадке этажом выше. Голос прокатился эхом по лестнице, повторяя одни и те же слова.

– Кто здесь? – спросила я. Меня окатило ледяной волной панического ужаса, и я крепко обхватила себя руками.

Кто-то слышал мои стенания. Кто-то видел, как я сорвалась, но, вместо того чтобы прийти на помощь и утешить, просто смотрел с холодным осуждением и издевался над моей болью.

– Столько слез.

Кто это? Я перегнулась через перила и попыталась разглядеть силуэты в темноте. Надо было все-таки взять свечу у Камиллы.

– Столько печали, – ответил второй голос.

С кем они говорят? Выпрямившись, я неслышно побежала вверх по лестнице, чтобы застать говорящих врасплох. Может, это горничные слоняются без дела? Или Камилла с Уильямом решили убедиться, что я точно пошла спать? Кто это? Но на лестничной площадке было пусто, как и тогда,