Победитель не получает ничего - Эрнест Хемингуэй

- Такие обходы надо делать ночью.

- Без сомнения, - сказал Ник. Он чувствовал, что не сможет удержаться.

- Я ведь теперь батальоном командую, - сказал Пара.

- А почему бы вам и не командовать? - сказал Ник. Вот оно. - Читать, писать умеете?

- Разумеется, - мягко сказал Пара.

- Только вот батальон-то у вас невелик. Как только его пополнят, вам опять дадут вашу роту. Почему не хоронят убитых? Я только что видел их. Мне вовсе не хочется опять на них глядеть. Хоронить их можно в любое время, я не возражаю, и чем скорее, тем лучше для вас же. А то потом намаетесь.

- Где вы оставили велосипед?

- В последнем доме.

- Думаете, он там уцелеет?

- Не беспокойтесь, - сказал Ник. - Я скоро пойду.

- Вы прилягте, Николо.

- Спасибо.

Он закрыл глаза и вместо бородатого человека, который смотрел на него сквозь прицельную рамку винтовки, придерживая дыхание перед тем, как нажать спуск, и белой вспышки и удара как будто дубиной, когда на коленях, давясь сладким горячим клубком, который он выхаркнул на камень, он понял, что они пробежали мимо, - он увидел желтый низкий дом с длинной конюшней и реку гораздо шире и спокойнее, чем на самом деле.

- Ах, черт, - сказал он. - Пожалуй, надо идти.

Он встал.

- Я пойду, Пара, - сказал он. - Поеду назад. Если там подвезли чего-нибудь, я захвачу и привезу вам сегодня вечером. Если нет, приеду ночью, когда будет что везти.

- Еще жарко вам ехать, - сказал капитан Паравичини.

- Не беспокойтесь, - сказал Ник. - Теперь на некоторое время я застрахован. Меня тут у вас скрутило, но это быстро прошло. Теперь с каждым разом все легче. Я уже знаю, когда это начинается, я тогда становлюсь болтлив.

- Я пошлю с вами ординарца.

- Нет, не надо. Я знаю дорогу.

- Так, значит, скоро опять к нам?

- Непременно.

- Давайте, я все-таки...

- Нет, - сказал Ник. - В знак доверия.

- Ну, как хотите.

- Ciaou, - сказал Ник. Он пошел назад по дорожной выемке, туда, где он оставил велосипед. К вечеру, как только он минует канал, дорога будет в тени. За каналом по обеим сторонам дороги деревья совсем не тронуты снарядами. Именно на этом участке как-то раз им встретились на походе кавалеристы Третьего савойского полка. С пиками, по снегу. Дыхание лошадей поднималось султанами в морозном воздухе. Нет, это было не здесь. Где же это было?

- Только бы мне добраться до этого чертова велосипеда, - сказал себе Ник. - А то еще заблудишься и не попадешь в Форначи.

Переводчик: И. Кашкин

7. The Mother Of A Queen, 8. One Reader Writes

Не найдено.

9. Посвящается Швейцарии

В буфете на станции было тепло и светло. Тщательно вытертые деревянные столики блестели; на них стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных пакетиках. Стулья были резные, с залоснившимися от времени, но удобными сиденьями. На стене висели резные деревянные часы, а в глубине комнаты была буфетная стойка. За окном шел снег.

За столиком под часами двое носильщиков пили молодое вино. Вошел третий носильщик и сказал, что восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с часовым опозданием. Сказав это, он вышел. К столику мистера Уилера подошла кельнерша.

- Экспресс на час опаздывает, сэр, - сказала она. - Может быть, выпьете кофе?

- А вы не думаете, что это не даст мне уснуть?

- Простите? - переспросила кельнерша.

- Принесите кофе, - сказал мистер Уилер.

- Пожалуйста, сэр.

Она принесла кофе из кухни, а мистер Уилер повернулся к окну и стал смотреть, как падает снег на освещенную платформу.

- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? - спросил он кельнершу.

- Как же, сэр! Говорю по-немецки, по-французски и на местных диалектах.

- Хотите что-нибудь выпить?

- Нет, что вы, сэр! Нам не разрешается пить с посетителями.

- Может быть, сигару?

- Нет, что вы, сэр! Я не курю, сэр.

- Это хорошо, - сказал мистер Уилер. Он снова посмотрел в окно, выпил кофе и закурил сигарету.

- Fraulein, - позвал он. Кельнерша подошла к столику.

- Что вы желаете, сэр?

- Вас, - сказал он.

- Что за шутки, сэр!

- Я не шучу.

- Тогда не надо говорить такие вещи.

- Не будем терять времени, - сказал мистер Уилер. - До прихода поезда осталось сорок минут. Если вы подниметесь со мной наверх, я дам вам сто франков.

- Как можно говорить такие вещи, сэр! Я позову носильщика.

- Носильщик мне не нужен, - сказал мистер Уилер. - Ни носильщики, ни полицейские, ни разносчики сигарет мне не нужны. Мне нужны вы.

- Если вы не перестанете, сэр, вам придется уйти отсюда. Здесь нельзя вести такие разговоры.

- Зачем же вы тут стоите? Если б вы тут не стояли, я не мог бы разговаривать с вами.

Кельнерша отошла. Мистер Уилер следил, подойдет ли она к носильщикам. Она не подошла.

- Mademoiselle! - позвал он. Кельнерша вернулась. - Бутылку сионского, пожалуйста.

- Сейчас, сэр.

Мистер Уилер смотрел ей вслед. Когда она вернулась и поставила вино на столик перед ним, он взглянул на часы.

- Я вам дам двести франков, - сказал он.

- Пожалуйста, оставьте это, сэр.

- Двести франков - большие деньги.

- Перестаньте сказать такие вещи. - От волнения кельнерша стала путать слова чужого языка. Мистер Уилер смотрел на нее с интересом.

- Двести франков.

- Какой вы противный.

- Зачем же вы тут стоите? Если б вас тут не было, я не мог бы говорить с вами.

Кельнерша отошла и направилась к стойке. Мистер Уилер пил вино и улыбался про себя.

- Mademoiselle! - позвал он немного погодя.

Кельнерша сделала вид, что не слышит.

- Mademoiselle! - позвал он снова.

Кельнерша подошла.

- Вам что-нибудь нужно?

- Очень даже. Я вам дам триста франков.

- Вы противный.

- Триста швейцарских франков.

Она ушла. Мистер Уилер смотрел ей вслед. В дверях показался носильщик. Это был тот, которому мистер Уилер поручил свой багаж.

- Поезд подходит, сэр, - сказал он по-французски. Мистер Уилер встал.

- Mademoiselle! - позвал он. Кельнерша подошла к столу. - Сколько с меня за вино?

- Семь франков.

Мистер Уилер отсчитал восемь франков и положил их на стол. Потом надел шляпу, пальто и вышел вслед за носильщиком на платформу, где по-прежнему падал снег.

- Au revoir, mademoiselle! - сказал он. Кельнерша оглядела ему вслед. "Вот урод, - подумала она. - Урод, да еще какой противный. Триста франков за такой пустяк. Сколько раз я это делала даром. Да и негде тут. Если б у него хоть капля соображения была, он бы понял, что тут негде. И негде и некогда. Триста франков. Ну и чудаки эти американцы".

Стоя на асфальте платформы возле своих чемоданов, сквозь хлопья снега глядя на огни приближающегося паровоза, мистер Уилер думал о том, что развлечение обошлось ему очень недорого. Кроме обеда, он истратил всего лишь семь франков на вино и франк на чаевые. Хватило бы семидесяти пяти сантимов. Жаль, что он не ограничился семьюдесятью пятью сантимами.

Швейцарский франк равен пяти французским. Мистер Уилер направлялся в Париж. Он был очень расчетлив, и женщины его не интересовали. На этой станции он бывал раньше и знал, что наверху там помещений нет. Мистер Уилер никогда не рисковал.

В буфете на станции было тепло и светло; тщательно вытертые столики блестели; на некоторых были скатерти в белую и красную полоску, а на других скатерти в белую и синюю полоску, и на всех стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных пакетиках. Стулья были деревянные, резные, с залоснившимися от времени, но удобными сиденьями. На стене висели часы, в глубине была оцинкованная буфетная стойка, а за окном шел снег. За столиком под часами двое носильщиков пили молодое вино.

Вошел третий носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с часовых опозданием. К столику мистера Джонсона подошла кельнерша.

- Экспресс на час опаздывает, сэр, - сказала она. - Может быть, выпьете кофе?

- Если вас не затруднит.

- Простите? - переспросила кельнерша.

- Хорошо, дайте мне чашку кофе.

- Пожалуйста, сэр.

Она принесла кофе из кухни, а мистер Джонсон повернулся к окну и стал смотреть, как падает снег на освещенную платформу.

- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? - спросил он кельнершу.

- Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных диалектах.

- Хотите что-нибудь выпить?

- Нет, что вы, сэр. Нам не разрешается пить с посетителями.

- Может быть, сигару?

- Нет, что вы, сэр. - Она рассмеялась. - Я не курю, сэр.

- Я тоже, - сказал Джонсон. - Это дурная привычка.

Кельнерша отошла от стола, а Джонсон закурил сигарету и стал пить кофе. Часы на стене показывали без четверти десять. Его часы немного спешили. Поезд должен был прийти в десять тридцать; час опоздания, - значит, он будет в одиннадцать тридцать. Джонсон подозвал кельнершу.