Притворись моим демоном (СИ) - Мездрина Анна

Мои попутчики удивляли меня совей меланхоличностью и спокойствием. Паучок нахально забрался на стол и, сложив небрежно лапки, задремал. А бес лениво рассматривал огромные стопки книг. Время тянулось, каждая прочитанная строчка давалась с трудом, все мои мысли разбегались, а голова нещадно гудела. Я взяла карандаш и начала рисовать — нервозность отступила. Каждая прорисованная линия — один свободный вдох. Конечно же это будет снова он, я даже не сомневалась. Необходимо было лишь вернуть ясность мысли, а набросок помогал сделать это быстро. Я увлеклась: растушевка, тени, четкие выраженные черты, зарисованный фон — все это уже был не просто набросок, а целая картина. Слой за слоем нанося штриховку, я медитировала.

— Кириана… У тебя получилось? — неуверенный голос хранителя сбил меня с темпа, и острый карандаш оставил небрежный след.

— Бес тебя дери… — раздосадовано выругалась я, видя, как небрежная черта ужасно портила картину.

И только через несколько секунд я поняла, что спонсор моих сегодняшних бед стоит прямо передо мной. Я отвлеклась от картины, а карандаш спешно спрятала в сумку. Злость, отступившая на время рисования, вновь вернулась, захлестывая меня.

— Что вы мне дали? — я старалась как можно четче и спокойнее выговаривать слова. — Зачем? Зачем вы мне это дали? Что я вам плохого сделала? Как вы могли сделать из меня некроманта? Вы что смерти моей желаете?

С каждым новым вопросом слова сливались в единое хныканье. Я хлюпала носом, задавая бессмысленные вопросы. Господин Риус неохотно отвлекся от изучения воскресшего беса, который, кстати, был весьма не против, чтобы его изучал хранитель, и изумленно уставился на хныкающую меня.

— Кириана, я не смерти тебе желаю, а спасти пытаюсь…

Меня распирало от возмущения, оправдывать такой поступок моим спасением было слишком.

— И, наверное, поэтому дали то, за что меня убьют?

— Никто тебя не убьет, если не узнает, — мне было обидно слышать его оправдания, хотелось оборвать на полуслове, но он просил молчать. — Успокойся, просто сядь и выслушай меня.

Я вытерла набежавшие слезы, погладила паучка, который заботливо щекотал меня по руке и внимательно уставилась на хранителя. Он одобрительно кивнул.

— Я не хочу причинить тебе вред, наоборот, могу дать то, что поможет на инициации. Да ты и сама видишь, что знаний демонологов тебе недостаточно. Все твои попытки подчинить кого-то провалились, но только потому, что ты пробуешь не те методы. Я долго наблюдал за тем, как ты мучаешься, вдалбливаешь в себя теорию, заучиваешь все формулировки, знаешь наизусть все тонкости мастерства демолнологов. Но все это только отнимает драгоценное время.

Он остановился, мельком взглянул на нарисованную картину, замялся, отведя глаза в сторону, а затем продолжил:

— Кириана, не я сделал тебя некромантом… Я знаю, что услышать такое непросто, но посмотри на воскрешенного тобой беса. Он живой, двигается и совсем не нуждается в твоем контроле. Ты вдохнула жизнь в него. Я не делал из тебя некроманта, ты всегда была некромантом.

— Нет, нет… Нееет, — тихо забубнила я, подскочив со стула. — ОООО, нет, я демонолог, демонолог. Я просто неудачливый демонолог. У… У меня просто все валится из рук, и я слишком слаба, нет, нет какой же из меня некромант?

Я дергано бродила по библиотеке, стараясь вернуть свою твердую уверенность в том, что я просто сильно неудачливая. Хранитель дал мне время, не вмешиваясь в сумбурный монолог. К слову сказать, заняться ему было чем: бумажный паучок и бесенок охотно позировали ему для изучения.

— Я же не безликая? — резкая и гениальная мысль заставила меня остановиться. — Я не могу быть некромантом, а то, что я воскресила кого-то: так это случайность и только.

Господин Риус даже не отвлекся от изучаемых живых экспонатов.

— Вопреки существующему убеждению не все некроманты безлики. Существует вероятность появления детей ничем не отличающихся от демонологов. Слишком многие об этом забывают, ошибочно полагают, что абсолютно любого некроманта можно обнаружить в два счета. Но на самом деле все не так просто, ведь безликость не является основным признаком. — Его завораживающе мягкий голос успокаивал, истории, рассказанные им, хотелось слушать бесконечно, но они не отвечали на вопросы, а только формировали новые. — Я встречал разных: безликих, с личиной и многоликих, но все они были некромантами.

Он поднял глаза на меня и улыбнулся.

— Ты можешь годами твердить, что ты демонолог, и выискивать сотни доказательств, но все это разобьется в пыль, ведь перед нами живое доказательство твоей силы.

Я набрала воздуха, желая вновь напомнить о случайности и сильной своей упертости, но хранитель меня опередил.

— Демонологи не способны оживить, они способны подчинить и контролировать, но не дарить жизнь. Это не случайность, Кириана — это подтверждение твоей силы, которая меня сейчас впечатляет.

— Не нужно мне эта сила — обиженно топнула я, а затем обреченно выдохнула. — Разве у меня мало проблем, ну почему? Как? Как мне перестать быть некромантом, как отдать эту силу и вернуться к своей обычной жизни?

Господин Риус рассмеялся. Это был чистый, искренний смех, который мог бы заразить любого, будь ситуация немного иная.

— Помниться мне, кто-то еще сегодня отчаянно искал возможность стать сильнее, чтобы защитить себя. И вот сила тебе дана, но она не угодила — нужна другая. — Просмеявшись он стал серьезней. — Я понимаю, что это не то, что ты искала. Знаю, что она усложнит итак непростую жизнь, вот поэтому и не хотел говорить. Поэтому и молчал, надеясь, что ошибаюсь. Но я не ошибся — ты некромант, и тебе это необходимо принять. И, да, принять и открыть силу надо быстро, так как от нее зависит твоя жизнь.

Он замолчал, а я не знала, что можно добавить. Некромант, я некромант, даже в мыслях произносить было страшно. Тишина давила, господин Риус не спешил вести светские беседы, давал мне время все обдумать. Я вернулась к картине. Шик-шик-шик, карандаш приятно шуршал по бумаге, заканчивая задуманный образ. Небрежная линия была успешно замаскирована, а образ завершен. В нарисованных глазах я искала поддержки и понимания, но казалось они полны осуждения. Некромант… Что в этом может быть гордого и великого?

— Господин Риус, — несмело окликнула его я. — Вы сказали, что давно догадывались, что я некромант, так почему не рассказали всем? Почему вы мне помогаете, а не ненавидите, я же враг?

Хранитель внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

— Скажи мне, Кириана, когда ты сейчас узнала, что ты некромант, тебе захотелось убить меня или ненавидеть так сильно, как только можешь?

— Ннет… Что вы. Я. Мне стало стыдно. Наверное.

Хранитель медленно подошел ко мне, взял за руку и заглянул в глаза.

— Ты — некромант, и этого не стоит стыдиться, не стоит себя ненавидеть. Ведь это также абсурдно, как если бы ты ненавидела себя за то, что ты девочка. Глупо и бессмысленно. Но я понимаю тебя, в тяжелые времена мы не задумываясь ненавидим названного врага и все, что с ним связано. Просто так легче. Но разве все некроманты кровожадны и безжалостны? Нет, также, как и демонологи. Все это мифы и обманы, которые помогают нам выжить и сплотиться, но это лишь до того, пока мы не знакомимся с врагом. Ты, например, добрая и милая девочка с которой случилось много плохого, но отчаянное чувство справедливости и сочувствия тебя так и не покидает. Подумай об этом.

Он отпустил руку и удалился вглубь библиотеки, исчезая за ее темными шкафами. Хранитель был прав — невозможно перестать думать о том, что некроманты воплощение зла, так как только об этом и говорят. А теперь я одна из них, тех, кого ненавидят больше, чем спасенных. Интересно, как остальные справляются и все ли спасенные демонологи? Но если я некромант, то зачем меня нужно было спасать, сжигая деревню? А что если я не одна такая, получается войну развязали напрасно? Накатила печаль, вспомнила, как нас использовали на торжествах в качестве ходячих экспонатов. Каждый старший дом старался блеснуть достижениями своего «питомца». И несмотря на то, что я была самая неспособная, всегда собирала возле себя толпу, которой было любопытно поглазеть на ПЕРВУЮ спасенную и свидетельницу гибели принца Аверуса. Я посмотрела на отставленную картину: четкие черты все также обрамляли довольно симпатичное лицо, небольшие костные наросты ни портили, а скорее усиливали выразительность лица. А глаза — прожигали. Что же случилось в тот роковой день, неужели он погиб из-за меня? Я впервые за все восемь лет так сильно хотела узнать правду, что добровольно погрузилась в тягостные воспоминания. Трудно было смириться с тем, что, возможно, все, что я знала раньше — неправда, а нужные ответы как-то очень удобно исчезли у меня из памяти.