Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

— Мы подождем с пресс-конференцией, пока не будем знать больше, — резко поставил точку Экстрём. — Сейчас я хочу знать, насколько ты уверен в том, что Нидерман действительно замешан в убийствах в Стокгольме.

— Как полицейский, я в этом убежден. Однако у нас довольно плохо обстоит дело с уликами. Нет никаких свидетелей убийств и никаких веских вещественных доказательств. Магге Лундин и Сонни Ниеминен из «Свавельшё МК» говорить отказываются и притворяются, что никогда не слышали о Нидермане. Зато за убийство полицейского Гуннара Андерссона его, несомненно, посадят.

— Вот именно, — сказал Экстрём. — Самое главное сейчас — убийство полицейского. Но скажи мне… не указывает ли все-таки хоть что-нибудь на причастность Саландер к тем убийствам? Нельзя ли предположить, что она совершила их вместе с Нидерманом?

— Сомневаюсь. И я бы не стал предавать такую теорию огласке.

— Но какое же тогда она имеет к этому отношение?

— Это чрезвычайно запутанная история. Как с самого начала и утверждал Микаэль Блумквист, все дело в персонаже по имени Зала… в Александре Залаченко.

При упоминании Микаэля Блумквиста прокурор Экстрём вздрогнул.

— Зала — перебежавший к нам наглый русский убийца времен холодной войны, — продолжал Бублански. — Он появился здесь в семидесятых годах и стал отцом Лисбет Саландер. Его поддерживала некая группировка из СЭПО и прикрывала, когда он совершал преступления. Один полицейский из СЭПО проследил за тем, чтобы Лисбет Саландер поместили в закрытую детскую психиатрическую лечебницу, когда она в тринадцатилетнем возрасте угрожала раскрыть тайну Залаченко.

— Знаешь ли, в этом трудновато разобраться. Такой истории мы едва ли сможем дать ход. Если я правильно понимаю, все сведения о Залаченко носят секретный характер.

— Тем не менее это правда. У меня имеются документы.

— Можно на них взглянуть?

Бублански протянул ему папку с полицейским расследованием 1991 года. Экстрём внимательно осмотрел штамп, означавший, что на сведения наложен гриф секретности, и регистрационный номер, который он сразу опознал как принадлежащий Службе государственной безопасности Швеции. Быстро перелистав содержащую почти сто страниц пачку бумаг, он прочел наугад несколько фрагментов и отложил папку в сторону.

— Надо постараться попридержать это дело, чтобы ситуация полностью не вышла у нас из-под контроля. Значит, Лисбет Саландер упекли в сумасшедший дом, потому что она пыталась убить собственного отца… этого Залаченко. А теперь она ударила отца топором по голове. Это, во всяком случае, должно квалифицироваться как попытка убийства. К тому же ее следует арестовать за то, что она стреляла в Магге Лундина в Сталлархольме.

— Ты можешь арестовывать, кого хочешь, но я бы на твоем месте действовал осторожно.

— Если вся эта история с СЭПО просочится наружу, разразится грандиозный скандал.

Бублански пожал плечами. В его обязанности входило раскрывать преступления, а скандалы его не интересовали.

— А этот мерзавец из СЭПО, Гуннар Бьёрк? Что нам известно о его роли?

— Это одно из главных действующих лиц. В настоящее время он пребывает на больничном по поводу грыжи межпозвоночного диска и живет в Смодаларё.

— Ладно… по поводу СЭПО мы пока помолчим. Сейчас речь идет об убийстве полицейского и только. Вызывать сумятицу в нашу задачу не входит.

— Замять это, пожалуй, будет трудно.

— Что ты имеешь в виду?

— Я послал Курта Свенссона привезти Бьёрка для допроса. — Бублански посмотрел на часы. — Вероятно, он как раз сейчас к нему приехал.

— Что?

— Вообще-то я планировал сам иметь удовольствие съездить в Смодаларё, но помешало убийство полицейского.

— Я же не давал санкции на арест Бьёрка.

— Правильно. Но об аресте речь и не идет. Я приглашаю его для допроса.

— Мне это не нравится.

Бублански склонился над столом и с доверительным видом сказал:

— Рихард… дело обстоит следующим образом. Лисбет Саландер подверглась целой серии противоправных действий, начиная прямо с детства. Я намерен положить этому конец. Ты можешь отстранить меня от руководства расследованием, но в таком случае я буду вынужден написать резкую докладную записку.

У Рихарда Экстрёма сделался такой вид, будто он проглотил что-то кислое.

Гуннар Бьёрк, пребывающий на больничном заместитель начальника отдела Службы государственной безопасности по работе с иностранцами, открыл дверь летнего дома в Смодаларё и вопросительно посмотрел на мощного, коротко стриженного блондина в черной кожаной куртке.

— Мне нужен Гуннар Бьёрк.

— Это я.

— Курт Свенссон, областная уголовная полиция. — Мужчина предъявил удостоверение.

— Да?

— Вас просят поехать на Кунгсхольмен, чтобы помочь полиции в расследовании дела Лисбет Саландер.

— Э-э… это, должно быть, какая-то ошибка.

— Это не ошибка, — сказал Курт Свенссон.

— Вы не понимаете. Я тоже полицейский. Думаю, вам следует выяснить все у вашего начальника.

— Мой начальник как раз и хочет с вами побеседовать.

— Я должен позвонить и…

— Вы сможете позвонить с Кунгсхольмена.

Гуннар Бьёрк вдруг почувствовал, что у него больше нет сил противиться судьбе.

Вот это и случилось. Вся история выплывает наружу. Чертов мерзавец Блумквист. Проклятая Саландер.

— Я арестован? — спросил он.

— Пока нет. Но мы можем это устроить, если вам угодно.

— Нет… нет, я, конечно, поеду. Разумеется, я хочу помочь коллегам из полиции.

— Вот и хорошо, — сказал Курт Свенссон, проходя в дом.

Пока Гуннар Бьёрк доставал верхнюю одежду и выключал кофеварку, Курт внимательно следил за ним.

В одиннадцать часов утра Микаэль Блумквист осознал, что взятая им напрокат машина так и осталась стоять за скотным двором на въезде в Госсебергу, а он настолько вымотался, что не в силах ехать за ней и уж тем более не способен просидеть за рулем всю обратную дорогу, не представляя опасности для движения. Он спросил совета у инспектора Маркуса Эрландера, и тот великодушно договорился о том, чтобы криминалисты из Гётеборга привезли машину, когда будут возвращаться домой.

— Считайте это компенсацией за то, как с вами обошлись сегодня ночью.

Микаэль кивнул, взял такси и поехал в гостиницу «Сити-отель», расположенную на улице Лоренсбергсгатан, рядом с Авеню. Он взял себе на одну ночь одноместный номер за 800 крон, сразу поднялся наверх и разделся. Усевшись нагишом на покрывало, он достал из внутреннего кармана куртки мини-компьютер Лисбет Саландер и повертел его в руках. Микаэля по-прежнему удивляло, что устройство не конфисковали, когда комиссар Тумас Польссон его обыскивал. Правда, Польссон исходил из того, что компьютер принадлежит Микаэлю, а до следственного изолятора с полным обыском в его случае дело не дошло. Немного поразмыслив, он поместил «Палм Тангстен ТЗ» в отделение своей сумки для ноутбука, где уже лежал CD-диск Лисбет с пометой «Бьюрман» — его Польссон тоже не заметил. Микаэль сознавал, что с чисто формально-юридической точки зрения он скрывает улики, но Лисбет, скорее всего, не хотела бы, чтобы эти предметы попали в руки следствия.

Он включил мобильный телефон, отметил, что аккумулятор почти совсем разрядился, и подключил зарядное устройство к сети. Затем позвонил сестре — адвокату Аннике Джаннини.

— Привет, сестренка.

— Какое ты имеешь отношение к ночному убийству полицейского? — сразу же спросила та.

Он кратко объяснил, что произошло.

— О'кей. Значит, Саландер лежит в реанимации.

— Именно. Мы узнаем, насколько серьезно она пострадала, только когда она очнется, но ей потребуется адвокат.

Анника Джаннини немного подумала.

— Ты думаешь, она захочет воспользоваться моими услугами?

— Вероятно, она вообще не захочет адвоката. Лисбет не из тех, кто обращается к кому-либо за помощью.

— Похоже, ей потребуется адвокат по уголовным делам. Дай мне взглянуть на те документы, что у тебя есть.

— Поговори с Эрикой Бергер и попроси ее снять копию.

Закончив разговор с Анникой Джаннини, Микаэль позвонил Эрике Бергер. По мобильному она не ответила, и Микаэль набрал ее номер в редакции «Миллениума». Там к телефону подошел Хенри Кортес и сказал, что Эрики сейчас нет на месте.

Микаэль кратко объяснил, что произошло, и попросил Хенри передать информацию главному редактору «Миллениума».

— О'кей. Что мы должны делать? — спросил Кортес.

— Сегодня ничего. Мне надо поспать. Если ничего непредвиденного не произойдет, я завтра приеду в Стокгольм. «Миллениум» напечатает свою версию в следующем номере, и у нас почти месяц времени.

Он закончил разговор, влез в постель и через тридцать секунд уже спал.