Культура времен Апокалипсиса - Адам Парфрей

Само представление о том, что компьютерные чипы можно «выращивать», или о том, что живые и мертвые материалы можно объединять на молекулярном уровне, обещает будущие сюрпризы тем, кто придерживается ортодоксальных точек зрения на разум и тело. Поскольку машины становятся все более чувствительными к внутренним переживаниям человека (начиная желанием привести в движение конечность или даже гневом или сексуальным удовольствием), вероятно, мы достигнем такой стадии, на которой при помощи машин можно будет реализовывать, хранить и отображать каждый едва различимый нюанс воображения и сознания. И в один прекрасный день настанет момент, когда можно будет «пожелать», чтобы происходили события.

Благодаря нашим манипуляциям с элементами биологической науки эволюция головного мозга может принять новый поворот.

Коллективизация грудей в одном из роддомов Москвы

Если мы всерьез отнесемся к предположению Шпенглера о том, что бытие руки и инструмента, должно быть, началось одновременно, тогда получится, что превращение инструмента в «организм», способный наблюдать за нашими биологическими функциями и реагировать на них, изменит нас самих.

Название «Человек-машина» воспроизводит название книги Жюлье-на Оффре де Ламетри, впервые опубликованной в 1748 году. Ламетри был физиком, отслужившим в армии и распространявшим идею о том, что человеческое тело можно рассматривать всего лишь как сложную машину. Подобная точка зрения сформировалась у Ламетри отчасти благодаря «видению», которое явилось ему во время приступа лихорадки, вызванной холерой, которой Ламетри заболел на поле битвы в 1742 году.

Лаура Уиткомб

МЕЛ ЛАЙМАН: БОЖЕСТВЕННОЕ БЫТИЕ

Перенаселенные и сотни раз обращенные в новую веру викторианские обители, укрывавшие шаткие муравейники поколения любви, стали разрушаться столь же быстро, как и окутывавшая их иллюзия.

По улицам эхом разносилась весть о кончине любви. Уцелевшие крохи молодежной культуры предстали в облике пронырливых дельцов. Те, кто остался в городе после летнего исхода, могли лишь прятаться от надвигающегося на Сан-Франциско холода и всеобщего смятения.

Мел Лайман

Опустошающая кислотная эйфория оставила после себя искривленные, лишенные всякого выражения лица. Выжили лишь паранойя, фобия и неудовлетворенность. Ненависть должна была стать последним откровением. Местное печатное издание — газета Avatar — опубликовало под заголовком «Всем, кому небезразлично» следующие слова:

Оракул продолжает набирать рекрутов в ряды человеческого дерьма. На улицах умирают от голода дети. Разум и тело подвергаются насилию, в то время как перед нами разворачивается масштабная модель Вьетнама.

Кто-то должен был дать ответ на все вопросы. Останки испарившихся душ ожидали исцеления, которое дарует им спаситель. В ту осень многочисленные спасители наводнили город, чтобы удовлетворить этот спрос — сутенеры, наркодилеры, сайентологи, инь, ян, дзэн и прочие. Грязные, бродячие Иисусы. Церковь Процесса Последнего суда. Двое. Орден Мельхиседека. Ангелы Чарли, заявлявшие, что «в любви нет ничего постыдного». Любой, кто готов был дать ответ на вечный вопрос, становился «богом-однодневкой».

Колонка в газете Avatar под заголовком «Всем, кому небезразлично» познакомила читателей с учредителем и руководителем этого печатного издания, Мелом Лайманом. «Я есть истина, и я вещаю истину, — провозгласил Мел. — В своем смирении говорю я вам — я есть величайший из живущих на земле, и этот факт нисколько не тревожит меня. Я разрушу все, во что вы верите, все, к чему привыкли. Я пролью свет на ваши темные истины».

В колонке продолжалась атака на фундаментальное убеждение эры Водолея о Вселенской любви: «Любовь существует не только в редких и мимолетных ее проявлениях. Любовь это то, чем ты становишься после того, как отрекаешься от своего «я», полностью жертвуешь своей личностью… отказываешься от всех своих желаний. Все эти слабовольные люди, примкнувшие к Богу ради обретения поддержки, отказались нести свой крест. Чтобы переродится нужно сначала умереть».

Подобным образом Мел Лайман пророчески одобрил апокалипсическое промывание мозгов, обещая возрождение в обмен на самоотречение. Мэнсон назвал это «потерей своего “я”» или «прекращением существования». Баптисты толкуют это как перерождение. В любом случае самоуничтожение во имя возрождения представлялось не слишком трудной задачей для потерянных душ ненавидящих и погребенных под пеплом. Они и так были раздавлены.

Мел, будучи одним из наиболее активных деятелей центра Тима Лири в Ньютоне, собрал вокруг себя некоторое число последователей — битников и случайных прохожих, привлеченных его простодушием. Именно здесь Брюс Коннер подал ему идею стать современным самопровозглашенным Богом. Мел с готовностью взялся за эту роль и в определенной степени сумел убедить себя, что так оно и есть.

Он взялся играть на губной гармошке в ансамбле Jug Джима Квескина и обрел статус живой легенды, сыграв тридцатиминутное соло под названием «Рок веков» на фестивале фолк-музыки в Ньюпорте. Это выступление, по словам Мела, было велением самого Господа.

Новоиспеченный Бог и его последователи решили организовать общину в самом центре черного гетто в Бостоне — районе под названием Роксбери. Дом, где расположилась община, получил название Форт Хилл Мел, как и положено Богу, стал ее главой.

Мел принялся покорять подпольную прессу страны своей обычностью. В том, как простой соседский парень стал Богом, было нечто странное и вместе с тем в высшей степени притягательное. Когда очередной читатель газеты Avatar писал в редакцию письмо с признанием о том, что он безоговорочно верит в миссию Мела, тот отвечал:

Тебе не слишком сложно было в этой поверить. Представь, как должен чувствовать себя я. Спорим, ты не подозревал, что это случится вот так, а? На этот раз не будет никаких фокусов с превращением воды в вино и воскрешением мертвых. Я скажу вам все как есть.

Прозаический жаргон Мела непосвященные сочли вульгарным и нудным. Те же, чьи умы были раскрыты, считали его слова исполненными вселенской истины.

Ритуал Мела:

Ученик: Что есть я?

Учитель: Ты есть вопрос.

Ученик: Что есть ты?

Учитель: Я есть ответ.

Ответы Мела были порождены низкосортной американской культурой. Непристойные навязчивые идеи Мела, его ненависть к гомосексуалистам, беспорядочные любовные связи делали этого человека идеальной парниковой разновидностью Бога в материалистическом мире, вывернутом наизнанку. Подлинное мастерство Мела заключалось в том, что он был способен разделить с каждым частицу его душевных страданий и внутренней изоляции. Его внутренний мир стал их вселенной.

Он начал питать отвращение к движению хиппи, одним из основателей которого сам и являлся. «Все вы переполнены гордыней и наркотой, поэтому более не видите того, что лучше для вас. Тим Лири покидает ряды поколения, начало которому он положил. Ваши лозунги потеряли всякий смысл».

Пройдясь по Лос-Анджелесу, Мел написал: «Я истощен. Город пьет мою кровь, и я не способен восполнить потери. Это Содом наших дней, квинтэссенция упадка».

Его болезненная одержимость содержанием некоторых физиологических процессов отразилась в тексте, написанном на чердаке в Бауэри в конце октября 1964 года:

Со стороны нашего Создателя кажется несколько неосмотрительным тот факт, что мы были созданы таким образом, чтобы осуществлять опорожнение вселенского кишечника в столь чудовищной манере. Было бы значительно удобнее, если бы Он предусмотрел отдельный резервуар где-нибудь в обширной задней части, соединив с ним толстую кишку посредством опускной двери. Таким образом, все экскременты, пытающиеся пройти по нему, дабы ожидать опорожнения в непосредственной близости от благословенного отверстия, беспомощно проваливались бы в этот резервуар, где и пребывали в ожидании массового выброса, осуществляемого посредством нажатия спрятанной от посторонних глаз кнопки. Нижний кишечный тракт оставался бы, таким образом, свободным для прохождения всего, чему требовался выход. Но, к сожалению, это не так, и мне приходится мириться с необходимостью очищения прохода собственными силами. Так я нанес себе рану, о которой намеревался рассказать ранее. В своем стремлении вытолкнуть все до последней коричневой капли, я немного переступил допустимые пределы. Мне кажется, я повредил ткани своего толстого кишечника, возможно, до такой степени, что тонкая ткань начала проступать сквозь внешние стенки естественной полости. Святые небеса, если это так, то даже в эту самую минуту мои внутренности заполняются дерьмом!