Сезон охоты на падчериц - Наталья Саморукова

Одно время я даже подумывала о том, чтобы кардинально сменить имидж, перевоплотиться в эдакую ведьмочку с ярко подведенными глазами и острым как бритва язычком, капризную, требовательную, загадочную. “Не смеши меня, — сказала мне тогда подруга Санька, — положим, актерского мастерства тебе хватит, чтобы продержаться в роли месяц-другой. Возможно, ты даже успеешь за это время захомутать одинокого красавчика. А дальше что? Так и будешь всю жизнь играть? Свихнешься рано или поздно. А коли выйдешь из роли, разочаруешь милого. Нет, мать, надо искать мужика, который примет тебя такой, как ты есть. В парикмахерскую я бы на твоем месте сходила. Но вот все эти роковые штучки… оставь”.

Не знаю, все ли устраивало во мне Лешку, но он меня принимал. Как факт. Ворчал иногда, что все женщины как женщины, на каблучках, при макияже, а я зимой и летом, за исключением редких праздников, одним цветом — джинсы, спортивная обувь и в качестве единственной уступки его мужскому вкусу — свитера не балахоном, как раньше, а по фигуре. Но дальше тихой критики милый не шел. Он и сам по большей части ленился “выглядеть”. И все-таки, положа руку на сердце, я не могла поручиться, что он не восхищается втайне яркими перышками моих потенциальных соперниц. Одна из них не так давно активно замаячила на горизонте.

Лешка — психиатр, ведущий частную практику. Были в его карьере и стремительные взлеты, и сокрушительные падения. Когда-то ему принадлежала целая клиника, но партнер подставил его так, что бизнес рухнул словно карточный домик. Однако у Лешки осталось имя в медицинском мире. И отбоя от пациентов не было. Заново начав с нуля, он открыл маленький кабинет. Постепенно практика росла, и кабинета стало мало. Лешка объединился с коллегой и снял на паях небольшой офис. В офис конечно же потребовалась помощница.

И она нарисовалась в стремительно короткие сроки, сокрушив уже на первом собеседовании и Лешку, и его напарника Димку умопомрачительной длины ногами, идеально подогнанным по волнительно округлой фигуре костюмом, белокурыми волосами и совершенным знанием испанского языка. И хоть испанский был совершенно лишним, именно он стал последней каплей в переполненной чаше восхищения. Они ее взяли.

Двадцатилетняя Леночка принялась активно обустраивать офис и прибирать к рукам начальство. По ее разумению, мужская часть вселенной должна была крутиться именно вокруг нее. Шаг влево, шаг вправо — преступление. Незамужняя, но не знающая недостатка в обожателях, она, похоже, никогда не останавливалась на достигнутом. Пара лишних поклонников, по ее разумению, никому еще не мешала.

Очень скоро Лешка с Димкой стали ходить на работу чисто выбритыми, аккуратно причесанными и благоухающими дорогим одеколоном. Собираясь у нас дома на кухне, они вовсю подтрунивали над манерами Леночки, над ее кокетством и внешним лоском, но видно было — лукавят. Втайне они ею гордились и даже соревновались между собой за право подать ей пальто. Пару раз, заскочив к Лешке в кабинет, я была неприятно поражена, до какой степени примитивным может быть высокоинтеллектуальный, тонкий, прочитавший всю мировую классику Димка. Стоило Леночке склонить свой шикарный бюст над его столом, и он покрывался предательским румянцем. Лешка же в это время ревниво сверкал глазами. В общем, определенные нехорошие подозрения у меня были, но я гнала их прочь. И старалась делать вид, что меня не задевают Леночкины шпильки. “Отлично выглядишь, Настенька, — сладко улыбалась она мне, — поправилась, округлилась”. И томно потягивалась, демонстрируя свои точеные формы.

Запоздалые опасения вдруг настигли меня. А один ли сейчас Лешка? Действительно ли он наслаждается обществом кота Вениамина в глухих лесах Подмосковья? Не помогает ли ему коротать вечерок прекрасная нимфа?

Еще раз набрав его номер и услышав механический голос автоответчика, я спустилась вниз, на улицу. Вполне может быть, что пока я тяжким трудом, буквально с риском для жизни зарабатываю трудную копеечку, мой ненаглядный неплохо проводит время. О том, что ненаглядный сам же изо всех сил отговаривал меня от вояжа, я в соответствии с проверенной веками женской логикой и не вспомнила.

Воздух ночной Калькутты касался лица слегка влажным бархатом. Духоты не было, но ощущалась непривычная для северного человека теплая плотность ветерка, ночные звуки были отчетливыми, но мягкими. Дом наш стоял в отдалении от оживленной магистрали, здесь не было ни кафе, ни баров, только на противоположной стороне проулка белела палатка зеленщика, сейчас плотно закрытая.

Примостившись на низенькой лавочке, почти полностью скрытой в густых зарослях дерева неизвестной мне породы, я достала сигарету. Курить не хотелось, но привычный ритуал успокаивал. Будь что будет. Возможно, в прошлой жизни я была павлином и теперь по законам кармы отдуваюсь за былое самодовольство. За полночь к подъезду подкатила новенькая БМВ, из нее выплыла дородная женщина в нарядном сари, отчего-то русая, а не смолянисто-черная и не седая, как все местные дамы.

— Мамочка, аккуратнее, — обратился к ней чернявый, похожий на галчонка молодой мужчина. С некоторым опозданием я поняла, что обратился он к ней на чистом русском языке. Следом за матроной из салона вышел пожилой индус, одетый вполне цивильно и уже на местном языке что-то буркнул спутнице. Та вяло отмахнулась и, подобрав длинный подол, грациозно ступила на порог. Вот так дела. Мир и впрямь так тесен? Или дело в чем-то другом? А может, русские слова мне пригрезились? Как я ни напрягала ухо, больше ничего не услышала. Через пару минут в квартире, расположенной двумя этажами выше нашей, вспыхнул свет.

А еще через пару минут во двор въехало роскошное авто с шашечками на боку. Хихикая, толкая друг друга локотками, на освященный пятачок выскочили Анна и Мария. Странно, отчего Фима не открыл им дверь? Он телохранитель или кто?

— Да спит она уже, спит, — шептала сестра в голубом.

— Ну и хорошо, что спит, правда? — вторила ей та, что в красном.

— Тихо вы, щебетуньи, — цыкнул на них грузно вывалившийся из салона Ефим и, что-то коротко бросив водителю на вполне приличном английском, аккуратно закрыл за собой дверь. Сейчас они общались друг с другом совсем иначе, чем при мне. Все трое вели себя приятельски небрежно, и Фима вовсе уже не походил на хмурого лакея.

— Тихо, тихо, — передразнила девица в голубом, — кто бы говорил, да, Анна? — Слегка виляя узкими бедрами, они направились к парадному. В голубом была, как оказалось, Мария.

Я выждала еще пять минут и поднялась следом за ними. Вся компания сидела, открыв рот, у телевизора и смотрела новости. Камера оператора судорожно скакала по каким-то руинам, еще дымящимся. Показалось или нет? Нет, не показалось, у разрушенной стены лежало изуродованное тело, рядом еще одно. О чем говорил комментатор, я не понимала, репортаж шел на местном наречии, но суть сюжета в особых объяснениях не нуждалась.

Анна прикрыла рот ладошкой, Мария вцепилась в ручку кресла. Какие впечатлительные барышни, однако. Но и Фима сидел белее снега и неотрывно смотрел на мерцающий экран.

— Вы чего тут затихли? — нарушила я их скорбное замешательство.

Все трое как по команде вздрогнули.

— Мы были там…— еле слышно проговорила Мария.

— Там были…— эхом откликнулась Анна.

— Где? — не сразу врубилась я.

— В этом баре.

— Когда это вы там были?

— Два часа назад. Фима, мы были там два часа назад, да?

Фима промолчал и переключил программу.

— Два часа назад, — наперебой залепетали девочки, — и два часа назад, чуть раньше, там прогремело. А мы уже уехали, случайно уехали. Мы встретили семью, которая сдала нам квартиру, и уехали с ними в ресторан к их знакомым. Тетя Наташа решила угостить нас настоящей индийской едой. Тетя Наташа — русская. Она знакомая мамы. Она тут рядом живет, на пятом этаже. Мы совершенно случайно уехали. Фима, Фима!

Но Фима испарился в направлении санузла, откуда неслись характерные звуки. Кажется, его тошнило.

— Я в Калькутте почти двадцать лет, но очевидцем такой истории стала первый раз. В принципе, индусы довольно миролюбивы. Главенствующий догмат индуизма — это ахисма, то есть ненасилие. Но всякое, конечно, случается. Хозяин кафе, как и почти все пакистанские бенгальцы, мусульманин. Может быть, религиозная вражда? Хотя здесь никогда не было религиозных распрей. Но мир меняется...

— А проблемы бизнеса здесь никогда не решают насильственным путем?

— Да всякое, конечно, бывает. Полиция ведь и здесь существует, работы ей хватает. Но кафе не слишком доходное, скорее маленький семейный бизнес.

Наталья, или как звали ее Анна с Марией, тетя Наташа, оказалась на редкость приятным человеком. С утра она прибежала с ужасной новостью и вздохнула с облегчением, когда оказалось, что мы все уже знаем. Фима, так и не оправившись после вчерашнего стресса, лежал у себя в комнате с холодным компрессом на голове. Девочки пришли в себя скорее, видимо, сказывалась крепость молодой психики.