Алмазы Цирцеи - Анна Малышева

– Здоровенная какая! – с уважением присовокупил Андрей Николаевич. – Солидная! Такую не во всяком люксе повесишь… Разве что в ресторане или в главном холле, например…

Прослужив двадцать лет подряд в гостиницах, он привык все вещи оценивать по особой шкале. Так, про красивую чашку портье говорил: «Как из банкетного сервиза», а про привлекательную девушку: «Хорошая вышла бы горничная для люкса». Следователь откашлялся и спросил, сколько же стоит это панно? Он был почему-то подавлен видом творения Ван Гуизия и, казалось, безуспешно решал про себя некий трудный вопрос.

– Это можно видеть из бумаг. – Александра созерцала барельеф, скрестив руки на груди, ее щеки разрумянились от волнения и удовольствия. Она выглядела такой гордой, будто сама создала эту вещь. – Я заплатила на аукционе сто восемьдесят тысяч евро. Плюс налог на покупку, плюс курьерские расходы, итого мне оно обошлось около двухсот пятнадцати тысяч.

– Вы говорите, на аукционе произошла какая-то ошибка? Сколько оно на самом деле должно было стоить?

Александра кивнула, с симпатией взглянув на следователя:

– Вы все поняли, не так ли? Да, это мечта любого охотника за стариной, такого, как я. Найти уникальную вещь по цене рядовой. То, что я заплатила, – это обычная стоимость старинной резьбы по дубу, ничтожная сумма в сравнении с тем, во сколько сейчас ценится Ван Гуизий, да не какой-то обломок или фрагмент, а целое панно зрелого периода! – И, переведя дыхание, неожиданно погрустнев, женщина добавила: – Вот только жаль, покупала я его не для себя, а по поручению. У меня, увы, нет таких денег, какие потребовались. И в долг никто не дал, все знакомые сами сидят на бобах… Смешно и грустно! Я могла бы разбогатеть и всю жизнь бездельничать, а получу только комиссионные да плату за реставрацию.

– То есть вы не являетесь владелицей панно? – насторожился следователь.

– Увы, – повторила та. – Можете убедиться, в передаточном акте аукционного лота указано, что я приобретаю его по поручению третьего лица.

– Что это за лицо?

– Мой клиент.

– А подробнее?

– Подробнее не могу, – спокойно ответила художница. – Это коммерческая тайна.

Следователь рассердился и снова сделался похож на студента-практиканта.

Елена смотрела на него с тайным сочувствием, понимая, что ему приходится очень непросто. «Он тоже в своем деле новичок, – подумала женщина. – Но если сравнивать его ответственность и мою…»

– Меня-то лично ваши тайны не интересуют, век бы их не знать, – грубо заявил он, растирая щеку, на которой появилось красное пятно. – Но тут убили человека, который привез этому вашему таинственному клиенту панно за двести пятнадцать тысяч евро, а может, во много раз дороже. Так что придется вам все же отвечать на мои вопросы!

– Что ж, – поморщилась Александра, – значит, придется. Только, если можно, допрашивайте меня без свидетелей. А то тут раз, два… три посторонних человека.

В этот момент из спальни показались люди с носилками, на которых лежало тело, упакованное в плотный пластиковый чехол. Александра бросила на носилки беглый взгляд и отвернулась. Глеб Иванович засуетился:

– Только, прошу вас, потише, не шумите в коридоре! Это будет пятно на нашей репутации! Елена Дмитриевна, проводите их к грузовому лифту! А в номер – немедленно горничных, пусть все убирают, чтобы духу крови не было! Этот ящик, надеюсь, сегодня заберут? А вещи постояльца?

– Номер оплачен вперед на три дня, – вмешался портье. – Как быть?

– Мы не имеем права кого-то сюда вселять, пока не истечет этот срок, – решительно заявила Елена. – Убраться необходимо, но и только.

– У него вещей немного, всего один чемодан, – взглянул в свой блокнот следователь. – Мы его прихватим, конечно. Также заберем на экспертизу кое-какой текстиль из номера.

– Вернете? – поинтересовалась Елена.

– Обязательно. Только на химчистку не рассчитывайте. Меня вообще удивляет, что нам иногда выдвигают такие условия! – Он уязвленно пожал плечами. – Как будто у нас по совместительству можно вещички постирать!

– У меня этого и в мыслях не было, – заверила женщина обидчивого представителя закона и устремилась вслед за носилками, которые уже вынесли в коридор. Пока ожидали грузовой лифт, задержавшийся где-то внизу, подошли и остановились рядом постояльцы, которых она хорошо запомнила, потому что три дня назад помогала им оформить автобусную экскурсию по Золотому кольцу. Это была чета престарелых немцев. Мужу казалось на вид лет восемьдесят с лишним, жена, будучи заметно моложе, водила его под руку. Муж, как Елена успела выяснить в процессе общения, прилично говорил по-русски и, когда она сделала ему комплимент на этот счет, заулыбался и сообщил, что после войны четыре года провел в лагере для военнопленных в Армении, где строил цементный завод.

– Кто-то умер? – спросил старик, осмотрев носилки.

– Да, – неохотно ответила Елена. – Такая неприятность.

– А мы с женой слышали какой-то шум за стеной. Это не наш сосед?

Двери подошедшего лифта бесшумно открылись, мужчины с носилками вошли в него и, не дожидаясь Елены, нажали кнопку. Да она и не собиралась ехать вниз, сопровождая труп, рассудив про себя, что вынесут его все равно к тому выходу, где остановилась приехавшая за ним машина. Немцы также остались на этаже, с любопытством глядя на «фрау администратор», как они ее называли.

– Ваши номера правда граничат, – согласилась Елена. – А когда вы слышали шум?

– В десять часов. – Старик высвободил руку, продетую под локоть спутницы, и сдвинул вверх рукав пиджака, обнажив жилистое запястье, покрытое вздувшимися синими венами, и массивный золотой браслет на нем. – Да, в десять. Я еще тогда взглянул на часы и подумал, что у нас появился сосед. До этого там ничего не было слышно.

– А что за шум? – все больше заинтересовывалась Елена. Она припомнила, что в десять сама была неподалеку от номера 617 и не слышала ровным счетом ничего! Правда, ей пришлось все время говорить по телефону…

– У нас была открыта дверь на балкон. Поэтому я услышал, как у соседа за перегородкой что-то происходит. Как будто дергали или чинили заевшую ручку на балконной двери или на окне. Потом что-то лязгнуло, хлопнуло, и сразу же в комнате упало что-то тяжелое – мебель опрокинули или чемодан.

– Окно… – пробормотала Елена. – Да, окно в спальне было открыто. Послушайте, вам нужно пообщаться со следователем. Понимаете? Там сейчас находится следователь. Вашего соседа, туриста из Бельгии, убили.

Немец быстро заговорил, обращаясь к жене, не понимавшей по-русски ни слова, а только с благожелательной улыбкой кивавшей в такт их беседе. Та встревожилась, а он снова повернулся к Елене:

– Многоуважаемая фрау, мы уезжаем. Нас внизу ждет такси, наши вещи уже там. Мы опоздаем на самолет.

– Что ж, я все равно передам следователю ваши слова, – развела руками Елена. – Думаю, он мне поверит.

– Конечно, ведь вы лицо, имеющее власть, – убежденно ответил немец. – И позвольте пожелать вам всего лучшего на прощание. Я уже больше никогда не приеду в Россию, я знаю это.

Его жена, переставшая улыбаться с того момента, как испугалась, что их задержат, тянула мужа к вновь открывшимся дверям лифта. Пара вошла туда, немец одарил Елену белозубой фарфоровой улыбкой, и они уехали. Женщина вернулась в номер.

Там тем временем разгорался скандал. Александра с перекошенным лицом громко говорила по телефону, то оправдываясь, то начиная ругаться, то протягивая трубку следователю, который каждый раз делал отрицательное движение рукой. На его щеках и даже на шее, видневшейся из-под расстегнутого ворота рубашки, горел уже целый выводок красных пятен. Казалось, он внезапно заболел какой-то детской болезнью, вроде краснухи или скарлатины. Начальник охраны топтался в спальне, давая ненужные советы членам следственной группы, упаковывавшим испачканные кровью вещи. Портье исчез, как всегда, бесшумно и бесследно. Елена дала бы руку на отсечение, что он уже обосновался в своем любимом кафе на третьем этаже и вовсю сплетничает о свежем происшествии.

– А вы им это объясните сами! – зло шипела Александра в трубку. – Они не желают отдавать мне панно! Я ни за что тогда не отвечаю, ни за что! Может, они засунут его в сырой подвал, и когда отдадут, оно уже будет заражено грибком! Не знаю на сколько! Не знаю! – Она снова протянула трубку следователю: – Да послушайте, что вам говорят! Это не последний человек, известный деятель культуры, между прочим! Вам не зазорно бы пойти ему навстречу!

Тот внезапно сдался и, взяв трубку, сквозь зубы представился. После он в течение двух минут молча слушал чей-то голос, такой громкий, что Елена, стоя в нескольких шагах, иногда различала отдельные слова. Выражение лица у парня было кислое, и когда он наконец заговорил, его голос звучал сдавленно:

– Я все, что смогу, сделаю… Понятно, раз посылку даже не вскрывали, можно и… Только я не могу решить это сам.