Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

Если бы у них был огонь, путники могли бы потушить мясо, рис или бобы, зажарить немного лепешек, или, может, сварить чудесный суп. Несмотря на голод Кэлен подумала, что у нее все равно не нашлось бы сил что-нибудь готовить, так что пришлось обойтись тем, что было под рукой. Дженнсен, достав полоски сушеного мяса из свертка, предложила их окружающим. Ричард снова отказался, поедая изрядно попутешествовавший хлебец, орехи и сушеные фрукты.

– Почему ты не ешь мяса? – спросила его сестра, усевшись на спальник. – Тебе нужно не просто есть, тебе нужно что-нибудь питательное.

– Я не могу есть мясо. С тех пор, как обрел дар.

– Почему твой дар не позволяет тебе есть мясо? – недоуменно глядя на брата, наморщила нос Дженнсен.

Ричард повернулся, перенес вес на локоть и принялся рассматривать звезды, пытаясь найти слова для ответа.

– Равновесие, по сути своей, является состоянием, зависящим от правильного взаимодействия всех существующих вещей, – произнес он чуть погодя. – На простом уровне, посмотри, хищник и жертва находятся в равновесии. Если хищников слишком много, все жертвы будут съедены, а затем процветающие хищники тоже начнут голодать и так же вымрут... Отсутствие равновесия смертельно и для хищника и для жертвы, мир прекратит существовать для них обоих. Для животных естественно пребывать в состоянии равновесия, поскольку их действия соответствуют их естеству и ведут к равновесию. При этом они стремятся к подержанию равновесия инстинктивно, и такое стремление не является их сознательным намерением... Другое дело – люди. Все мы такие разные! Без осознанного намерения мы не так уж обязательно достигнем равновесия, которое часто столь необходимо нам, чтобы выжить. Нам надо научиться использовать свой ум, научиться думать, если мы хотим выжить. Мы растим урожай, охотимся ради меха, чтобы было тепло, или же стрижем овец, собираем их шерсть и учимся ткать. Нам нужно учиться, как выстроить кров. Мы уравновешиваем стоимость одной вещи с другой и торгуем товарами, которые мы произвели, обменивая их на то, что нам нужно – на то, что другие произвели, или вырастили, или соткали, или добыли на охоте. – Ричард тяжело вздохнул, думая о том, как непросто сестре вникать в такие важные для него вещи. – Мы уравновешиваем наши потребности с нашими знаниями о сущности мира. Мы уравновешиваем наши эгоистические рациональные интересы, мы стараемся не поддаваться импульсивным желаниям, потому что знаем, что того требует наше выживание. Мы берем дерево, чтобы зажечь огонь в очаге, дабы не замерзнуть зимней ночью, но, как бы холодно нам ни было, когда мы зажигаем огонь, мы все же не делаем огонь слишком большим, зная, что дом может сгореть после того, как мы согреемся и уснем.

– Но ведь люди алчны, они действуют в близоруком себялюбии, жаждут власти, разрушают жизни наконец! – Дженнсен простерла руку во тьму. – Смотри, чем занимается Имперский Орден, и делает это вполне успешно. Они не заботятся о ткачестве, или постройке домов, или торговле товарами. Их занятие – убийство людей ради завоевания. Они берут все, что захотят, и столько, сколько пожелают. Орден все крушит и оставляет после себя только руины.

– А мы противостоим им. Мы научились понимать ценность жизни, и потому мы боремся за восстановление. Мы – оплот равновесия в этом мире.

– А какое это имеет отношение к тому, что ты не ешь мясо? – Дженнсен заправила прядь волос за ухо.

– Я уже говорил тебе, что маги также должны уравновешивать себя. Уравновешивать их дар – их силу – с тем, что они делают. Я борюсь против тех, кто, подобно Имперскому Ордену, разрушает жизнь, поскольку она не имеет для них ценности. И в этой борьбе от меня требуется совершение подобных ужасных поступков, которые разрушают то, что является для меня величайшей ценностью – жизнь. Я – воин, но мне был дан дар. Воздержание от мяса уравновешивает те убийства, которые я вынужден совершать.

– Что будет, если ты съешь мясо?

Кэлен знала, что у Ричарда были причины не есть мясо, хотя бы из-за того, что произошло вчера.

– Даже мысль о мясе вызывает во мне отвращение. Я делаю то, что мне неприятно, когда это необходимо, но это относится к числу тех вещей, которых я избегаю при любой возможности. Магия, лишенная равновесия, ведет к серьезным последствиям, как и бездумное разжигание огня в очаге.

Кэлен подумала, что Меч Истины налагает особые обязательства по поддержанию равновесия. Лорд Рал по праву был назван Искателем Истины, назван самим Первым волшебником, Зеддикусом З’ул Зорандером, Зеддом – дедом Ричарда, человеком, который помог ему возвыситься, тем, от кого он и унаследовал дар. Дар Ричарда наследовался не только по линии Рала, но и со стороны Зорандера. В этом тоже виднелось некое мистическое равновесие.

Искатели владели Мечом Истины уже около трех тысяч лет. Возможно, понимание Ричардом равновесия помогло ему пережить то, с чем ему пришлось столкнуться.

– Ты не можешь есть мясо, потому что тебе приходится воевать и порой убивать людей, да? – Дженнсен зубами вытянула полоску сушеного мяса. – И это твой дар требует уравновесить то ужасное, что ты совершаешь?

Ричард кивнул, жуя курагу.

– Это, должно быть, так ужасно – владеть даром... Иметь нечто настолько разрушительное, что оно требует поддержания равновесия любой ценой, – тихо произнесла Дженнсен.

Она отвела взгляд от серых глаз Ричарда. Кэлен знала, как нелегко порой встретить его прямой, проницательный взгляд.

– Я раньше часто чувствовал то же самое, – сказал Ричард. – Впервые я понял это, когда был посвящен в Искатели и мне был дан Меч, а потом – намного позже, когда я постиг, что имею дар. Я не хотел владеть даром и не хотел того, что может дар, так же, как не стремился к обладанию Мечом, поскольку во мне есть нечто невыразимое словами.

– Но сейчас ты ведь не задумываешься о владении мечом или даром?

– У тебя есть нож, и ты пользуешься им. – Ричард наклонился к сестре, показывая на ее руки. – У тебя есть руки. Разве ты ненавидишь свой нож или руки?

– Конечно же, нет. Но что нужно делать, имея дар?

– Я рожден с даром. Это – как родиться мужчиной или женщиной, с голубыми или карими, или зелеными глазами, или с двумя руками. И я не начинаю ненавидеть свои руки только за то, что, вероятно, могу ими кого-нибудь задушить. Мои руки не действуют по своему желанию; думать так, значит не замечать истинной сути вещей, их естественной природы. Ты должен понять суть вещей, если тебе нужно достичь равновесия – или же действительно понимать только то, что важно.

Кэлен удивилась, почему она не нуждается в равновесии, как Ричард. Почему это оказалось так жизненно важно для него, но не довлело над ней? Несмотря на то что ей сильно хотелось спать, она не смогла промолчать.