Красная жара - Роберт Тайн

Памятуя о приказе майора ничего не выдавать американцам, Данко уже подготовил ответ:

— Государственное преступление.

— А что он сделал? Пустил струю на Кремлёвскую стену?

«Арт, ради Бога!» — казалось, говорил брошенный на него взгляд Галлахера.

— Вы уж извините моего партнёра, капитан. Просто он по природе человек подозрительный и…

Иван Данко подал первые признаки эмоции. Немного, но уже что-то. Он резко оборвал Галлахера:

— Это вы арестовали Виктора? — и наклонился к его сиденью.

— Нет, — сказал Галлахер. — Обычный патруль. Это была…

— Где?

— Да возле дерьмовенькой гостиницы, в которой он жил. «Гарвин».

Ридзик усмехнулся. Видать, великим преступником бы, этот Виктор Роста. «Гарвин!»

— Нет, черт возьми, так он в «Гарвине» жил? Да это же болото. Питательная среда для наводчиков, сводников, шлюх. Старик, «Гарвин»…

Данко оборвал его:

— Я поеду туда.

Ридзик с Галлахером обменялись беспокойными взглядами. Неважно будет для них, если видный гость Чикагского отделения полиции окажется ограбленным каким-нибудь бродягой в «Гарвине».

— Слушайте, — сказал Галлахер, — мы должны поселить вас в нашем общежитии. Прекрасное место, вам понравится.

— Пожалуйста, — сказал Данко, — отвезите меня в «Гарвин».

— Он хочет в «Гарвин», Том, — сказал Ридзик.

— Я понимаю, но…

— Нужно дать этому человеку, чего он хочет. Галлахер обернулся к Данко:

— Послушайте, если вы должны экономить, то я уверен, что наше отделение раскошелится слегка на…

— В «Гарвин», — бесстрастно сказал Данко. Ему хотелось взглянуть на «болото», в котором жил Виктор. Как бы паршиво там ни было, все равно это шикарное местечко по сравнению с тем, куда Данко его отправит.

Галлахер вздохнул и пожал плечами:

— Ладно, пусть будет «Гарвин».

Ридзик покатил по жарким улицам Южного Района. Вокруг сновали детишки, игравшие под струями воды, хлеставшей из открытых гидрантов. Люди целыми семьями сидели на ступеньках своих домов, посасывая пиво и болтая.

«Гарвин» видал и лучшие денёчки, но так давно, что никто их уже и не помнил. Он стоял на углу лицом к линии надземки, по которой каждые несколько минут на уровне третьего этажа с грохотом проносился поезд. Шум такого поезда разбудил бы и самого крепкого соню, но, насколько знали Ридзик и Галлахер, очень немногие обитатели когда-либо спали в «Гарвине». Это место больше подходило для тех, кто хотел раздобыть какой-нибудь из дюжины различных запрещённых алколоидов или провести немного времени с шлюшкой. Но спать? Так здесь не поступали.

Они остановились у входных дверей гостиницы и все трое вышли из машины. Пока Ридзик доставал чемодан Данко из багажника, Галлахер сделал последнюю попытку переубедить Ивана в правильности выбранного отеля:

— Ещё не поздно передумать. Я вам говорю — это настоящий гадюшник.

— Все отлично, спасибо.

— Ну что ж, — сказал Галлахер, смирившись с неизбежным. — Хозяин — барин. Завтра заеду за вами в девять утра.

— Приятно было с вами побеседовать, капитан, — сказал Ридзик, усаживаясь за руль. Они проводили вошедшего в гостиницу Данко взглядами.

— Ну, и что ты думаешь про нашего русского друга, Арт?

— Думаю, что он придурок, — сказал Ридзик, отруливая от тротуара.

По состоянию вестибюля «Гарвина» можно было догадаться о прелестях, которые сулили его номера'. Пол покрывал изношенный ковёр, а точнее сказать, кусок тряпицы столь драный и грязный, что можно было лишь гадать о его прежнем цвете. Прилавок регистратуры покрыт потрескавшимся и исцарапанным пластиком. За прилавком сидел болезненный, худой и небритый молодой человек, словно специально подобранный под интерьер заведения. Перед ним лежала бейсбольная бита, хотя спортсменом он явно не выглядел. Над его головой на кнопках висел рукописный плакат:

Когда Данко вошёл, клерк поднял глаза с журнала, недоумевая, что это за детина, наряжённый как швейцар, и чего он от него хочет.

— Данко, — сказал Данко.

— Добро пожаловать, — сказал клерк. И сам захихикал над своею шуткой. Выражение лица Данко осталось неизменным.

— Хотите номер? — спросил клерк.

— Да.

Клерк протянул ему бланк:

— Заполните это.

Пока Данко вписывал своё имя непривычным западным алфавитом, на прилавок выбрался таракан. Клерк быстро и крепко трахнул бейсбольной битой, калеча стол, но промахнулся. Таракан благополучно смылся. Данко поднял на клерка ошарашенный взгляд.

— Все в порядке, — сказал клерк нервно. — В комнатах у нас чисто. Ну, достаточно чисто.

— У вас тут жил человек по имени Роста? Виктор Роста?

— Русский? — спросил клерк.

— Мне нужна та же комната.

— Эй, а вы тоже русский? У нас что, какой-нибудь съезд в городе, что ли?

Хотя Данко и отвечал на вопросы неохотно, но не усмотрел особого вреда в разоблачении своей национальности, тем более если это позволит занять ему прежний Викторов номер.

— Я русский, — он протянул клерку заполненный бланк.

Когда тот передавал Данко ключ, на столе появился очередной таракан. Данко без малейших колебаний размозжил его кулаком.

— Отлично сработано, — сказал клерк. — Номер 302. Данко не часто приходилось жить в гостиницах, но он сразу понял, что триста второй номер — это дыра. В комнате стояла продавленная кровать, прожжённый окурками стол и пластмассовое кресло. Как ни странно, в номере оказался телевизор, причём очень хороший и даже — как обнаружил Данко, когда включил его, — цветной. Немногие гостиницы в Советском Союзе стали бы разоряться, чтобы ставить в подобных номерах телевизоры. Глядя на экран, Данко был поражён, увидев, что показывают какой-то убогий порнографический фильм. Мужики и бабы скакали, хихикая и совокупляясь в бесчисленном множестве позиций в комнате, которая мало чем отличалась от той, в которой сидел он.

Данко не потребовалось особых усилий, чтобы оторвать взгляд от экрана. В течение часа он методически разбирал триста второй номер на части. Он исследовал все, включая содержимое туалетного бачка, в поисках следов присутствия тут Росты. Но Роста не оставил ничего, ни малейшего намёка на то, что он когда-либо жил тут, ни И Данко двигался дальше. Он снимал матрасы с кроватей, вспарывал подушки, срывал картины со стен. Поднял ковёр. И снова не обнаружил ничего, кроме паутины, пыли, насекомых и старой мышеловки. Данко уныло оглядел разгромленное помещение. Завтра перед отъездом придётся оплатить нанесённый ущерб. Впрочем, его немногие драгоценные доллары были бы истрачены не зря, если бы он что-нибудь нашёл. Но вместо этого он растратил государственные деньги впустую.

Но он заплатит. Он не варвар, чтобы портить номер в заграничной гостинице и не рассчитаться за это. Это уже было бы преступлением.

Одна вещь в комнате заинтриговала его — на столе рядом с кроватью лежал квадратный металлический ящичек, подключённый к проводке в стене. Коробочка эта ничем не выдавала смысла своего предназначения. Была только прорезь для монет сверху. Заинтересованный, Данко решил пожертвовать ещё малой толикой своей валюты. Он бросил в щель 25 центов. Внезапно кровать стала содрогаться и трястись. Данко покачал головой. Сперва он подумал, что это приспособление служит своего рода будильником. Потом взглянул на порнофильм, продолжавший идти на экране. Нет, решил он, это скорее уж похоже на стимулятор для совокуплений или мастурбаций.

Он подошёл к окну и выглянул наружу. На другой стороне улицы, как раз на уровне окон его комнаты, расположился гигантский плакат, демонстрирующий даму в неглиже со впечатляющим бюстом. Её двухметровые глазищи плотоядно смотрели прямо на него. Реклама залитого неоновым светом магазина, расположенного ниже. Надпись гласила: «Книги для взрослых. Супер X. Видео X.[3] Брачные советы».

Данко посмотрел на трясущуюся кровать, плакат, порношоп и фильм на экране.

— Капитализм, — сказал он с отвращением. За окном, грохоча, пронёсся поезд.

Глава 3

На следующее утро Данко, облачённый в полную форму офицера советской милиции, стоял у входа в «Гарвин». В окружающей обстановке он выглядел так же уместно, как плясунья стриптиза на собрании Дочерей Американской Революции[4]. При этом он оставался столь же разговорчивым, как и прошлым вечером, а Том Галлахер все так же галантно пытался выглядеть дружелюбным.

Данко отклонил предложение Галлахера выпить чашку кофе, настаивая на том, чтобы немедленно отправиться на участок и подписать документы, передающие Виктора в его распоряжение. На участке, как всегда, царил бедлам. Старое здание было переполнено пьянчугами, наркоманами и шлюхами, которых привели за прошедшую ночь и которые теперь толпились здесь в ожидании суда. У стола дежурного толкалась дюжина человек, выкрикивая что-то сидящему там сержанту на полудюжине языков — испанском, китайском, польском, — причём каждый из них требовал отреагировать на его заявление немедленно. Сержант же невозмутимо не реагировал ни на кого из них.