Адресованное послание - Сергей Жулей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы сказали «зона 14», да ещё с литерой. Значит, есть ещё как минимум тринадцать аномальных зон?
– Не обязательно сквозная нумерация. Ты имеешь в виду какие-то аналогии с другими случаями? Нет никаких сходных параметров, мы проверяли.
– Ну хорошо, а по какому принципу формировали запрос на меня? То есть не на меня персонально, а на того, кто вам был нужен?
– Во-первых, мы уже поняли, что легче всего попасть в посёлок со стороны железной дороги. Во-вторых, это не должно было быть результатом летального исхода. И в третьих – гость должен почти сам к нам прийти, по собственному желанию. То есть «зов» мы организовали, но заставить тебя прибыть – не смогли бы. Как это технически выглядит, я не знаю, не моя тема. Но сигнал был отсюда, из зоны. И из «нормальных» никто не верил, что это сработает.
– Ещё вопрос: «гости» появляются или со стороны железной дороги, или «на попутке». В чём разница?
– На попутке – не гости, это подъезжают наши сотрудники. Я уже упомянул: отсюда, из зоны, мы не понимаем, когда и куда она перемещается. В основном направление – запад-восток, в пределе амплитуда около двух тысяч километров. Сначала перемещения были вдоль железной дороги, и тут хоть какую-то логику можно усмотреть. Потом зафиксировали одно смещение на север. С «когда» – тоже нашли решение. Договорились, что каждый вторник прилетает грузовая «Аннушка». Посёлок ведь всё равно приходится снабжать всем необходимым. Внутри зоны есть подходящая поляна. Если самолёта нет, наш сотрудник берёт передатчик, – капитан указал на сейф, – выезжает за пределы зоны и подаёт сигнал. Поселенцы в общении избегают всякое упоминание о железной дороге и охотно общаются с теми, кто приезжает на машине. С этой же целью и пивную организовали: она бригаду психологов заменяет.
– Пока всё, – вздохнул Даниил.
– Тогда – мои вопросы, – Николай Фомич достал из кармана серую коробочку и положил на стол. – Ты постарайся почётче формулировать…
Дан покосился на записывающее устройство, но ничего не сказал.
– Давай: кто ты, откуда, чем занимался, как сюда попал?
– Я, Даниил Александрович…
Пока Даниил рассказывал, капитан взял лист бумаги, нарисовал на нём несколько кружков и начал соединять их линиями, не имеющими, на взгляд Дана, какой-то общей связи.
– Подожди, вот ты говорил про направленное сновидение…
– Осознанное.
– Хорошо, пусть будет осознанное. А обратно?
– Я не пробовал, но не получится, заранее знаю.
Капитан задумчиво побарабанил костяшками пальцев по столу.
– Не вижу, за что зацепиться. Пока не вижу… Хорошо, ты машину водишь? Я имею в виду грузовую.
– Почти любую.
– Шестьдесят шестой?
– С закрытыми глазами.
– Поможешь утром? Нужно сделать ходку на аэродром.
– Во сколько?
– В семь.
– Не рассветёт ещё толком. Как «Ан» садиться будет? Там же поляна наверняка неровная.
– Самолёт уже здесь.
– Так вторник же – завтра, или я что-то путаю?
– Он последний раз не улетал.
– Что-то не так?
– Зона сжимается. Не знаем, когда и почему процесс запустился. Заметили полтора месяца назад. Динамика сжатия быстро прогрессирует. До какой площади зона может уменьшиться – не ясно; в пределе – до точки.
– А может, этих зон несколько?
Капитан усмехнулся:
– Быстро соображаешь. Есть предположение, что какое-то количество подобных или принципиально других точек-зон находится сейчас в неактивированном виде. Как их активировать – это одна задача; а что оттуда полезет – другая. Ладно, это пока неактуальная тема. В общем, оставаться опасно.
– У сжатия есть же какая-то причина?
– Наиболее перспективным сегодня считается направление «Шагреневая кожа». По аналогии с романом. Читал?
– Да.
– Ну вот, есть версия, что на процесс сжатия как-то влияют отношения людей внутри зоны. Вроде как дали им второй шанс, а принципиальных изменений нет. Но всё очень зыбко… Делали замеры структуры поля – ничего. Фауна, флора – вообще зону не замечают.
– Нет сознания?
– Возможно. И границы зоны сейчас всё более чётко очерчиваются: почти без перехода. Ладно, давай!.. И плащ возьми: к утру дождь может быть.
Капитан положил в папку лист бумаги с почеркушками, которые делал при разговоре с Даном, и протянул руку. Даниил снял с вешалки у входа плащ и вышел.
* * *
Баба Дуся сидела на лавке и разглядывала фотографии в альбоме с серой картонной обложкой. Ещё два альбома лежали слева от неё, на чисто протёртом кухонном столе.
Дан разулся, прошёл к столу и сел напротив. Женщина, не поднимая головы, гладила рукой чёрно-белые фотографии и чуть заметно улыбалась. Наконец она развернула альбом на сто восемьдесят градусов и придвинула к Дану.
– Узнаёшь?
На снимке были двое: женщина в форме медицинской сестры и молодой, болезненного вида парень в сером халате.
– Это, должно быть, вы с кем-то из больных.
– Это же Федя! Я медсестрой работала. Его под вечер привезли, всего израненного. Не верили, что выживет. Выжил. Я за ним ухаживала. Так и познакомились. Ночи в госпитале длинные, много чего рассказать можно, того, чего днём не расскажешь… Сидели сегодня, вспоминали… Всё наше лучшее уже прошло… Так что мы с Федей остаёмся… Ужинать будешь?
– Я, баба Дуся, зашёл сказать, что ночевать сегодня не приду. Чтоб не волновались.
Женщина согласно покивала головой.
– У неё, Даня, только вид независимый. Внешнее это. Скорлупа. А внутри – ранимая она очень. Ты уж как-то побережнее…
– У вас тут что, вообще всё под микроскопом?
– А не надо никакого микроскопа: весь посёлок гудит.
Дан выдохнул и поднялся.
– Пойду я!..
Баба Дуся, не вставая, сделала едва заметное крестное знамение и пододвинула к себе следующий альбом с фотографиями.
* * *
Лена с окаменевшим лицом сидела за столом, сервированным белой посудой с узкой серебряной каёмкой. На стук двери она отреагировала, но головы не повернула. Даниил снял плащ, прошёл к столу и сел напротив девушки.
– Сегодня вечер сплошных визави… Ну, что с тобой?
– Рассказал тебе Николай Фомич историю посёлка?
– Рассказал.
– А из того, что они тут наисследовали, ничем не поделился?
– Поделился.
– И ты… вернулся?!
– Как видишь.
Девушка повернула голову и протяжно посмотрела в глаза Даниилу.
– Не боишься?
– Нет.
– Я много раз ловила на себе взгляды этих экспертов: очень недвусмысленные взгляды. Но не более того. Близко не подходят.
