Адресованное послание - Сергей Жулей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утреннее солнце падало через окно и высвечивало на жёлтом эмалевом полу световую дорожку от кухонного стола ко входу.
В дальнем правом углу комнаты виднелись образа, прикрытые полотенцами.
Сама баба Дуся – худенькая женщина лет семидесяти, с чистыми ясными глазами – хлопотала у печки.
– Я тебя Даней буду звать, – сообщила она, перекладывая со сковороды на тарелку очередную румяную лепёшку. – Мойте руки и проходите к столу. Ты, Федя, тоже проходи, в ногах правды нет.
На столе в тарелках стояли обычные деревенские яства: нарезанные кружочками помидоры и огурцы вперемешку с кольцами репчатого лука и дольками зелёного перца, присыпанные зеленью и политые растительным маслом; дымящаяся варёная картошка; в глиняной миске поблёскивали рыжики в сметане с добавлением мелко порезанного укропа.
Фёдор Григорьевич вопросительно глянул на бабу Дусю:
– Под грибочки можно и согрешить!..
– Ты же знаешь, я не одобряю. Ну, уж раз такой повод…
Она открыла дверцу буфета, достала графин с напитком рубинового цвета с коричневым оттенком и три рюмки. Согласно обычаю, поставила графин перед старшим из гостей.
– Разливай!
Подняла глаза на образа, перекрестилась и коротко что-то прошептала.
Рука у Фёдора Григорьевича сделала непроизвольное движение, которое можно было истолковать по-разному, но в итоге опустилась на горлышко графина.
Настойка оказалась мягкой, но крепкой, явно больше сорока градусов. Дан наколол вилкой рыжик, похрустел им и блаженно прикрыл глаза. Тревога, поселившаяся в низу живота, начала таять, спазмированые мышцы расслаблялись.
– Ты, Даня, кушай, пока горячие, – баба Дуся подложила Даниилу лепёшку и поставила розетку с вареньем. – Земляничное.
– Моё любимое.
– Ну вот и хорошо.
– А можно мне ещё рюмочку? – Дан указал на графин.
– Можно, ты же непьющий.
– А вы, баба Дуся, откуда знаете?
– Вижу. И называй меня на «ты». Баба Дуся и на «ты», мне так приятнее будет. Мне, Федя, половинку.
Выпили по второй. Баба Дуся открыла буфет и поставила графин на прежнее место. Фёдор Григорьевич с сожалением проводил его глазами, но ничего не сказал.
Солнце через окно заливало стол и отблёскивало от стенок посуды. Дан поймал в руку солнечный зайчик и зажал в ладонь на удачу.
– Ты, Даня, иди ложись и доспи по-домашнему, я постелила, – баба Дуся указала на дверь в спальню. – А ты, Федя, иди работай.
Даниилу захотелось узнать: какая такая у Фёдора Григорьевича работа, но ноги сами понесли его в спальню.
* * *
…Даниил шёл по тёмному сырому лесу. Тропинка становилась всё уже и скоро совсем исчезла. Стали попадаться кочки, поросшие сочной травой. Между кочками появилась вода: сначала прозрачная, потом – всё более тёмная. Вскоре передвигаться можно было только прыгая с кочки на кочку. Вот не стало и кочек. Перед ним, насколько хватало глаз, тянулось болото.
Впереди появилось серое полупрозрачное существо. Оно легко скользило по чёрной воде и направлялось к нему. В правом плече возникла сильная вибрация. Существо резко увеличило скорость…
– Даня, просыпайся!
Он открыл глаза. У кровати, склонившись к нему, стояла баба Дуся и трясла его за плечо.
– Сон дурной приснился?
– Да. Долго я спал?
– Часа два. Может, чуть больше. Вставай. Надо кровь разогнать, чтоб застойных мест не было, тогда и плохие сны не подступятся. Вот, я тебе носки положила и одежонку рабочую приготовила: поможешь мне картошку копать. Умеешь?
– Умею.
Огород у бабы Дуси делился на две почти равные части: слева, за домом – грядки с овощами; справа – ровные рядки с уже начавшей подсыхать картофельной ботвой.
– Ты, баба Дуся, по линейке, что ли, картошку сажала?
– Зачем по линейке? Я её, почитай, с семи лет сажу, глаз набила. Видишь, лунка в следующем рядке копана по моему следу, а шаг у меня давно уж не меняется.
– Ну-ну…
– Евдокея, ты что ж, работника наняла? – на палисадник опиралась полная пожилая женщина с котомкой на плече.
– Зачем работника, племянник вот приехал подсобить: огород на зиму убрать.
– Ты и не говорила никогда, что у тебя племяш есть.
– Никто не спрашивал, вот и не говорила.
– Не знаешь, в магазин завезли чего?
– Не знаю, не была…
– Ладно, пойду посмотрю, – женщина поправила котомку и, с трудом переставляя ноги, двинулась вдоль забора, временами придерживаясь за штакетник.
– Ты, баба Дуся, хоть проинструктируй меня: откуда я приехал, на чём и с какой стороны я тебе родственник.
– А чего тут, дело простое: ты сестры моей младшей, Клавдии, сын. Она за Георгием замужем была. Ты, значит, будешь, Даниил Георгиевич.
– А настоящий-то племянник не появится?
– Не появится. Нет у меня никого, Даня, погибли все в войну.
– В какую войну??
– В Отечественную.
Даниил сел на кучу картофельной ботвы и опёрся на лопату.
– Погоди, баба Дуся, переварить надо. То есть, на самом деле племянника у тебя не было?
– Был. В сорок третьем Георгий на три дня приезжал. В начале сорок четвёртого он и родился. Если бы выжил, был бы примерно твой ровесник.
– Ладно, а приехал я сюда на чём?
– Как на чём?! На попутке. Здесь, за лесом, дорога…
Дан обалдело захлопал глазами.
– Раз можно приехать, значит, можно и уехать? Если я сейчас пойду на дорогу, поймаю попутку, то докуда я смогу доехать?
– Вот уехать пока ни у кого не получилось.
– Почему?
– А нет попуток. Если ты уехать задумал – хоть неделю сиди.
– А если пешком?
– Николай вон с того дома, крыша шифером покрыта, – дольше всех ходил. Через десять дней вернулся. Потом пил две недели.
– Тут запьёшь…
– Ты сходи, развейся. Я копаную картошку сама выберу. А остатняя пусть ещё постоит: дождей вроде нет, и ботва не вся посохла.
– А куда тут сходить-то?
– Вон, видишь, по той стороне окна зелёные – это магазин. Пелагея туда пошла, значит, о тебе уже весь посёлок знает. Сразу за магазином – пивная. В этой пивной мужики сидят, ну и бабы некоторые. Это у нас и клуб, и сельсовет, и…
Баба Дуся хотела сказать что-то ещё, запнулась и только махнула рукой.
– Значит, у вас тут и пивная есть!..
Наличие пивной почему-то произвело на Даниила сильное впечатление.
– У нас тут, Даня, всё есть. Всё как у людей. Или почти всё. Даже библиотека есть: через дом от пивной. Правда, туда мало кто ходит.
Даниил снял кепку, вытер пот со лба и пошёл переодеваться.
* * *
В помещении пивной стояли тяжёлые деревянные столы на четырёх и шестерых человек. В настоящее время в нём было десятеро: по центру – уже весёлая компания из четырёх мужчин средних лет и
