Фабрика поломанных игрушек - Гера Фотич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка обернулась к генералу. Сверкнула глазами, заговорщически с задержкой моргнула длинными ресницами. Чуть приподняв руку, помахала ему одними пальчиками, точно прошлась по клавиатуре.
Зелёный китель с золотыми погонами напоследок раздулся от глубокого вдоха и опустился с облегчением. Генерал выдохнул и покачал в ответ головой с надеждой, что Мария не будет особо болтливой.
Графиня, ведомая под руку смущённым кавалером, быстро освоилась:
– А как вас зовут? – спросила она провожатого.
– Вениамин Алекс… просто Вениамин, – Щербаков решил сразу уйти от официальности, раз уж придётся расследовать похищение государственной личности и добиваться доверия. Снова вспомнил о пауке за сейфом – силён, бродяга!
«Вот бы на ней жениться, – думал Щербаков, крутя баранку автомобиля, – ходили слухи, что свергнутым в революцию князьям и графиям могут вернуть недвижимость. Целый Апраксин двор! С ночным клубом, мастерскими и магазинами! Ничего менять не надо – оформить в собственность и просто сдать в аренду. Вот это да!.. Сиди себе – кури бамбук. Да ещё, наверно, где-то поместья с земельными угодьями имеются! Но нет – из милиции уходить нельзя – бандиты не дремлют: сразу начнут крышу предлагать…»
От таких мыслей настроение Вениамина поднялось выше некуда. Он с восторгом посматривал в зеркало заднего вида на охраняемый объект, усмехался про себя: девчонка, похоже, молоденькая, глупая, поэтому и в плен попала.
Размышлял – у кого денег занять на свадьбу. Справить мальчишник в ночном клубе, их сейчас много расплодилось, – хоть разок там побывать, стриптиз посмотреть!
Оставалось только завлечь желаемую кандидатку. Решил, что на этот счёт опыт у него достаточный. И, видать, судьба выбирала – ждала подходящего случая. Пятого по счёту! Наконец-то будет последний, зато – какой! Может, и графский титул получит. А что такого? Вон начальник ГУВД женился по молодости на дочке генерала – и сразу карьера в гору! Может, и здесь новые родственники подсобят. Не всё же ему в адъютантах крутиться. Пристроят куда начальником штаба. Подчинённые будут планы писать, а он – резолюции ставить.
Почти каждый год из Москвы приходил приказ о сокращении. Оперативники себе места искали, а штаб только расширялся. Как это могло происходить? Ну, теперь-то указ не для него – сам генерал, заместитель министра, поручение дал и визитку оставил Червонцеву. Надо бы позаимствовать – сделать ксерокопию.
За размышлениями Вениамин не заметил, как зелёный уазик сотрудников СОБР, сначала подав сигнал, отстал, а потом и вовсе затерялся среди городского транспорта.
Червонцев молчал, результаты успешного мероприятия успокаивали – генерал остался доволен – не уволил, даже полковника обещал дать. Москва уже давно обещала. За арест прошлогодней банды приходило звание из министерства, и до этого не раз. Но кадры решают всё – отсылают обратно, видать, кто-то из руководства неровно к нему дышит! Да и Бог с ними – не за это служу. Правда, странно будет ходить с Веней в одном звании, а ответственность нести разную. Да начальству виднее. Вон по телевизору девочка из пресс-службы МВД в погонах полковника кукарекает. Так и до генерала недалеко… Может – заслужила? Я-то не девушка…
Мария сидела на заднем сиденье, крутила головой, подсаживаясь то к левому окну, то к правому – с интересом смотрела на всё, пыталась припомнить знакомые места, сориентироваться по местности.
Вениамин не заводил разговор, боясь попасть впросак – по музеям, выставочным залам и театрам он не ходил, книг давно не читал. Терялся в раздумьях – как общаться с графской особой, что бы такое уважительное исполнить, чтобы произвести впечатление? Может, что-то по-французски? Они ведь все с детства этот язык учили. Стал напрягать память, пытаясь припомнить школьную программу, где данный предмет давался ему легко.
Когда подъехали к управлению, Щербаков выскочил первым и услужливо открыл дверь Апраксиной:
– Мария Ивановна, же ву при де сартир! (прошу выходить) – произнёс он торжественно громко, слегка в нос. Улыбнулся во весь рот, вскинул брови, тряхнул волосами, ожидая похвалы.
Глаза девушки расширились в настороженном недоумении.
Когда на асфальт ступила её тонкая ножка в красной туфельке, Веня мысленно представил: ЗАГС, радостные возгласы, разбросанные по асфальту лепестки роз, подкинутые вверх мелкие монеты…
Червонцев, приоткрыв дверь, расслышав последнее слово, округлил глаза – опять Веня чудит – о туалете спрашивает? В ужасе посмотрел на подопечную, но та была невозмутима, и он тут же успокоился – решил, что послышалось.
Девушка с улыбкой выпорхнула из машины, чуть приподнимая пальцами подол платья, и огляделась. Увидев на противоположной стороне улицы, за оградой парка сверкающие купола Крестовоздвиженского собора, осенила себя крестным знамением, прижав руки к груди, низко поклонилась. Выпрямившись, повернулась и вопросительно, с ожиданием посмотрела на Вениамина.
Но тот сделал вид, что занят облобызанием начальства, подумал, что может ошибиться – как правильно креститься, он не знал.
Червонцев тоже выбрался и захлопнул дверь:
– Давай, Веня, глазки не строй. Машину на стоянку и в кабинет. Надо протоколы писать, дело готовить к возбуждению.
Девушка прижала платок ко рту и скромно потупилась.
Прохожие оглядывались на её непривычный наряд, строили догадки.
Вениамин снова сел за руль и заехал во двор, чтобы оставить машину. Подумал, что на пути к богатству начинают возникать трудности. Эти приближённые ко двору всегда были боголюбцы. Надо хоть запомнить движение руки при крещении: слева направо или наоборот?
Но пока он поднимался на восьмой этаж в старом скрипучем лифте, пронзительное неприятное скрежетание шестерёнок снова явило из памяти галифе постового и бабку с пустым ведром, а за ними и подленькую мыслишку – может, фамилия похищенной пишется через «О» или как-то похоже. Хотя генерал и говорил об исторической личности, да вряд ли он в документики-то заглядывал – не тот калибр. Не зря же она развеселилась, когда он ей руку целовал. И чего тогда расшаркиваться?
Решительно направился в кабинет начальника.
Глава 5. Павлуша
– Пава, Павочка моя, иди же быстрее сюда. Я тебя согрею, – мама протягивала свои белые пухлые руки,
