Странник - Кирилл Юрьевич Шарапов

жизни циником, но именно сейчас его воротило от самого себя. Но он прекрасно помнил слова Павла, что все собирают драгоценности, и Якорь доказал этот тезис, стянув с трупа перстень, и если он пройдет испытание туманом, то они ему очень пригодятся в дальнейших странствиях.

Разогнувшись, Егор захлопнул крышку сундука и направился к выходу. У него было желание все это сжечь, но, во-первых, в пыточной кроме стула и пары станков не было ничего деревянного, а, во-вторых, сюда потом придут другие люди. Интересно, все же как Роман угодил в ловушку? Что-то тронул? Но что конкретно, Егор выяснять не стал. Покинув пыточную, он сначала даже хотел вернуть все, как было, но потом решил, что ну его на хрен, и, ухватив мумию Романа, потащил ее вниз. Через полчаса все было кончено. Про жертву Ромы он тоже не забыл, тело попаданца и убитой им девушки, упокоилось в одной могиле. Лишь череп ее он нигде так и не обнаружил, хотя, если честно, особо его и не искал.

Егор уселся на ступени, зачищенной от призрака башни. Больше всего ему хотелось жрать, желудок уже активно выводил рулады, слушать которые становилось все более невыносимо. Но где в мёртвом городе, который уже сотни лет стоит пустым, найти еду? Единственное, что ему попалось съедобного, эта пачка жвачки, которая нашлась в клатче погибшей девушки. Только вот ей желудок не обмануть. Раевский задрал голову к небу, там были все те же странные сгустки. Во рту появилась сухость, жутко захотелось пить, но это как раз проблемой не было. Он вернулся на кухню и, вытащив чистый ковшик из шкафа, вышел на задний двор, там имелось нечто вроде колонки с каменной чашей, в которой хватало воды. Правда, листвы и мусора тоже хватало, но сейчас это не принципиально. Егор отогнал грязь и аккуратно наполнил сразу половину ковшика. Как ни странно, вода была вкусной и чистой. Напившись вдоволь, Раевский пошел искать флягу, и нашел ее почти тут же, в соседнем доме, обычная, жестяная, в оплетке из непонятной лозы, которая отлично сохранилась. Она была новой, похоже, ни разу не использовали, висела себе на стене, никого не интересуя. Вот выгоревшая краска рядом с этим местом говорила, что когда-то тут висело нечто, напоминающее ружье, и его кто-то прихватил. Он уже третий дом осматривает, но оружия пока так и не встретил, кухонные ножи не в счёт.

Он обошел все комнаты, но больше ничего интересного не попалось. Вернувшись к колонке, Егор нажал на рычаг. Колонка захрипела, затем затряслась, плюнула черной мутью, потом вода пошла, сначала ржавая, а затем чистейшая. Каскад наполнил флягу, все он правильно сделал, был шанс, что вода не пойдет, и он изгадил бы ту, что собралась в чаше. Скорее всего, тут таких колонок полно, но от добра — добра не ищут.

До вечера Егор обошел еще несколько домов на этой улице, не удаляясь от того, где он провел первую ночь. Интересно, познавательно, но не более. От голода появилась слабость, все меньше хотелось двигаться. В итоге он вернулся в дом, где нашел Павла, и уселся почти на том же самом месте, прикрыв глаза. Он не заметил, как задремал. На этот раз снилась какая-то муть, в которой фигурировала черная тень, а он от нее убегал. Это был обычный сон.

Он проснулся от того, что что-то холодное коснулось его руки. Он вздрогнул и открыл глаза, все вокруг скрыто плотной белой пеленой, в которой было невозможно разглядеть свои вытянутые руки. Его сковало жутким холодом так, что он уже через минуту не мог пошевелиться.

— Странник, — услышал он в своей голове потусторонний голос, от которого бросило в дрожь. Хотелось бежать прочь, но он не мог пошевелиться. — Ты подходишь, — продолжил голос. — Ты — человек действия, ты достоин встать на новый путь. Жди свой портал, твое путешествие начнется завтра. Я разрешаю тебе задать один вопрос.

— Что я ищу? — выпалил Раевский.

— Ключ, себя, свой мир. Когда найдешь, порталы прекратят появляться. Прощай, Странник.

Холод исчез. Егор вскочил на ноги, вертя головой, с одним желанием, бежать прочь, но туман исчез, а вместе с ним и ужас, который он с собой принес. Если бы его спросили, что самое страшное он пережил, то этот разговор с туманом уверенно занял бы первое место, с огромным отрывом от всего остального. Он сорвал с плеча флягу и залпом ее выпил.

Егор плюхнулся обратно, ноги подрагивали, как и руки. Достав сигарету, он прикурил, сделав большую затяжку. Он прошел испытание, он покинет это место, и никто, пришедший следом, не найдет его мумию. Он, скорее всего, погибнет в одном из миров, но возможно, там будут люди, которые его хотя бы похоронят. И тут ему стало весело, он заржал в голос, он смеялся самозабвенно, всхлипывая, и никак не мог остановиться. Отпустило минуты через три, когда живот свело судорогой. Он вытер выступившие слезы и, подхватив флягу, отправился на задний двор за водой, тут тоже имелась вполне рабочая колонка. Напившись от души, он наполнил флягу и уже собирался вернуться, когда услышал голос, мерзкий, скрипучий:

— Я же говорю тебе, Тень, он тут, я точно слышал, как он смеялся. Выживший в тумане — это хорошо, это еда.

— Еда — хорошо. Мясо, много мяса, — раздался ответ, полный радости, вот только ответ был дан тем же самым голосом. И не было никакой загадки, Егор нарвался на психа, который разговаривает на два голоса, он застрял тут и теперь жрет тех, кто выжил, или тех, кто еще не попал в туман.

Раевский ухватил рукоять «пластуна» и потянул клинок из ножен. Он отступил к огромному разросшемуся кусту и скрылся в его ветках так, чтобы выход из дома был прекрасно виден, до ступеней меньше трех метров.

Голос в доме стал тише, но его обладатель, похоже, настолько свихнулся, что не замолкал. Егор с трудом разбирал слова, да и нечего было особо слушать в этом диалоге, все сводилось к трем вещам — поймать, убить, сожрать.

Обладатель неприятного голоса и шизофрении вышел на ступени, ведущие в сад, спустя пять минут. Это был низкий коренастый мужчина, заросший до безобразия. Волосы спутаны и свалялись, два карих глаза сияли безумием, изодранные лохмотья «одеждой» язык назвать не поворачивался, когда-то это были тактические штаны-тельник. Самым целым из всего этого оказались берцы, но они выглядели, как два комка грязи.