Пустыня - Василий Павлович Щепетнёв

— ещё сложнее, всё-таки скоро пятьдесят пять Василию Васильевичу.

Но первый тур мы провели по-боевому. Выиграли свои партии. И Смыслов, и Петросян, и я. Выиграли — и пошли в мотель. Больше-то некуда. Идти недалеко, полмили. Этот Лоун Пайн больше всего похож на село, что тянется вдоль дороги. И тут дорога. Шоссе триста девяносто пять. Пошире, чем дорога от Черноземска до Сосновки, и покрытие получше, но по сторонам — деревня деревней.

По пути зашли поужинать в кафешку. Еда не хуже, чем в сельской столовой, но и не сказать, чтобы лучше. Не ресторан «Москва». Но с голоду не умрём, нет.

Номер совсем простенький. С застарелым запахом сигаретного дыма. С телевизором, черно-белым, со скверной картинкой.

По третьему разряду нас принимают. Капитализм!

Я достал из сумки книгу, купленную в аэропорту Фресно. Salem’s Lot, автор — некий Stephen E. King. На обложке — аннотация. Второй роман начинающего писателя. Ну, познакомимся, познакомимся…

Начал читать, но на пятой странице в дверь постучали. Пришлось встать и открыть — двери я запирал, это ж Америка.

На пороге стоял Смыслов.

— Проходите, Василий Васильевич. Что-то случилось?

— Нет… Просто чувствую я себя неважно. Не могли бы вы меня посмотреть?

— В каком смысле — посмотреть?

— Как врач.

Я усадил Смыслова на стул, сам сел на второй (поплоше, с хромой ножкой) и стал смотреть.

Минуту смотрю, другую, третью. Потом беру руку, считаю пульс.

— Что вас беспокоит, — наконец, спросил я.

— Голова побаливает. Как бы давление не подскочило.

— И очень может быть, — согласился я. — Даже удивительно было бы, если бы давление не подскочило. Стресс, знаете ли. Преодолели половину земного шара, громадная разница во времени, десинхроноз. И с корабля на бал, то есть за шахматную доску, как тут давлению не подскочить?

— А вы не померяете давление, не послушаете сердце?

— Нечем мне давление мерить, нечем сердце слушать. Глаза, руки и голова, вот и всё.

— Вы разве не взяли с собой трубочку, аппарат?

— С чего бы это, Василий Васильевич?

— Вы же врач…

— Василий Васильевич! Во-первых, я не врач, а во-вторых я же не врачевать… Постойте, вам сказали, что я еду сюда в качестве врача?

— Нет, но я думал…

— Ладно, не беда. Будет вам врач с трубочкой и с аппаратом, — я взял телефонный справочник. Тоненький, Лоун Пайн — город невеликий.

— Видите, жёлтые страницы. Сейчас мы найдем врача общей практики, позвоним, и, если он согласится нас принять, а он непременно согласится, вызовем такси и поедем к нему.

— Но ведь… Но ведь это…

— Ну да, это Америка. Но, думаю, в пятьдесят долларов вы уложитесь. У вас ведь есть пятьдесят долларов? Есть, я знаю, — и я потянулся к телефону.

— Нет, нет, не нужно. Мне уже лучше, — сказал Смыслов и, не прощаясь, вышел из номера.

Вот оно, могущество американской медицины: сама необходимость выложить пятьдесят долларов мобилизует защитные силы организма, и больной выздоравливает. А пятьдесят долларов по джинсовому курсу — пятьсот рублей минимум.

Америка!

За Смыслова я не беспокоился. Мне не нужна трубочка, чтобы распознать здоровье. Смыслов, конечно, не юноша, но оно, здоровье, у него отменное. До ста лет он, возможно, и не доживет, а до девяноста — непременно. Плюс-минус пара лет. Ну, а голова болит… Десинхроноз во всей красе. Пройдёт.

Я был готов к чему-то подобному. Чемпионам хотелось построить молодого выскочку. Чтобы тапочки подавал, чемоданы носил, а уж если медик, так выслушивал все жалобы, бегал за валериановыми каплями и дежурил ночами у постели.

Ан нет. Не вышло. Поди, ещё и жалобу накатает, на недостойное советского человека поведение. Но победителей не судят. А уж я-то постараюсь — победить.

Книгу читать расхотелось. Включил верный «Грюндиг», но прием плохой. С запада горы, с востока — прерии, до Союза далеко. На средних волнах поймал пару станций, но передавали пустячки. Рекламу и музыку трали-вали. На коротких — Китай, на удивление. На английском. Над Китаем прошел метеоритный дождь, найдены десятки метеоритов, самый большой — четыре тысячи фунтов.

Однако!

В Америке, в штате Кентукки, авария на шахте, десятки человек погребены в глубинах.

В Италии на горном курорте кабина канатной дороги рухнула с высоты вместе с пассажирами. Погибло более сорока человек.

В Америке, в штате Огайо, восемь школьников погибли во время прогулки вдоль дороги, когда в них врезался автомобиль. Число раненых уточняется.

В Советском Союзе упал и разбился самолет ИЛ-18, погибло более ста человек.

В Пекинском Зоопарке у бегемотихи Ми-Ми родился малыш

В общем, в Китае чудеса удивительные, а вокруг — одни катастрофы.

Что-то часто падают наши самолеты. К чему бы это?

Стемнело. Нужно бы погулять, но где? Бульваров в Лоун Пайне нет, дорожек от мотеля тоже нет, а идти по обочине после услышанного не хотелось.

Обошёл несколько раз мотель, на том и успокоился. Вернувшись, принял холодный душ. Для душа тёплого нужно скормить нагревателю пару долларов монетами и ждать, пока вода нагреется. А у меня только бумажные деньги, и ждать не хочется.

Ничего, холодная вода даже лучше. Закаляет и тело, и дух.

Потом дыхательные упражнения. Бой десинхронозу!

И через четверть часа я уснул безо всяких снадобий. Хотя в Сосновке, нашей, настоящей — девять утра.

Утром зашёл к Василию Васильевичу, справиться о здоровье. А он в шерстяном спортивном костюме на зарядку вышел, под небо. Ну, значит, пришёл в себя. Успокоился.

Да и не мог он не прийти в себя. Чемпионы — это народ стальной. Ледокол. Сосредоточены на себе. Считают себя особенными, считают, что все вокруг существуют лишь для них. Не моргнув глазом, сметут с пути любую помеху. Обычный человек купил автомобиль раньше особенного — и особенный откусывает ему руку. Обычный человек не встал при его появлении — и особенный откусывает ему ногу. Обычный человек опередил его в турнирной таблице — и особенный откусывает ему голову. Обычный человек абсолютно беззащитен перед особенным, потому что не знает и никогда не узнает законов его охоты и целей его существования.

Что-то подобное я читал. В рукописях, присланных в «Поиск». Но одно дело читать, другое — испытывать на себе.

Но я не вполне обычный человек. Я тоже особенный. Отчасти. И страшусь этого, и надеюсь на это. Такая вот диалектика.

После легкого завтрака мы собрались около автобуса. Мы — это две дюжины участников турнира, записавшихся на экскурсию. Экскурсия четырехчасовая, по окрестностям Лоун Пайна. Нужно же чем-то занять себя.

Ну, займу.

С нами отправился гид.

Места здесь и в самом деле воздушные. Я в меру фотографировал верным ФЭДом, слушал гида, кое-что запоминал. Наши чемпионы попробовали ещё раз оседлать меня, потребовав переводить. Я раз перевёл, два перевёл, а потом перестал. Сказал,