Две капли голубой крови. Я ничего не должна тебе, мама - Елена Королевская

– Почему у тебя «отлично» по фортепиано, а у сестры «три»?.. Если так пойдет, вы обе перестанете ходить на занятия.

И я часами занималась с сестрой фортепиано.

Мама всегда говорила, что любит нас обеих одинаково, но поступала с нами по-разному. В любых спорах с сестрой была виновата я, как старшая, и, следовательно, более умная. И даже если сестра приносила «двойку», она мило улыбалась, и ей это запросто сходило с рук, меня же всегда ждал суровый отчет и наказание за гораздо меньшие провинности, например, в виде лишения прогулки или просмотра телевизора. «Кому больше дано, с того больше и спросится» – это любимая фраза мамы по отношению ко мне. Я завидовала беззаботности сестры, но не могла или просто не умела поступать, как она. Сейчас я понимаю, что, по-видимому, у меня был депрессивный и более замкнутый, чем у сестры, характер, и маме со мной из-за этого было сложней, чем с сестрой. Но почему она с нами не разговаривала с обеими по-семейному, почему не объясняла нам сложность и многогранность мира и взаимоотношений в нем, а ставила меня перед фактом, что «ты – старшая» или «все мужики – козлы», и возлагла на меня ответственность за все недоразумения с сестрой, я не понимаю. Мир для меня мамой делился только на черное и белое! Возможно, корни отношения ко мне идут из ее собственного сложного детства. И я расскажу дальше по ходу книги, что мне об этом известно. Но почему ответственность и горечь за свои обиды и неудачи мама перекладывала на меня – маленького ребёнка? Я никак не могу понять.

По мере того, как мы подрастали, соответственно сфера моей ответственности за сестру становилась все шире и шире.

В тринадцать-пятнадцать лет я бродила в поиске сестры по району, выглядывая, не попала ли она в какую-то неприятность. Район был небезопасным, да и время такое, начинались «бандитские девяностые» годы. Сестра, в отличие от меня, легко находила общий язык абсолютно со всеми, была добродушной и открытой, красавицей, и поклонников в ее активе было «море». Поклонники не преминули сражаться за благосклонность сестры и устраивать «разборки» как между собой, так и с сестрой. Однажды сестре все-таки досталось. Один из ревнивцев ударил сестру, да так сильно, что она упала в снег, задохнувшись, и потом долгое время мучилась от боли в груди. Некоторое время она даже боялась выходить на улицу, чтобы ревнивец не «подрезал» её, как грозился. Мама об этом не узнала, я и сестра урегулировали эту проблему сами.

В другой раз я возвращалась домой, захожу в наш подъезд и краем глаза вижу, что двое подростков шарахнулись в разные стороны.

– Вот молодняк! – думаю я, не глядя в их сторону.

Не останавливаясь, я прошла мимо, вызвала лифт и поехала домой. Не успела я войти в квартиру, как вбегает запыхавшаяся сестра. Оказалось, что пока я поднималась на лифте, она бежала за мной по лестнице. Вбегает и кричит мне с порога:

– Лена, это совсем не то, что ты подумала, мы ничего такого, просто болтали…

– Да? – потянула я, осмысливая.

Вообще по отношению к сестре ничего такого и быть не могло, я и не думала, просто переживала, чтоб поклонники чего-нибудь не натворили, но все же посчитала нужным спросить:

– И кто это? Очередной «двоюродный» или «троюродный» брат (так сестра, чтобы умерить ревность кавалеров, объясняла им присутствие рядом с ней посторонних парней)?

Вида я тогда не подала, что не поняла и не видела, что это она была в подъезде.

– Этот – «троюродный», – с улыбкой ответила Ирина.

– Дождешься ты, Иринка, что эти братья тебе ноги из попы повыдергивают.

– Да ладно тебе, я аккуратно, – щебетала она.

Я провела с сестрой очередную нравоучительную беседу о «правилах поведения девушки», сестра сделала вид, что слушает, дала положенные в данном случае обещания и заверения, и инцидент был исчерпан… и снова без участия мамы.

Потом, как мне помнится, в восьмом классе мама не заметила, что в пять часов вечера, придя домой, сестра быстро прошмыгнула в большую комнату и прямо в одежде завалилась спать. Я заметила. Я находилась в маленькой комнате, а мама на кухне. И мне показалось странным поведение сестры. Я вошла и стянула с нее одеяло, она была выпивши. Я устроила ей серьезную промывку мозгов, а маме мы снова ничего говорить не стали под обещание, что это было в первый и последний раз. Это был чей-то день рождения, и ребята попробовали «по глотку шампанского». Ничего страшного и особенного, но я почему-то считала, в отличие от мамы, что беседу провести просто необходимо.

И вот сестра выросла и результатом моей опеки стало то, что в семнадцать лет она мне с сердцем объявила:

– Какая же ты, Ленка, стерва была! Я матери так никогда не боялась, как тебя! Как же ты меня доставала!

А я просто ее очень любила и люблю!

Мы выросли и стали очень близкими подругами. Сестра отучилась в институте и работает в престижной компании, она прекрасная мать и жена, я горжусь ею.

Мы часто обсуждаем с ней вопрос того, как мы получились такими разными и одновременно одинаковыми. Мы всегда видели, что сестра абсолютно не похожа на маму внешне, да и я не особо. И нам обеим с раннего детства было интересно хотя бы посмотреть на фото отца и на родственников с его стороны, чтобы понять, как они выглядели в детстве и сейчас, и в кого мы пошли. Ещё маленькими мы в тайне от мамы рылись в ящике шкафа, в котором лежали документы. Но узнать нам почти ничего не удалось, так как мама разорвала все связи не только в жизни, но и на фото, в том числе она отрезала отца со всех совместных фотографий. Поэтому мы знали об отце только то, что мама нам о нем рассказывала. Моих личных детских воспоминаний у меня совсем немного, и все они «прошли» через призму маминого мнения.

Разыскивая фото отца, мы нашли свидетельство о первом мамином разводе, это была главная семейная тайна. Оказалось, что мамин брак с отцом не был первым, она уже была замужем, и первый раз вышла замуж сразу, как ей исполнилось восемнадцать лет. Я не удержалась от распиравшего меня любопытства и, признавшись в нашем поступке, спросила маму об этом, а в ответ про мамин первый брак я ничего не узнала, а узнала, что вполне возможно где-то живёт наш старший брат. Свою неуверенность в данном факте мама объясняла тем, что врач и ее мама утверждали, что ребёнок родился и сразу же умер. Но сама мама не была в этом уверена, а обвиняла в произошедшем свою мать, говоря, что подозревает, что это она лишила её сына, тем самым проявив ненужную заботу о дочери, избавила маму от бремени столь раннего материнства. В выписке из роддома, по маминым словам, написали криминальный аборт, хотя мама именно рожала. Поэтому, став старше, она и заподозрила, что ребёнка отдали женщине, которая лежала в роддоме рядом с ней и мечтала иметь детей, но ей это не удавалось, так как раз за разом у неё появлялись на свет мертворожденные дети. Этот факт оставил неизгладимые впечатления на моей детской психике. Что там произошло на самом деле, я так и не знаю до сих пор, так как во взрослом возрасте мама почему-то предпочитает не обсуждать со мной эту тему. А тогда мама охотно поделилась со мной своим горем, взяв с меня обещание не рассказывать сестре. А была я на тот момент еще в младшей школе. Вот такие грустные подробности открылись нам с сестрой совсем в юном возрасте в результате нашего расследования и выяснения, на кого мы похожи. Удалось ли мне что-то узнать об отце я расскажу далее.

Отец, которого не было

Отца у нас не было. Нам было об этом сказано твердо и непреклонно, да и отец, по-видимому, не старался это оспорить.

С самого раннего детства я знала одно, отец – козел и алкаш, который бросил маму с двумя детьми. Не платил алиментов, ничем и никак не помогал.

Став постарше, мы спрашивали маму, а зачем она вышла замуж за алкаша, да еще и двоих детей от него родила? Мама объясняла, что отец не был алкашом изначально, а запил из-за того, что был слабаком и не смог выбрать между ней и мамочкой, то есть моей бабушкой. Так с самого раннего детства я усвоила, что этот выбор в семье просто необходим.

Все, что я знала о моих взаимоотношениях с отцом, это то, как он пришел домой пьяный и завалился на меня спать, чуть не раздавив. Спасла меня мама, иначе, по её словам, меня давно бы не было на свете. И опять же я знаю эту историю с раннего детства. Никаких других историй, например, о том, как родители встречались, как папа ухаживал, как меня ждали, как что-то для меня выбирали, как планировали мою или свою дальнейшую жизнь… я, к сожалению, никогда не слышала. Знала я только одно, что изначально ждали мальчика, а родилась девочка, не оправдав семейные надежды.

Еще я знала, что мама, выйдя замуж за отца, сделала ему великое одолжение. Он бегал за ней как собачка, это ее выражение. А она, гордая красавица, просто пожалела его, когда он приехал весь высохший от страданий и умолял ее, стоя перед ней на коленях, выйти за него замуж. И именно благодаря этому ее самоотверженному поступку – замужеству мы родились в крупном городе, а не где-то там, в Тьмутаракани, о чем нам также сообщалось неоднократно. Тем самым мама не скрывала, что и я не была желанным ребёнком, а родилась только благодаря обстоятельствам. Как вы понимаете это обстоятельство также не делало меня счастливей.