Эффект бабушки - Дэн Лавров

время, и, если они не продавцы на рынке или в магазине — тут по-разному могло быть). А, во-вторых, еще был жив не только мой дед, но и прадед. И с моим папой, и со своим папой она давно не виделась. Так что сразу меня не выгнали. И даже продолжили кормить. И вообще, все было хорошо.

Утром они приехали. Раздали подарки, выяснили, кто я. Их, молодых, тоже прикольно было наблюдать. Загорелые, счастливые. Мы их праздничным обедом встретили.

Но, буквально, на следующий вечер, я услышал знакомое шипение: «Наш дед с ума сошел!» Меня аж передернуло. В моем времени эта фраза постоянно летела в моего деда Вову — умничку профессора, ученого интеллигента — пока он был жив. После его смерти она, естественно, от этих своих слов отказывалась. Оказывается, в этот раз, она про прадеда. Курит он много. Тут, она, конечно права. Я сам не курю, и другим не советую. Но мозги по этому поводу «делать» никому не буду. Личное дело каждого. Так ведь прадед намного старше ее! Войну прошел. Великую Отечественную. Они там все курили… у Высоцкого песня даже есть: «Друг, оставь покурить… а в ответ тишина, Он вчера не вернулся из боя…» (Да, я и Высоцкого песни знаю, хотя сам не пою. Хорошо меня мама воспитала, оказывается! Правильно!) И я напрягся. Возможно, зря. Но бабушка каждый его поход на балкон стала сопровождать ехидными и обидными замечаниями. Благими намереньями…

А на следующее утро, не постеснявшись меня (наверное, привыкла) устроила ему настоящий разнос с криками и рыданиями: «Ты мне всю жизнь испортил!». И, кажется, вовсе не за курево.

В общем, неуютно мне как-то стало. Прям очень. Ну вот как в моем времени с ней вместе в одной машине, когда она папу за курево гномит (правильно в общем гномит-то, но в тот момент прадедушку и папу жалко). Интересно, почему она такая? Дед же классный! Тайна прям какая-то, чем же он ей жизнь испортил? Может быть, поэтому?.. — Она же бабушка мне! Я же ее любить должен!

Но в целом, поскольку я был морально подготовлен, все было не так уж и страшно, даже скорее меньше эксцессов было, чем всегда.

До тех пор, пока я невольно не подслушал (как всегда, бабушка не сильно-то и конспирировалась) очередной скандал, который она устроила прадеду в кухне по поводу меня. Оказывается, в том, что я здесь живу, тоже он виноват. Принимает тут всяких бедных родственников. Родственников из деревни. Нахлебников, и так далее.

Возможно, потом она об этих словах и пожалела. Возможно, ей просто пар надо было выпустить. Она часто так делает — наговорит гадостей, а потом улыбается, как ни в чем не бывало. Но я тихонько собрал свои вещи (благо собирать было особо нечего), и, по-английски, вышел в ночь. Дедушка, который умница-профессор-интеллигент за меня вступиться не успел, он допоздна на работе был. Бедный. Придет — ему еще ужин готовить. Бабушке же некогда — она с прадедом ругается. Да и не умеет она готовить. Или не хочет. А папа — в кино с девушкой. Не с мамой. Все равно. Ведь, правда же, бедный родственник, нахлебник. Да и родственник ли вообще? Сколько ж можно! Лучше на лавочку перед институтом. Тем более, не привыкать. Не хочу никого подставлять.

10

Дежавю. Проснулся я от звука маминого голоса. Не открывая глаз, потянулся и сообщил:

— Ма! Мне такой странный сон снился!

— Опять ты?! — да, это мамин голос. — Тебя что, выгнали?

Мой тяжелый вздох. — Сам ушел. Не спрашивай, почему. Так надо.

В общем, мамы бывают разные. Особенно в молодости. Моя заткнулась. Не стала задавать лишних вопросов. Я ж говорил, свой парень. Но тут на меня внезапно налетел папа.

— Дэн, ёпрст! — ты что творишь? — Мы всю ночь не спали!!!!

Я молча отстранил его на расстояние руки.

— Я не вернусь!

— Почему?!!!

— Не хочу никому мешать. Я не бедный родственник.

— Мать, — сразу сообразил папка. — не обращай внимания.

— Не могу. Она за меня деда гномит!

— Она всех гномит! Чего-чего она с дедом делает?

— Ну, унижает!

Мама Таня никуда не ушла:

— Мальчики, пойдемте на занятия. Потом придумаем, что делать.

И весь день они придумывали, куда меня деть. Лучше, конечно, обратно. Но тут в курсе только мать, и то… с нюансами. И, никуда не денешься, без прадедушки, который вообще сильно в курсе, не обойтись.

С утра папа, на пятиминутке, накормил меня легендарным бутербродом из буфета на 3-м этаже главного корпуса. Круглая сладкая булочка, разрезанная посередине, а внутри докторская колбаса. Объеденье. Куда там гамбургеру! Тем более, «Макдональдс» еще даже в Москве не открыли. Да и не сравнимо это! Или я был голодный.

На большом перерыве мама поделилась со мной своим бутербродом. Из дома.

После занятий папка, убедившись за день, что я, действительно, не вернусь, подвел меня к будущему декану факультета технологии машиностроения (который здесь с усами), и сказал, что сегодня я ночую в общаге, а завтра посмотрим. Усатый там староста этажа. И у него есть свободная койка.

Мама к нам больше не подходила.

С усатым здесь, и без усов в моем времени, дядюшкой Августом, я уже «пересекался». Два раза. На двенадцатый день от роду, и во время учебы в универе — он мне, однажды, помогал направление на пересдачу в деканате получить, по родительской просьбе. Наверное, поэтому мы интуитивно друг друга стеснялись. Я его, он — меня. Он вообще такой, неразговорчивый. Здесь он откликался на кличку Усатый и пыхтел, как ёжик, когда кастрюлю с ужином из общей кухни тащил. Он и сейчас мне лишних вопросов не задавал, накормил макаронами с сосиской, и только поинтересовался, чего я сразу в общагу не устроился. Я буркнул: «Собирался! Со временем.» Намек на «может, пора?» молчаливо прозвучал в воздухе (или мне показалось). Поэтому, когда Усатый засел за курсач, я полез на свою кровать, тем более, что ночью на лавочке, конечно, не выспался. Железную такую двухэтажную кровать. Нет, надо активироваться и дергать домой. Я тут всем только мешаю. Невыносимо это. Завтра же прадеду позвоню. Извинюсь, заодно, что пропал.

Наутро отец приволок мне мои тетрадки с лекциями, которыми я успел обзавестись, вчера я лекции на листике записывал (во примерный стал, аж противно! Надо их не забыть, когда возвращаться буду). Так же, Сашка вручил мне пакет с джинсами и полосатой майкой.

— Чего это? — насторожился я. — Не надо! Мать твоя меня в