Эффект бабушки - Дэн Лавров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поехали! — скомандовал будущий отец мне.
— Куда? — подорвался с лавочки я.
— Знаешь, куда — домой! — многозначительно поднял палец вверх папа.
— Я с вами! — быстро пришла в себя, и сориентировалась по обстановке мать. Не успел папа моргнуть, как она уже «угнездилась» на заднем сиденье. Даже раньше меня. Папа Сашка открыл было рот, но мама Танька отрезала:
— Так надо!
И я кивнул:
— Наверное, правда, так надо.
И мы помчались в темнеющий вечер. Без лишних вопросов и конкретных планов, зато в направлении светлого будущего.
13
У папы талант угадывать с музыкой в тему. Мы ехали, а из встроенного в приборную панель кассетного магнитофона(!) лилась песня. Явно не мой стиль, не люблю «попсу», но песня очень хорошо описывала то, что со мной сейчас происходило, отражала мои мысли, мое настроение. Пелось от имени человека, который где-то «в холодных глубинах космоса потерялся во времени». Там были такие слова:
Пусть на миг капризной судьбой
Забыт и ты, и я в случайном дне
Мир порой бывает чужой
И приносит в привычной своей суете час сомнений,
Я устал от волнений,
Мне надо снова мир потерянный найти
Волшебное такси сумеет мне помочь в пути…10
В общем, мелодия была такая веселенькая, и в продвижении по загородному шоссе на «Волге», которые здесь, как раз, чаще всего использовались, как такси, отлично пелась хором. И я даже поверил, что все у нас получится. Но вдруг музыка стала тревожной, и на ее фоне певец перестал петь, а стал жалобно просить: «Я потерялся во времени, я хочу домой, спасите меня!» И меня от этого что-то так «вштырило», что я чуть не прослезился, испугался, прочувствовал важность момента, и необыкновенный подъем сил, независимо от конечного результата.
Дорогу показывал я, конечно. Дорога на дачу — это в памяти на всю жизнь! Машину мы оставили на противоположной стороне шоссе, в лесополке. Планов, определенных, так и не возникло. Как говорит моя взрослая мама, «люблю экспромты». Главное, что уже стемнело, а темнота — друг молодежи. Труднее было найти дырку, из которой я выкатился — я ж из нее в состоянии аффекта выкатывался! Но и с этим мы втроем справилась. Ну, в общем-то, мама эту дырку нашла. Случайно.
Ну вот. Теперь пан или пропал. Мы обнялись. Молча.
— Надеюсь, до встречи, — пробормотал я про себя, опустился на четвереньки, осознанно спустился, а не скатился, как в прошлый раз, и прилег прямо под забором, выжидая тишину. Оглянулся через плечо. Они стояли рядышком, голова к голове, держась за руки, и смотрели на меня. Серьезные такие! Никогда не думал, что я смогу так подумать: «Какая милота!»
Но, пора. Прополз под забором. Тишина. Теперь бы не заблудиться. Так, с какой стороны я по канавке полз? Вспомнил. Пополз. Тишина. Чтобы понять, когда остановиться, пришлось высунуть голову над канавкой. Где там мой невнятный хлам? Тишина. Вон он. Еще чуть-чуть ползти осталось. Та-ак. Высовываем голову. Хлам прямо, напротив. Где-то под ним люк. Тишина. Голова, плечи, пояс, ноги. Я весь. Правая рука, левая нога. Левая рука, правая нога. Хлам. А где люк?
— Стой, кто идет! — дежавю, какое-то.
Ну, вот и все…
— Я! — из-за забора неожиданно очень громко и звонко прозвучал девичий голос. Мамка моя!
Пока дяденька с ружьем отвлекался, я моментально наткнулся на люк, кувыркнулся в него и замер с крышкой на голове. И все это прозвучало намного тише, чем тот топот «стада животных», который донесся оттуда, откуда кричали.
Если бы в подземном ангаре кто-то был, тут бы я и кончился. Но, нет. Никого не было. Тишина. Стараясь ее не нарушать, я опустил люк. Вытер лоб. Зажег фонарик на предварительно, под завязку, заряженном у Тушки телефоне, нашел самолет, дальше — по прадедовой инструкции. Опознал все приборы. Тщательно выставил все циферки. Молодец, прадедушка! Жалко больше не увидимся, и я не смогу тебе сказать осознанное душевное спасибо. И папка молодец. Приехал, и все порешал. И получилось!
На этот раз я попробовал не терять сознание, когда яркий свет впереди стал сворачиваться в одну точку. Но не вышло…
А в 1989 году, двое, взбежав на пригорок, тяжело дыша, упали в высокую траву под деревом, и там притаились. Долго слушали ночь вокруг, но дыхание и биение собственных сердец заглушало все другие звуки. Меньшая темная фигура наползла на ту, которая была длиннее (это она осторожно положила голову ему на бок) и перевела дух: — Фу-у-ух…
Длинную фигуру вдруг осенило:
— Это НАШ сын!
И Сашка Лавров, наконец, крепко прижал Таньку Полуянову к себе, и поцеловал ее долгим страстным поцелуем.
А их сын (то есть, я) пришел в себя на заднем сиденье просторного легкового автомобиля. За рулем скорчился кто-то небольшой, макушку из-за сиденья было еле видно, а из зеркала заднего вида на него (то есть, на меня) глянули перепуганные глаза девчонки — подростка.
— А-а-а-а-а-а! — заорали мы оба, девчонка бросила руль, не знаю, как, я бросил себя вперед, успел схватить его, машина обо что-то стукнулась, и я опять потерял сознание…
14
Снова открыл глаза, потому что меня кто-то щупал. Оказалось, мужик в докторском халате. Я дернулся.
— Тихо, тихо, не шевелись! — посоветовал он добрым голосом. Я так и лежал, пузом на спинке переднего сиденья, намертво вцепившись в руль. Снаружи кто-то, рыдал с подвыванием:
— Это не я-я-я-я-я! Это он!!! Не трогайте меня! У меня папа полковник!
А другой голос, спокойный и четкий, докладывал:
— Если бы не парнишка, товарищ полковник, дерево, в аккурат водителю бы досталось! В последний момент отвернул! А так — по касательной. Он ей практически жизнь спас!
Подвигал глазами. В голове отозвалось болью. Впереди, справа, очень близко к капоту торчало дерево.
— Так. Потихонечку пальцы разжимай! — продолжал, между тем, доктор. Получилось не сразу. Потом меня аккуратно вытащили. И я увидел кучу народу вокруг. Машину скорой помощи какую-то старинную. То ли ЗИС, то ли ГАЗ. В которой на переднем сиденье в истерике билась девчонка лет 14–15 — водитель — вокруг нее все суетились. Милиционера (!) в фуражке и форме из старого фильма, который, вытянувшись, стоял перед человеком в полковничьих погонах… и лицом моего прадедушки
