Лежащий атаман - Петр Альшевский

Я говорю не то? – спросил Георгий.

Или ты. Или я. Прикажи бледнолицым сесть и не двигаться. Этим приземленным собратьям не следует нам мешать, даже когда я на тебя наброшусь.

Ты уже все решил? – спросил Георгий.

Они рвутся выпить, – ответил индеец. – Я, как тертый-перетертый индеец, пил немало, и, вероятно, пропил свои мозги, однако я буду с тобой беседовать.

Без драки? – уточнил Георгий.

У тебя меч. У меня больные внутренности и подслеповатые глаза. Либо я тебя узнал, либо обознался – сойдемся на том, что узнал. Ты с облегчением вздыхаешь, но я могу еще передумать. Тебя это не должно волновать. Я безоружен, и ты запросто отрубишь мне голову, отказавшись от мысли использовать содержащееся в ней знание. Ты упоминал о цели. О твоей – не моей. Не трогай мою голову – обратись к своей. Размышляй. Вытягивай основное.

Ты меня надоумил, – пробормотал Георгий, – ты…

Оставь меня, – сказал индеец. – Занимайся собой.

Подойдя к барной стойке, Георгий опирается на нее локтями, глядит на бутылки, отключается от всего внешнего.

Он бродит по дебрям подсознания. Натыкается на зловещий дворец. Проникнувшим за стены, видит восседающего в царской мантии правителя и копошащуюся у трона старую отвратительную ведьму.

У безжалостного правителя физиономия его отца. У гнусной ведьмы лицо его бабушки.

Теперь я уяснил, – пробормотал Георгий, вернувшись в салун. – Я бы не сказал, что раньше я ни о чем не думал, но стоило мне задуматься здесь, как ответ пришел. Враги проявились. Чтобы с ними разобраться, мы отправимся на их поиски, и нас не задержат ни морские чудовища, ни огромные волны… ничего случающееся на море.

Мы двинемся не по суше? – спросил Брауч.

Отнюдь. По суше я набродился, и мне было интересно, не скучно, это, конечно, пустое. По морю мы поплывем не за весельем. Вы крепкие парни, а я… вы же сами называли меня адмиралом: как знали. И я не подкачаю. Сколько бы людей не погибло, я буду биться за каждого. А потери неизбежны. И нечего тут роптать.

Да никто и не скандалит, – сказал Спотсон. – Мы все за тебя, атаман… адмирал. Проблема в море.

На его снисхождение, – сказал Георгий, – нам рассчитывать не приходится. На нас навалятся и шквалы, и крушения…

Это не проблема, – перебивая атамана, сказал Хээпс. – Проблема в том, что нигде поблизости моря как бы нет.

Поблизости его нет, – сказал Маллон, – и мы бы с этим справились, но его нет и за тысячу километров отсюда. Я далеко заезжал – я разбираюсь.

Говоришь, его нет? – грозно спросил Георгий.

А что, – пробормотал Маллон, – не один я говорю: все подтвердят. Ну, чего вы молчите?!

Я не смолчу, – сказал Эрчуб. – Жизнь дорога, но правда дороже. Я подтверждаю, и делайте со мной, что хотите!

Вы честные и смелые мужчины, – поразмыслив, сказал Георгий. – Без таких, как вы, воплотить обуревающий меня замысел я бы никогда не сумел. Но у вас устаревшие сведения. Отныне море уже есть – оно возле выхода из салуна.

Прости за дерзость, адмирал, – сказал Хээпс, – прости и еще раз прости. Какое еще море…

Не мешало бы проверить, – сказал Спотсон.

Я вам не запрещаю, – сказал Георгий. – Ступайте и поглядите.

С опаской встав со стульев, Хээпс и Спотсон выходят за дверь. Остальные ковбои сидят и нервно переглядываются.

Насчет моря ты убежден? – спросил у Георгия индеец.

Оно появилось, – ответил Георгий. – Увидев его мысленно, на следующий этап раздумий я перешел. Относительно корабля, на котором море нам предстоит бороздить.

Увидеть корабль не получается? – поинтересовался индеец.

А у тебя? Как у тебя с кораблями?

Я помню своих предков, – ответил индеец. – Куря трубку, я тону в горьких воспоминаниях и сожалею, что во всей округе коренных краснокожих больше не осталось. Может, они уплыли. По морю… по морю. По твоему.

Его же прежде не было, – сказал Георгий.

Со своими предками я тоже не встречался. Меня привыкли считать тут единственным индейцем, а мне что… нечем мне возразить. И мои речи отнюдь не столь глубоки. Индейцу полагается заглядывать вглубь, но я общаюсь с бледнолицыми и теряю в глубине… вся надежда на твое море.

Вошедшие в салун Хээпс и Спотсон боязливо жмутся к двери.

И что у нас с морем? – спросил индеец. – Оно на месте?

Безбрежное, – ответил Хээпс. – Очень холодное.

Метрах в десяти, – пробормотал Спотсон. – Действительно у входа.

Мы сходили и потрогали, – сказал Хээпс. – Оно на редкость холодное. Соленое… я зачерпнул и попробовал на язык.

Я не пробовал, – сказал Спотсон. – Челюсть отвисла, и я… разглядыванием ограничился.

ГЕОРГИЙ в принесенном кресле, Салверий с индейцем стоят у него спиной; все они на низком берегу у безжизненного моря, простирающегося перед ними насколько хватает глаз.

Трое занятых делом людей словно бы вырезаны из камня. Потом они все-таки демонстрируют, что они живы и утомлены: Салверий встряхивает затекшими от стояния ногами, Георгий в посильной борьбе с последствиями поднадоевшего нахождения в кресле украдкой потягивается, индеец дымит трубкой и, уперевшись в правый бок, совершает небольшие наклоны.

Красивое море, – сказал Салверий. – Если что-то подобное способно быть красивым, то оно красиво. Жаль, кораблей не видать.

Корабль нам необходим, – сказал Георгий. – Иного пути добраться до намеченной мною точки я еще не нашел.

Думаешь найти? – спросил Салверий.

Когда я смотрю на море, я думаю о небе, которое над ним. Над морем оно не то, что над сушей.

Лично я разницы не замечаю, – признался Салверий.

Ты смотришь на небо, – сказал Георгий. – А я на море. Мы без перерыва находимся возле него не первый день и не узрели ни единого корабля. Что плохо. Тоска заедает…

Подумай о твоем кубке, – предложил Салверий, – и тебе полегчает.

Ты его принес? – спросил Георгий.

Он в салуне. Стоит на самом почетном месте, как подтверждение твоей гениальности.

Чтобы его получить, – сказал Георгий, – каких-то сверхусилий мне прикладывать не потребовалось. Но кубок есть кубок. Просто так его не вручат.

Кому попало не дадут, – кивнул Салверий.

Еще бы корабль, – вздохнул Георгий.

Тут пока неудача, – промолвил Салверий. – Появись он перед нами, мы бы заметили.

Два уже появлялось, – сказал индеец.

Это когда? – воскликнул Георгий.

Один при полной луне, второй на рассвете. С вашими глазами белых людей вы высмотреть их не могли: они прошли далеко-далеко от берега.

А ты высмотрел? – спросил Салверий. – У тебя же слабое зрение.

Хо-хо. Причем тут зрение. Имеет значение не примитивное зрение, а духовное видение различных предметов, среди которых и плывущие по воде, и лежащие под землей. Вот ты… выдающийся человек, атаман, адмирал, чемпион, но вместе с тем ты всего лишь бледнолицый, и сколь не воспарила бы твоя душа, твоя кровь будет препятствовать тебе овладеть свободой мышления. К чему я о кораблях завел разговор? Два вы пропустили.

Как сказать, – пробормотал Георгий.

На горизонте третий.

Где?! – крикнул Салверий.

За горизонтом, – ответил индеец. – Он безусловно там. И он не в движении – бросил якорь… стоит и будто манит: плывите ко мне, захватите меня, плывите на мне, и я доставлю вас, куда пожелаете, мои паруса не лопнут от ветра и рухнувшейся мачтой никого не прибьет. Итак, кто отважится?

Плыть? – спросил Георгий.

К кораблю. Отчаянно работая руками и ногами. Теряя силы и проклиная судьбу. Без этого не обойтись.

А лодки у вас нет? – спросил Георгий у Салверия.

Откуда, атаман? У нас и моря недавно не было. А ты вдруг о лодке.

Я не предъявляю претензий: нет лодки и… разумеется, печально, что нет, хотя мне по силам сплавать самому: я обязан. Я – лидер… атаман…

Адмирал, – напомнил Салверий.

Конец ознакомительного фрагмента.